В нью-йоркском "Новом журнале" (юбилейном 250 номере) вышла -  и вывешена в Журнальном зале - моя статья  Русский язык: система и свобода (С. 229 - 256). Первыми с ней познакомились читатели "Дара" (вып. 201-202).  Статья - о том, как сама система языка делает возможным и необходимым его творческое пополнение (пустые клетки заложены в его структуре,  открытой новым сочетаниям всех значимых элементов).

Буду  заинтересован в ваших отзывах и комментариях. Пишите по адресу: russmne@emory.edu
Михаилу Наумовичу Эпштейну. Тема: dar

В этом выпуске завершается цикл кратких заметок о "вечном творчестве языка" (лингвист
Н. В. Крушевский),  о целях, способах и субъективных основаниях этой работы, о том, как новое слово возникает из смыслового вакуума, и т.д.

                                    Капли молчания.  Слово и  "         "

К новым словам порой относятся как к наглецам, незнакомцам, без спросу врывающимся в общество благовоспитанных господ (словарных единиц). Кто их пропустил? Гнать их взашей!..  Но для меня новые слова - это смиренные странники из немоты и  тишины, и  наше дело - оказывать им гостеприимство. Они приносят с собой ту тишину, из которой изошли. Это "капли молчания среди молчания", как выразился о словах С. Беккет в "Безымянном". [4]

Очень верно описал начальную, нулевую, немую точку  словотворчества Игорь Шевелев, писатель и журналист, по образованию философ, в своей рецензии на "Проективный философский словарь"  [5]:

"Характер текста определяется энергией лежащего в его основе понятия.
Новое понятие ведет к новому типу текста. Система новых понятий - к иному
философствованию, разбрасывающему веер возможных текстов. Так и этот словарь - не собирает уже известные термины, а синтезирует лингвистический жизненный порыв к перемене смыслов. Вначале было не слово. Вначале было "      ", место значимого молчания, пограничное словам. Данный словарь нащупывает место пробела между нами и будущим."

И в самом деле,  "        " проходит через меня, как зреющая капля молчания. Когда она сорвется, это будет уже новое слово. Но самое важное, таинственное происходит в ее нависании, постепенном сгущении и  отяжелении из ничего. Ровная поверхность - и вдруг что-то взбухает под ней, и  то, что было тишиной, становится молчанием,  потом невысказанностью, и наконец - высказыванием. Как образуется капля, почему в однородном, семантически пустом пространстве вдруг возникает сгусток смыслообразования, почему он выливается в определенныe морфемy и звуки,  - это, наверно, так же таинственно, как зачатие живого.
 

                                         Слово нельзя придумать

Когда говорят, что "Эпштейн придумывает новые слова", все во мне восстает против этого. Я не придумываю новые слова, я работаю с семантическим полем языка, с теми сгущениями смысловых энергий, которые еще не нашли выхода в лексике, и предполагаю, какой это мог бы быть выход, в какую словесную плоть мог бы облечься тот или иной почти еще неразличимый смысл. Слово нельзя придумать, ибо оно само думает, оно есть акт мысли. Оно не объект, а скорее партнер, сотрудник  в работе мысли.   Оно возникает из еще невидимых и неслышимых глубин языка и приходит на помощь, когда нужно выразить какую-то мысль, не находящую средств выражения.   Новое слово отзывается на запрос мысли как встречная мысль, идущая на подмогу. Бывает, что, оказавшись в сложной жизненной ситуации, мы вдруг встречаем незнакомых людей, способных эту ситуацию разрешить. Вот так и слово посылается навстречу мысли. Слово не плоть, а друг мысли, ее неслучайный встречный.  Я не придумываю слова, но слова придумывают, что я хочу сказать, говорят мне то, чего я сам сказать не в силах. Они  подсказчики, советчики, собеседники, а не вымыслы мои. Они содержат в себе ту мысль, которой мне самому мучительно не хватает.

Нельзя сказать: "придумать мысль", потому что мысль - это и есть акт думания.  Если приходит какое-то новое слово, это не означает, что я придумываю его, скорее, я начинаю думать этим словом. Оно приходит из сверхнапряженного семантического вакуума языка. Есть понятие физического вакума. Это пространство, лишенное материи, но в нем постоянно рождаются и исчезают виртуальные частицы. Это неустойчивый вакуум, который иногда выбрасывает из себя целые вселенные (по известной теории, так произошел "большой взрыв"). Интуиция мне подсказывает, что нечто подобное происходит и в области языка. Вакуум, лежащий в его основе, выбрасывает виртуальные частицы - слова - которые чаще всего исчезают, возвращаются в вакуум, но иногда долетают до "материального" языка и остаются в нем, занимают свое место в системе знаков. Есть особые медитативные состояния, техники сознания, которые позволяют  поколебать этот вакуум, вызвать сполох виртуальных частиц-слов, хотя нет никакой гарантии, что они интегрируются в язык, а не исчезнут в том безмолвии-бессловии, откуда вышли.

