ПРОСТРАНСТВО И
ЕГО СМЫСЛ
Александр Фридрихович
Филиппов
Незадолго
до распада Советского Союза одной
из постоянных тем публичных
дискуссий стала проблема империи:
идентифицировать СССР как империю
означало часто едва ли не то же
самое, что приговорить его к
немедленному распаду. После
формального роспуска СССР вопрос
ставится иначе: если нынешняя
Россия - тоже империя, то отсюда
может следовать и угроза распада, и
неизбежность для нее имперской,
"империалистической"
политики. Не столько объективное
положение дел, сколько состояние
указанных публичных дискуссий и
стало отправной точкой в статье
А.Филиппова "Смысл империи",
одной из наиболее загадочных работ
в составе "Иного".
Другая линия
статьи связана с чистой
социологической теорией.
Принципиальная несовместимость
многих социологических теорий
создает сложности для
исследователя, заинтересованного
не в последовательном проведении
некоторой идеи, но в гибком
использовании максимума имеющихся
теоретических ресурсов при решении
теоретических и прикладных
проблем.
Обе линии
изложения пересекаются в социологии
пространства. С одной стороны,
пространство - это схема
созерцания, позволяющая сочленять
даже очень разные понятия и
концепции (на уровне элементарной
социологии). С другой стороны, сама
империя есть не что иное, как
специфически значимое социальное,
точнее, политическое пространство.
Итак, на основе элементарной
социологии пространства
конструируется один из аспектов
социологии империи.
Социологи могут
сосредоточиться на исследовании
смысла коммуникаций и действий - в
данном случае смысла тех действий и
коммуникаций, которые
конституируют империю. Но
смысловые взаимосвязи в
фактическом функционировании
коммуникаций не всегда
продумываются до конца.
Исследователь смысла обнаруживает
не факты, но возможности, резервы
смысла. Смысл не всегда явлен в
коммуникации, он может
предполагаться, оставаясь, говоря
языком феноменологии,
"горизонтом". Центральный
пункт статьи А.Филиппова состоит в
том, что империя - это горизонт:
пространство столь большое, что
оно, собственно, не созерцается, но
остается как бы "задним
планом" внятных созерцаний.
Большое политическое пространство
как схема - не произвольно
сконструированная, но необходимо
присущая нашим смысловым
операциям.
О себе Александр
Филиппов пишет:
"Я родился в 1958
году в Нижнем Тагиле (Средний Урал)
в семье преподавателей-историков. В
Тагиле мой отец (Ф.Р.Филиппов, 1924 -
1990) заинтересовался социологией,
особенно социологией образования и
социальной структуры, и участвовал
в формировании одного из самых
влиятельных у нас в 70-е гг.
направлений в рамках этих
дисциплин. В 1975 году мы переехали в
Москву, где отец почти до самой
кончины заведовал отделом в
Институте социологических
исследований АН СССР (ныне Институт
социологии РАН).
Влияние отца на
меня было огромным. Я хотел стать
социологом и в 1975 году поступил на
философский факультет МГУ, причем
именно на отделение научного
коммунизма, будучи уверенным, что
это ближе к жизни, научно познавать
которую я намеревался.
Разочарование пришло не столько от
столкновений с жизнью, сколько от
самой учебы. Хотя мне и встретилось
несколько достойных
преподавателей, общее убожество,
включая и то, что тогда в МГУ
называлось социологией, было
просто невыносимым. Чувствуя, что
чтение предписанной отечественной
литературы может привести меня к
полному отупению, я вознамерился
читать литературу западную, а
руководителем моим с 1978 года на
много лет стал выдающийся
специалист по истории социальной
философии Ю.Н.Давыдов.
Именно по совету
Ю.Н.Давыдова я сразу занялся
социологией Н.Лумана, может быть,
самого сложного из ныне живущих
теоретиков. Я приступил к изучению
Лумана с весьма прагматической
целью: понимая, что в университете
мне не дают никакого образования, я
хотел только получить новые знания,
сохраняя комплекс марксистского
превосходства. Однако изучение
Лумана (и других теоретиков, так или
иначе с ним связанных) обернулось
катастрофой: оказалось, что Маркс и
Ленин не то что не отвечают на
некоторые вопросы, но и вообще их не
ставят. Обнаружилось также, что
писать о Лумане надо очень
тщательно, выясняя место каждого
утверждения в сложной системе.
Такому строгому философскому
анализу учил меня Ю.Н.Давыдов.
Вскоре после
окончания аспирантуры ИСИ АН СССР
(1980 - 1984) и защиты диссертации,
посвященной социологии Лумана, я
начал работать в отделе истории и
теории социологии. Необходимость
писать бесчисленные словарные
статьи, рефераты и обзоры позволила
мне довершить самообразование на
рабочем месте. Большую роль сыграло
и то, что с 1987 года я почти
непрерывно работал над
комментированными переводами
западных авторов. Однако здесь же и
таилась опасность. Место
марксистского самодовольства (я
все знаю лучше, ибо стою на позициях
передового класса и вооружен
универсальным методом) заняло
самодовольство историка (я все знаю
лучше, ибо могу проследить идейные
истоки любого положения, доказать
его противоречивость или
отсутствие в нем новизны и следовательно
истинности).
Избавиться от
этого самодовольства мне помогла
стажировка в Германии. Я пробыл в
ФРГ весь 1990 год, в Билефельде, где в
то время еще трудился вышедший ныне
в отставку Луман. Я ходил на его
семинары, иногда дискутировал с ним
и учился не критиковать, но
практически применять его понятия.
Впервые в жизни я увидел, что такое
живое теоретическое творчество. Я
увидел теорию как теорию, а не как
критику (даже в лучшем, кантовском
смысле слова). Но изощренная,
универсальная по замыслу (а до
известной степени и по исполнению)
концепция Лумана - это тоже ловушка.
Можно долго доказывать, что он
чего-то не учел или философски не
проработал. Но если начать
пользоваться его понятиями, то
освободиться от его системы почти
невозможно.
В Германии я не
только увидел "живьем"
настоящую теоретическую
социологию. Я еще и почувствовал,
насколько далек мой социальный
опыт от опыта западных коллег. Мы
осваиваем в понятиях во многом
совершенно разную реальность - но
могут ли тогда понятия быть во всем
теми же самыми? Вот это убеждение,
что, с одной стороны, никакой иной
полноценной
теоретико-социологической
традиции, кроме западной, не
существует, а с другой, - что не
только нет универсальной
теоретической отмычки, но и многие
фундаментальные понятия,
выработанные на Западе, должны быть
глубоко переосмыслены, прежде чем
их можно будет применять у нас, - это
убеждение и определило характер
моей нынешней деятельности. Я
стараюсь совместить
просветительство (переводы
занимают большую часть времени) с
собственно теоретической работой.
Среди своих публикаций я хотел бы
выделить комментарии и перевод в
"Избранных произведениях"
М.Вебера (М., 1990); "Социо-Логос"
(М., 1991) - альманах, задуманный
В.В.Винокуровым и мною как
периодическое издание и как
таковое пока не реализованное, а
также первый номер (1992) журнала
"Вопросы социологии", из числа
издателей которого я затем вышел. Я
сотрудничаю также в
"Социологическом журнале" и
альманахе "THESIS".
ИНЫЕ. Об авторах
"Хрестоматии нового российского
самосознания"
ПРОСТРАНСТВО И ЕГО СМЫСЛ Александр
Фридрихович Филиппов
http://old.russ.ru/antolog/inoe/filipp_o.htm/filipp_o.htm