Начало - здесь.

Вопрос. Правильно ли поступила "Правда", открыв свободную дискуссию по вопросам языкознания?
Ответ. Правильно поступила. В каком направлении будут решены вопросы языкознания, - это станет ясно в конце дискуссии. Но уже теперь можно сказать, что дискуссия принесла большую пользу. (...) Общепризнанно, что никакая наука не может развиваться и преуспевать без борьбы мнений, без свободы критики. Но это общепризнанное правило игнорировалось и попиралось самым бесцеремонным образом. (...) Н.Я.Марр высокомерно третирует всякую попытку изучения групп (семей) языков как проявление теории "праязыка". А между тем нельзя отрицать, что языковое родство, например, таких наций, как славянские, не подлежит сомнению (...) Так было, например, с русским языком, с которым скрещивались в ходе исторического развития языки ряда других народов и который выходил всегда победителем.

И.В.Сталин. "Марксизм и вопросы языкознания".

Маловероятно, чтобы какая-либо значительная языковая экспансия была гладким или самоограниченным процессом. Во всяком случае, это совсем не то, что мы наблюдаем в историческое время. Экспансия европейских языков в Новом Свете, экспансия языков Банту в Южной Африке, экспансия ариев на полуострове Индостан, русских в Сибири и Средней Азии - все они носили взрывообразный характер и отражали существование некоего цивилизационного градиента, когда успешное распространение языка является скорее индикатором успешности его носителей в военно-технологической либо социально-идеологической сферах, чем результатом свойств самого языка. И если основным военно-технологическим достижением ариев была лошадь, главным социальным завоеванием - патриархат, то знаменем новой всепобеждающей идеологией стало понятие "бог" (вместо обанкротившегося - "богиня")

Бог, как известно, это "наиболее высокий символ наиболее высоких человеческих идеалов" (Джордж Сантаяна). Переводя на язык секулярной феноменологии, можно сказать, что бог есть наиболее значимый в каждый отдельный момент политтехнологический феномен. Однако прежде чем человеческие идеалы могут быть выстроены в систему, называемую "сакральной вертикалью", следует не только, чтобы вначале человеческая психика уже содержала в себе эту сакральную лестницу как минимум в потенции, но и чтобы человеческий язык был способен моделировать "сакральную вертикаль" для передачи другим членам первобытного племени в качестве герменевтического опыта. И если мы обратимся к восприятию божества у праиндоевропейцев, то результаты лингвистической реконструкции говорят о том, что понятие "божества", как источника средств существования (богатства), выделилось из бореальной протосемы, охватывающей значения "быть в основании", "быть основополагающим", судя по всему существенно позднее отделения индоевропейских языков от бореального корня¹.

Наиболее древние слова в индоевропейских языках, относящиеся к семе "возвышенного", "сакрального" (английское divine "возвышенное", "божественное", русское слово "удивительный", див - обобщенное название божества у славян, иранское divs - фантастические персонажи фольклора, см. Фирдоуси, "Шах-Наме", devas - боги индийских вед, греческое theos - божество, кормилец, латинское - deus, "бог") происходят от бореального корня, протосема (первичная семантическая область) которого охватывала значение "основание", "класть основание" (в бореальном праязыке не было различия форм глагола и имени).

Бореальный корень Dh-Hy содержал вначале только значение, связанное с закладкой жилья: орокское DA "постель", ведийское da-DhA-ti "кладет", "ставит", "созидает", Dhi-ta "положенный"; русское DE-t' "положить", "класть"; греческое ti-ThE-mi "кладу", "ставлю", "воздвигаю"; Однако в последующем его сема уже в рамках бореального праязыка расширилась и стала включать в себе обозначение действия, как такового, "труда": финское TeH-da "делать", "производить", "изготовлять"; хантыйское TA-jita "действовать", "исполнять"; древнеславянское DE-jati "делать", совершать; латинское FE-ci "соорудил", "создал", сделал", а также значение, связанное с основанием рода: санскритское DhA-tar "создатель", "зачинатель", "прародитель", эвенкийское DaГ-achan "корень", "родословная". И только в сформированных индоевропейских языках можно наблюдать распространение семы корня на значения, связанные с религией, как например авестийское DA-ena "молитва", галльское DU-sius "божество".