Это происходит примерно так. Мысль вдруг нащупывает в поле мыслимого некий НЗО - неопознанный знаковый объект, некое провисание знаковой сети, наброшенной на знакомый нам мир явлений. Везде стоят свои колышки со словами-этикетками, между ними протянуты нити - связи слов (синонимия, антонимия, полисемия, омонимия...)  И вдруг ты чувствуешь почти физически - гладкое место, а точнее, впадину, уходящую на неведомую глубину. Это место надо как-то подтянуть, обозначить, внести в языковую вселенную, чтобы мысль могла двигаться дальше и, держась за новый колышек, углубляться в новые впадины. Но как обозначить этот НЗО? В языке  нет слов. И тогда сознание входит в эту "белую дыру",  где, в ответ на запрос мысли, начинает концентрироваться энергия выброса новой частицы. Ощущение такое, что энергия бессловесной мысли приводит в колебание языковой вакуум и вызывает из него выброс нужного слова. При этом весь язык как будто сплющивается в одну энергийную массу, все его значимые частицы  (фонемы, морфемы) сплавляются, чтобы из множества существующих слов выплавить одно недостающее слово. Этот тот самый миг, о котором писал Б. Пастернак: "в миг, когда дыханьем сплава в слово сплочены слова".   У Пастернака подразумевается "слово" как произведение, как стихотворение, состоящее из многих слов, тогда как в миг словорождения, действительно, образуется одно только слово, но в его рождении участвует весь язык, точнее, весь языковой вакуум своей совокупной энергией "нехватки" выталкивает его из себя.  Этому предшествует расплавление словаря, который превращается  в слововарь: все его значимые части, морфемы,  слипаются в некое месиво, из которых мысль притягивает единственно нужное ей слово.

Порой выскакивает слово, значение которого я сам не понимаю. Так пришло слово "сочатие", видимо,  свилось из двух слов: сочинять и зачинать. Сочинать. - Сочать. - Сочатие. Чудесный миг сочатия. Слово представляется мне соцветием из белой и лиловой сирени. "Со"  - белое, а  "ча" - лиловое. Почему так?  Может быть,  "сочатие" -  это творческое зачатие, в котором соучаствуют двое? Но и в обычном зачатии участвуют двое. Что такое "сочатие"? Еще не знаю. Но десять лет назад мне казались безадресными, безобъектными  и такие слова, которые впоследствии  стали приобретать референтов. Как есть множество явлений еще не означенных, так есть и множество виртуальных знаков, еще не "оявленных", не успевших обзавестись означаемыми. Да ведь и слова, уже наличные в языке, постепенно приобретают новые значения, расширяют круг означаемых. Так что иногда слова забегают вперед, а смыслы потом подтягиваются.

                                            Писать язык?

Можно ли расширить выразительные средства языка? Не речи - это делают поэты, писатели,  ораторы - но именно языка? Само разделение между языком и речью было проведено меньше века назад - Ф. де Соссюром. Язык был впервые выделен из речи, поднят над нею (может быть, незаслуженно).  И вот для меня язык, именно в его отличие от речи, стал главной заботой - не только исследовательской, но и, так сказать, писательской. Писать язык. Не речи писать на языке, но писать сам язык, в бесконечности его выразительных средств. Мне хочется, чтобы язык был счастлив,  расторможен, чтобы жизнь совершалась в его словах, чтобы росла и пела каждая его клеточка.   В сущности, это очень странное занятие, и я до конца не понимаю,  почему вот уже восемь лет  живу с этой задачей и стараюсь еженедельно ее выполнять. Кто и когда писал язык? Писали речи и тексты на языке: диалоги Платона, драмы Шекспира, трактаты Канта, романы Толстого...  Как может язык, принадлежащий всем и никому, объемлющий все возможности речи, быть сам по себе предметом  писательской деятельности? Как можно производить язык,  - не опосредованно, через речь, но прямо обращаясь к структуре языка, к его сверхчеловеческому организму, явно сотворенному свыше или чудесно самоорганизованному? Не безумно ли это: писать язык, говорить язык? Сочинять в жанре не романа или трактата, но лексического поля, грамматической модели, языковой системы?

Но если можно слушать и читать язык, как это делают  исследователи: лингвисты, лексикографы, составители грамматик и словарей, - то почему нельзя говорить и писать язык, т.е. собеседовать с ним, сотворить ему?  Если мысль  вышла на уровень восприятия и понимания языка как целого, то почему этой мысли должно оставаться только пассивно-читающей? Почему, читая язык, нельзя его писать, дописывать и переписывать? Таковы мои сомнения и вопрошания об этой странной деятельности языкотворчества в
его отличие от речетворчества, - о возможности самой этой позиции в культуре, в семиосфере.
 

         Перформативная лингвистика - и лингвистический перформанс

В отличие от дескриптивной лингвистики, которая описывает сложившиеся структуры языка, перформативная лингвистика сама участвует в их разработке. Она встраивается в тот язык,  который описывает, подобно тому, как перформативные высказывания  встраиваются в действительность, которую описывают, точнее, перестраивают ее: своими речевыми действиями изменяют эту действительность.