Другой возможный путь восстановления истории семы "сакрального", "божественного" включают попытки выведения ее из протосемы бореального корня, присутствующего в слове "день" и означающего светлое солнечное (не пасмурное) время суток. Вообще же говоря, суточный цикл у борейцев характеризовался не бинарной, а четверной оппозицией: D-Y- "ясный день", отсюда "день", day; N-Bh- "пасмурный день", отсюда "небо", nebula - "туманность"; L-X- "светлая ночь", отсюда "луна"; Xw-N- "темная, безлунная ночь".

Впрочем, семантическая ассоциация первичных значений корней Dh-Hy ("активности", "действия") и D-Y- (самое светлое время суток) - очевидна и, учитывая предположительно большое количество жен-чужанок в племенах ариев, должна была неизбежно приводить к путанице и смешению произношения из-за фонетической схожести двух корней. Как известно, "победивший язык" склонен сохранять свою лексику и структуру, но фонетически сильно изменяться, что и произошло, по-видимому, с протоиндоевропейским праязыком вследствие того, что он был фактически навязан палеоевропейцам более прогрессивными (и агрессивными) племенами борейцев.

Но поскольку все без исключения индоевропейские слова, отражающие собственно представление о сакральном, возвышенном (у-дивительное, divine), состоят из сочетания как минимум двух и более первично-бореальных корней, то становится очевидным, что и само понятие сакрального могло возникнуть примерно в то время, когда появились и другие многокорневые термины, связанные с земледелием и скотоводством, - то есть уже после начала неолитической революции, и определенно - позднее 8 тысячелетия до Новой эры. Таким образом, оформление арийских религиозных представлений о "сакральном" следует связать с эпохой перехода от присваивающего ведения хозяйства (охота и собирательство) к производящему (земледелие, скотоводство).

Примерно в это же время совершился переход ариев к патриархату, и в дополнение к старым родовым терминам, означающим "мать" и "дочь" и выражающих матрилинейную связь появились сложносоставные слова, означающие "отец", "сын" и "брат", означающие вновь возникшие патрилинейные отношения и патрилинейную полигамную семью. До этого семьи как таковой не существовало. Была родовая полугруппа, "четогруппа" или чета (quota), состоящая из нескольких мужчин женщин и общих детей - отсюда связь этого корня как с числительным "4" (чета - мужчины, женщины, мальчики и девочки), так и с числительным "2" ("четный" по минимальному числу четогрупп в племени и по числу полов). А сам способ предотвращения инбридинга (близкородственного брака, снижающего жизнеспособность потомства) состоял по преимуществу в том, что дети одной четы между собой в брак не вступали, то есть по достижению половой зрелости мужчины вынуждены были переходить в другую чету (отсюда - "квота"), а женщины оставались и наследовали "полурод". "Инцест" - дословно означал нарушение правила четогруппы. Естественно, дети своих биологических отцов знать не могли, как и отцы своих биологических детей. Отличали ли они свою биологическую мать от "мачехи", тоже сомнительно, поскольку времена были достаточно трудные и одна женщина без помощи "подруг" едва ли могла ухаживать за ребенком. Этот период "первобытной коммунистической семьи" завершился на нашем материке сравнительно недавно, менее 10000 лет назад.

Вообще-то в утере четверной оппозиции выражения времени суток и структуры семьи есть некая загадка. Ведь в разделении времен года четверное противопоставление сохранилось! Однако магическое значение числа четыре, как кажется, было с переходом к патриархату невозвратимо утрачено в пользу непарных (нечетных) мужских чисел: троебожие нового поколения богов у ариев, сакральный смысл семидневки у семитов. Хотя что есть число семь, если не четвертая часть лунного (женского) месяца?!

Связь же непарности с мужской силою не случайна. Она закреплена в наиболее древних бореальных корнях².

Не было ли в таком случае в ходе патриархальной революции утрачено вместе с сакральным смыслом числа четыре и четверной оппозицией также различение более тонких материй, таких, скажем, как понимание добра и зла? Действительно, современной бинарной оппозиции добро-зло легко находится четверная оппозиция: добро дающее, скажем, направленное от родителей к детям, и добро берущее, характерное для отношения детей по отношению к родителям. Зло-по-необходимости, как-то охота, война, и зло-для-развлечения - скажем, пререкание со старшими по социальному статусу. Нас часто ставят в тупик неповоротливость и выхолощенность бинарных политических противопоставлений. Но не является ли сама упрощенность бинарного противопоставления добро-зло препятствием адекватному совершенствованию нашего политического понятийного аппарата? Даже однозначность противопоставления свой-чужой есть скорее продукт более поздней эпохи. В общебореальной лексике понятия чужого-врага и чужого-своего разделены, причем чужой-свой обозначается словом, носящим выраженную положительную окраску, другое значение которого было "старательный". Другими словами, сравнить "своего" с "чужим-своим" было для "своего" поощрением, а не оскорблением. Ничего похожего в современной лексике, насколько автору известно, не наблюдается.

Борейцы, осевшие в русских степях, имели социальную структуру и организацию быта, весьма сходную с соответствующими казачества и татарских орд. Это, однако, не помешало им произвести на свет целый ряд социальных и технических изобретений, почти каждое из которых имело огромное военно-прикладное значение. Они и превратили зону русской лесостепи не только в места традиционной казачьей вольницы, но и в эпицентр перманентной социально-религиозной революции и идущей с ними вместе, нога в ногу, волна за волной, к западу и к югу - революции лингвистической.

Казачий быт властно постучался в европейское окно.

В самом же эпицентре (русских степях) после поголовной ариизации наблюдалась частая смена одного индоевропейского диалекта другим, достаточно похожим. Эти говоры долгое были настолько близки, что население сравнительно легко переходило с диалекта побежденных отцов на язык отцов-победителей. В другом районе пример подобной же легкости лингвистических переходов можно наблюдать на Ближнем Востоке - эпицентре семитской лингвистической экспансии: угаритский язык плавно перешел в арамейский и распространился очень быстро, вытесняя ханаанские языки, финикийский и иврит, затем, в ходе мусульманской революции, арамейский под влиянием аравийского приобрел черты современного арабского разговорного, который по строю по сей день остается близким к арамейскому. Во всех случаях легкой смене языка и быстрой его географической экспансии способствовала языковая близость к окружающим диалектам, облегчавшая включение других народов в цивилизационное единство.

В чем же кроется первопричина столь фатальной "неконкурентоспособности" древней Европы, приведшей палеоевропейскую культуру к полному вытеснению ее с приходом новой - далеко не первой, как нам представляется, - волны азиатских кочевников? Здесь мы позволим себе привести некоторые соображения, относящиеся к разряду медико-антропологических: физический облик человеческого населения Европы мог складываться из различной степени смешения популяций двух человеческих рас: протонегроидной и протомонголоидной, начавших вытеснять неандертальцев (которые, по данным анализа остатков ДНК, настоящими людьми не были) со всего ареала их обитания - Европы и приледниковой части северной Азии - примерно начиная с периода 35 тысяч лет назад. В таком случае, европейская раса оказывается раза в три моложе монголоидной и в 5-8 раз - негроидной. Что же заставило европейцев так быстро "побелеть" и приобрести европеоидные черты лица? Среди известных возможных факторов естественного отбора трудно найти более существенный, нежели зависимость обмена витамина D у человека от ультрафиолета. Действие этого фактора заключается в том, что в условиях низкого уровня солнечной радиации, характерного для Европы и северной Азии, темнокожие дети страдали рахитом гораздо тяжелее. Дети более светлые, а также имеющие более выпуклые черты лица, более широкий разрез глаз с более проницаемой для света радужной оболочкой имели существенно больший шанс выжить.

Кстати, сами неандертальцы, не будучи истинными людьми и предками современного населения Европы, имели тем не менее ряд типичных европеоидных черт, например, очень выступающий нос, что говорит о том, что совокупность признаков, составляющий так называемый "европейский расовый тип", не случайна, а географически обусловлена. Близость физиологии и биохимии неандертальцев к человеческой подсказывает, что неандертальцы кроме того должны были быть светлокожи и светлоглазы в той же степени, как и современные европейцы, что существенно облегчило бы им существование во время ледникового периода. Тропическим популяциям гомо сапиенса пигмент необходим, чтобы предохранить кожу от действия жаркого тропического солнца, вызывающего солнечные ожоги и раковые опухоли. Монголоиды крайнего севера пополняют запасы витамина-D по-своему, употребляя с раннего детства большое количество рыбьего и тюленьего жира. Когда же они переходят на "цивилизованный" рацион питания, то их дети также делаются зависимыми от искусственных добавок витамина-D или ультрафиолетовых ванн.