Теоретически открытые  Дж. Л. Остином, перформативы осуществляют те события, о которых объявляют, самим фактом такого объявления. "Провозглашаю создание государства Х.",  "Провозглашаю Олимпийские игры открытыми", "Объявляю Н. и Р. мужем и женой", "Объявляю вас победителем конкурса"... Такие высказывания нельзя оценить как истинные или ложные, поскольку они не описывают некое событие или факт, но сами выступают как событие или факт.  Они суть то, что они провозглашают.

Перформативным может быть не только язык, но и метаязык, т.е. языковедение. Перформативная лингвистика имеет дело с такими фактами языка, которые становятся фактами именно в момент их описания и благодаря такому описанию. Например, описывая слово "сходчивый", толкуя его значения, приводя примеры его употребления, я ввожу его в язык. Это не значит,  что онo автоматически становится фактом чьей-то речи (кроме моих речевых примеров), но онo, безусловно, становится фактом языка, занимает место в его лексической системе, выступает в соотношении с другими словами от того же корня ("находчивый", "доходчивый") или внутри того же лексико-семантического гнезда ("уживчивый", "общительный", "сговорчивый"). Возможность образования словa "сходчивый" принадлежит лексико-грамматической системе русского языка. Образуя это слово,  со всеми подобающими ему параметрами (значение, употребление, словоизменительная парадигма, сочетаемость, морфологические признаки), я превращаю возможность в действительность языка, но еще не в действительность речевую. Слово может пойти или не пойти в речь, но, описанное как элемент в системе языка, оно занимает свое место в этой системе. Такова перформативная лингвистика: она генерирует элементы языка самим актом их описания.

И одновременно эта деятельность может рассматриваться со стороны самого языка, как жанр его  самопредставления, как лингвистический перформанс. Не речевой перформанс, который осуществляется на основе готового языка (поэтический, театральный перформанс), а  именно языковой перформанс, в котором сам язык творится здесь и сейчас, представляет свои неизвестные возможности, выступает в некоей роли, которая неотделима от его идентичности (этим перформанс и отличается от традиционной театральной игры, где актер четко отделен от персонажа, "играет кого-то другого"). В перформансе сама игра становится бытием играющего, как в перформативном высказывании само слово совершает то, что оно объявляет.

По теории позднего Л. Витгенштейна, язык не говорит "правду" о мире, не отражает наличные факты, "атомы" мироздания, но играет по собственным правилам. "Термин "языковая игра" призван подчеркнуть, что говорить на языке - компонент деятельности или форма жизни". [6] "Игра" и "жизнь" - вот ключевые понятия, которые сближают Витгенштейна с Ницще,  философию языка с философией жизни: в языке должна играть та же самая жизнь, которая играет в природе и в истории.  Если язык - это  игра, самая большая и важная из всех игр, то игра в игру будет самым достойным проявлением ее высшей серьезности.

--------------------------
Примечания

4. Цит. по кн.   Эмиль Чоран. После конца истории. СПб.,  Symposium, 2002, С. 320.

5. Проективный философский словарь: Новые термины и понятия, под ред. Г. Г. Тульчинского и М. Н. Эпштейна СПб.: Алетейя, 2003 (автор предисловия и 90 статей), 512 сс.    "        "   (знак пробела) - один из терминов словаря.

6. Л. Витгенштейн. Философские исследования, фрагм. 23, в его кн. Философские работы. М.,
Гнозис, 1994, ч.1, с. 90.

_________________________________________________________________
Афоризм

Современные словари страдают малодушием, ибо они покорно регистрируют уже сделанное, а не говорят, что нужно сделать.

А.П. Херберт (A.P. Herbert) (1890-1971), английский политик и писатель.

(о)сетенЕть (ср. каменеть, деревенеть) - срастаться с сетью, "западать" на ней, становиться  невменяемым, одержимым, сетеманом, сетепоклонником.
Глагол "(o)сетенЕть" не случайно созвучен таким словам, как "(о)сатанеть" и "(о)стервенеть", ибо предполагает именно  осатанение и остервенение  на почве увлечения сетью.

Наш приятель совсем осетенел, не отходит от экрана, даже когда  читает  бумажную газету.

Ты что, осетенела? Ребенок надрывается, ему пеленку нужно менять, а ты приросла к чату.

Подростки, у которых заводится личный компьютер, часто сетенеют, и заканчивается это печально - виртуальным интоксикозом и аутизмом, нежеланием и неспособностью выходить в реал.

                                                                        (вып.32)

Подписывайте на "Дар" ваших друзей по адресу: http://subscribe.ru/catalog/linguistics.lexicon

Языковод -  сайт Центра творческого развития русского языка.

PreDictionary  -  английскиe неологизы М. Эпштейна.

Ассоциация Искателей Слов и Терминов (АИСТ) - лингвистическое сообщество в Живом Журнале. Открытая площадка для обсуждения новых слов и идей.

Новые публикации  М. Эпштейна (с линками)

Гуманитарная  библиотека (философия, культурология, религиеведение, литературоведение, лингвистика, эссеистика)