Итак, в Европе и части Евразии существовали до самого последнего времени довольно жесткие климатические факторы, затрудняющие проникновение туда новых популяций гоминид. Сумму этих факторов естественно было бы назвать североатлантическим климатическим зонтиком, учитывая то, что они складываются под влиянием переноса воздушных масс со стороны Гольфстрима. Этот зонтик, с одной стороны, защищал европейскую культуру не хуже ядерного, но с другой стороны - консервировал развитие новых технологий и более прогрессивных общественных отношений. Поэтому однозначно оценить его роль невозможно: печальный пример первых европейских гоминидов - неандертальцев, - для которых наличие североатлантического климатического зонтика вначале было благом, помогая защищать ареал обитания от проникновения гомо сапиенса, но в дальнейшем, когда этот зонтик был наконец прорван, оказалось фактором фатальной консервации их технологического развития и генетической изоляции, не позволившей неандертальцам смешаться с пришельцами и стать частью их цивилизации.

"Курганцы", покорившие наследников кроманьонцев (например восточноевропейскую земледельческую культуру с несколько неблагозвучным названием Прекукутень-Кукутень-Триполье), согласно мнению Гимбутас, принадлежали к племенам, которые современные ученые называют индоевропейскими или арийскими и которые в свое время были провозглашены единственной истинно европейской нацией, однако на самом деле первые арийцы были далеко не нордического вида. Мария Гимбутас отмечает, что "ширококостные" курганцы - носители праиндоевропейского языка - не были европейцами по происхождению, а выкристаллизовались где-то в степях России и северного Казахстана перед тем, как идти в поход на Европу. Не были они и индийцами, до арийского вторжения в Индии жил другой народ, дравиды, впрочем, также имеющий признаки общего происхождения с народами северо-восточной Азии: финно-угорскими и алтайскими.

Что-то (быть может, этика ее германских учителей) помешало М.Гимбутас сделать данный вывод в прямой и недвусмысленной форме, безо всяких экивоков: первые "арийцы" не были европейцами ни в каком смысле, еще и потому, что они были монголоидами - одной (причем далеко не первой) из волн заселения Европы со стороны восточной и северо-восточной Азии. Это дает нам право назвать первых индоевропейцев монголо-ариями.

По иронии судьбы, если "монголо-арийская" гипотеза верна, выводы краниометрии говорят скорее о большей степени "арийскости" славян и татар, имеющих более близкий к монголоидам кефальный индекс (индекс переднезадней вытянутости черепа), нежели немцев, у которых этот индекс ближе к показателям семитских и негроидных популяций. Гитлер перевернулся бы в могиле, узнай он о таком открытии.

В результате столкновения цивилизации евразийских кочевников и палеоевропейцев матрилинейная культура с центральным образом женщины-богини превратилась в цивилизацию индоевропейских полукочевых племен, различные племенные объединения которых в дальнейшем откочевали с юга России (места одомашнивания лошади и начала кочевой революции) во все направления под именем греков, кельтов, германцев, иранцев, хеттов, тохарцев и т.д. Итак, можно предположить, что современная европейская цивилизация - продукт гибридизации посветлевших под североатлантическим климатическим зонтиком монголо-ариев и палеоевропейского населения, которое в свою очередь образовывалось из осветлившихся линий человека разумного, пришедшего из Африки и Восточной Азии³.

Языки, на которых говорила Европа непосредственно перед приходом монголо-ариев, точно неизвестны, но по характеру небореальных европейских языков, которым удалось уцелеть в горной изоляции (баскскому и чечено-дагестанским), следует предположить, что праязыком предыдущей, не зафиксированной пока в археологических раскопках лингвистической революции, был прародитель тибето-китайских, северо-кавказских и баскского языков (сино-кавказских), а эпицентром ее - один из районов, находящихся в пределах современного Китая⁴.

Если неолитическая революция принесла народам европейского средиземноморья первые города и сельскохозяйственные поселения, то в монголо-арийском пространстве она привела к созданию передвижных стоянок кочевников. Главное, однако, состояло в революции в социальной сфере, которую принесли с собой в Европу индоевропейцы: семейный патриархат. Монголо-арьи, которые вследствие тяжелой кочевой жизни теряли своих собственных женщин⁵, захватывают множество аборигенок. Естественно, ни на что большее, чем роль бессловесной машины биологического воспроизводства и домашней утвари, аборигенки претендовать не могли. Количество их, однако, таково, что достаточно двух-трех поколений, чтобы арийские племена приобрели свой настоящий, далеко не монголоидный, облик, а протоиндоевропейский праязык до неузнаваемости изменился вследствие его коверкания в устах многочисленных пленниц. Как негроидные по первичному происхождению, так и монголоидные популяции человека разумного, вытеснившие неандертальцев, даже при предположительно разном своем первоначальном происхождении, должны были приобрести сходный антропологический тип, за вычетом тех признаков, которые не играют столь существенного значения в выживании (например, кефалического индекса). Однако грандиозность патриархальной революции 5-го тысячелетия до новой эры заключалась в том, что революция эта позволила чужакам стать полноправными хозяевами Европы уже через пару поколений, в исторически короткий срок прорвать климатический зонтик, раскинутый над Европой.

Окончание следует...

Примечания:

¹ Бореальная языковая общность (Н.Д.Андреев) близка по конструкции с гипотетической евразийской макросемьей языков, "сконструированной" в 1987 г. крупнейшим американским лингвистом-компаративистом Джозефом Харолдом Гринбергом. С точки зрения автора, эта макросемья состоит из следующих семей: индо-хеттской (=индоевропейской), уральско-юкагирской, алтайской (в которую Дж.Х.Гринберг не включает корейский и японский языки), корейско-японской (к ней отнесен и айнский язык, который обычно считают изолированным) и чукотско-эскимосской (объединение, включающее чукотско-камчатские, эскимосско-алеутские и нивхский языки). Как видим, количество подгрупп, носители которых являются монголоидами, также добавляет аргумент стороне, утверждающей, что эпицентром зарождения бореально-евразийской общности является северо-восточная Азия. Результатов попыток еще более широкого, так называемого ностратического, объединения языков (Иллич-Свитич) мы сознательно здесь не приводим как вследствие хронологических трудностей, которые были обнаружены в последнее время при попытках присоединения к этой надгруппе некоторых языковых семей, например, семито-хамитской, так и вследствие того, что придерживаемся известной гипотезы, что все человеческие языки в конечном итоге произошли вследствие распада единого праязыка, когда-то общего для всей человеческой популяции (гипотеза Тромбетти и Сводеша о моногенезе всех языков человечества), сформировавшегоия на африканском континенте.

² Глубокая семантическая связь между понятиями "самости", "идентичности", числительным "один" и обозначениями мужского полового органа сохраняется еще с периода бореальной языковой общности. С одной стороны, в круг значений бореального корня HwY- - входили понятия, связанные с мужской половой функцией: "член", "совокупляться", "тестикулы", "похоть": удэгэйское i-lika "член" (из HwY-ly); маньчжурское aj-gan "муж", "супруг"; ульчицкое ©-n©kta "тестикулы", oj-© "мужские штаны"; эстонское hi-mu "похоть", "желание", hui-ma "безудержный"; греческое oi-pho "совокупляюсь" (из HwY-bh-); русское je-bu "совокупляюсь" (из той же формы HwY-bh- с характерной перестановкой корневых фонем). С другой стороны, через промежуточное значение "непарная конечность", "непарный орган" семантика данного корня еще во времена существования бореальной общности приобрела и иное значение, "единственный": хантыйское oj "один", oj-atilow "единичный" (из HwY-et-); финское hei-kalainen "один из них"; старолатинское oi-no "единственное" (из HwY-n-); древнеславянское je-dno; греческое oi-dano "единственный"; древнеиранское ai-va- "один"; "единственное". Впрочем, для обозначения мужского полового (детородного) органа у борейцев был еще один корень, протосемой которого было "оплодотворение", "зачатие", "беременность": Xw-D- , см. орокское hAD-ata- "иметь половое сношение"; хантыйское OT-ta "иметь половое сношение"; финское HeD-elmoittaa "оплодотворять"; веддийское hAD-ana- "восприятие семени", "зачатие", -AD-anu "беременность"; греческое OD-ino "беременность"; русское UD "мужской детородный орган".

³ "These proto-Indo-European people came from South Russia to Europe, introduced the Indo-European culture and then European culture was hybridized. It was the old culture mixed with the new elements - the Steppe, pastoral, patriarchal elements". (Выдержка из одного интервью, данного Марией Гимбутас).

⁴ Следы одной из предыдущих континентальных этнолингвистической экспансий (или, если хотите, революций) можно увидеть в остатках другой большой надсемьи языков - сино-кавказской, и в Европе (баски), и на Кавказе (урарту-чечено-дагестанцы), и в Китае (ханьцы и тибетцы). Восточно-азиатское происхождение этой волны пока далеко не очевидно, но эпицентр ее распространения еще менее вероятно может быть связан с европеоидной расой.

⁵ То, что женщины и дети вымирали в периоды особенно больших переселений и военных походов, представляется весьма вероятным. Подобную мысль высказывает, например, Л.Гумилев в своем описании истории перехода кочевников через южно-сибирские степи.