От "пост-" к "прото-"

Среди понятий и терминов, определивших самосознание культуры и движение гуманитарных наук конца 20-го века, первое место занимают не существительные или прилагательные, а приставка "пост-". Постмодернизм, постструктурализм, постисторизм, постутопизм, постколониализм, посткоммунизм и множество других "постов" приклеивались ко всевозможным  явлениям, чтобы поскорее сдать их в архив. Магия приставки "пост" позволяла отметить знаком прощания и отодвинуть в прошлое все, что еще вчера представлялось современным и актуальным. Можно было легко  расквитаться с урбанизмом или лиризмом, христианством или либерализмом, наклеив на них ярлычок "пост" и представив свою передовую позицию/идентичность как постурбанизм, постлиризм, постхристианство, постлиберализм...

Такой способ обновления, однако, чреват собственным поражением. "Пост" мышление страдает зависимостью от тех самих понятий, которые пытается оставить в прошлом, - тянет за собой их концептуальный послед. Например, понятие  "поструктурализм" намертво приковано к тому самому структурализму, от которого стремится уйти подальше.  Эта зависимость от прошлого становится еще более очевидной в случае модного ныне умножения самих "постов", когда, например, постмодернизм в свою очередь отбрасывается в прошлое смелым добавлением к нему еще одного "пост": пост-постмодернизм. На одном академическом философском сайте можно найти такие примеры "пост" и  "пост-пост" дискурса:

Недавние споры  в гуманитарных науках сосредоточились на периоде постистории, пост-постмодерности,  постискусства, посткапитализма, постфилософии, пост-постструктурализма, постгендера, пострасы, постметанарративов: перечень столь же нескончаемый, как и сами споры. [1]

Однако на рубеже 20-го - 21-го веков наблюдается радикальный сдвиг в самосознании культуры. Мы живем  не после (модернизма, структурализма, утопизма, коммунизма...), но  в самом начале нового периода, который лучше всего характеризуется приставкой "прото-": протоглобальный, протоинформационный, протовиртуальный... Например, наша цивилизация может быть названа протоглобальной, потому что собственно глобальность  предполагает, согласно общепринятому научному определению, впервые выдвинутому советским астрофизиком Н. С. Карадашевым, овладение всеми источниками энергии на данной планете и способность регулировать и изменять ее климат (цивилизация первого типа - "планетарная"). По оценкам специалистов, нашей цивилизации потребуется еще три-четыре века, чтобы стать подлинно глобальной.

Сошлемся на суждения выдающихся современных ученых, физика Стивена Хокинга и биолога Эдварда Уилсона, которые склонны определять наше время  в терминах "прото", а не "пост".  Стивен Хокинг пишет в книге "Вселенная в сжатом изложении": "...Теперь мы стоим в начале новой эры, когда мы будем способны усложнять наш внутренний код, ДНК,  не дожидаясь медленных результатов биологической эволюции". [2] Тем самым нынешнее состояние человечества можно охарактеризовать как протобиотехническое.

Эдвард Уилсон, отмечает  в своей книге "Соударение: Единство знания": "Предсказуемые синтезы [между различными ветвями знания], конечная цель науки, все еще находятся на ранней стадии, особенно в биологии".  [3]  Отсюда следует, что нынешняя стадия междисциплинарного сотрудничества может быть названа протосинтетической.

Такие "прото" вездесущи на рубеже веков.   Растущие мощности компьютеров - свидетельство  становления искусственного протоинтеллекта; генетические эксперименты, в частности клонирование, - намек на возможность искусственной протожизни; всемирная электронная сеть - зародыш протоглобального сотрудничества умов и коллективного проторазума.

 Интересно, что термин "пост" часто по привычке применяется к тем явлениям, которые более уместно обозначить как "прото". Н. Кэтрин Хэйлес в своей известной и влиятельной книге  "Как мы стали постчеловеками" определяет наше время в терминах "пост":

 Прежде всего, постчеловеческое ставит информационную модель выше ее материального воплощения, так что наше воплощение в биологическом субстрате рассматривается скорее как историческая случайность, а не неизбежность жизни. [4]

 Хотя вся книга Н. Кэтрин Хэйлес, начиная с заглавия, пронизана "пост" концептами, знаменательно, что в заключении "Что это значит - быть постчеловеком?" автор, в сущности, ставит под вопрос уместность этой терминологии.

 Но постчеловеческое на самом деле не означает конца человеческого. Оно означает только конец определенной концепции человека...  как автономного существа, осуществляющего свою волю через индивидуальное действие и выбор. [7]

...В этой постчеловеческой модели... функции человека расширяются, потому что расширяются параметры обитаемой им когнитивной системы. Речь не о том, чтобы отказаться от тела, оставить его позади, но о том, чтобы распространять воплощенное сознание самыми разными специфическими, локальными, материальными путями, чего невозможно достичь без электронных протезов. [8]

Представление о симметричности "начала" и "конца", об их обязательной соотносительности искажает асимметричную природу времени. Время - это свойство незавершимости, преобладание начал над концами. Возьмем, к примеру, литературные жанры. Трагедия, комедия, роман, эссе - все они имеют более или менее определенные исторические начала, но конца этим жанровым образованиям не видно, они скрываются за горизонт. Все, что мы знаем об этих жанрах, есть лишь прообразы их возможного будущего, "протожанры". Так понятое начало, которое ведет в открытое будущее, являя возможность продолжений и непредставимость концов, можно обозначить как "прото".

М. М. Бахтин, утвердивший категорию незавершимости в сознании наших современников, отмечал с сожалением: "На первом плане у нас готовое и завершенное. Мы и в античности выделяем готовое и завершенное, а не зародышевое, развивающееся. Мы не изучаем долитературные зародыши литературы (в языке и обряде)". [9]  В другой записи Бахтин противопоставляет два подхода к проблеме жанра: "завершающий" - и "зачинающий", или, в современных терминах, "пост" и "прото": "Жанр, как композиционно определенное (в сущности - застывшее) целое, и жанровые зародыши (тематические и языковые) с еще не развившимся твердым композиционным костяком, так сказать, "первофеномены" жанров". [10]

 Суть не только в том, чтобы изучать первофеномены уже известных, сложившихся жанров - но и в том, чтобы изучать прафеноменальность как таковую, на стадии ее сложения, когда судьба жанра еще принадлежит будущему, точнее, одной из возможностей будущего.

 Приставка "прото-", которой я предлагаю обозначить очередной и назревший сдвиг в "пост-пост-постмодернистской" культуре, есть радикальный переход от конечности к начальности как к модусу мышления.

 Томас Кун уподобляет смену научных парадигм мгновенному сдвигу видения в опытах гештальт психологии, когда один и тот же рисунок вдруг начинает восприниматься совершенно иначе. "То, что казалось ученому уткой до революции, после революции оказывалось кроликом".  [11]  Таким же образом меняется концептуальный узор и в современных гуманитарных науках: там, где еще недавно виделось завершение, "пост", вдруг открывается новое начало, "прото".  Все, что предыдущее поколение воспринимало под знаком "пост", новое поколение видит как "прото", как подступ к новой эпохе, набросок новой культурной формации.

Конец реальности, о котором так много говорили "пост" мыслители, особенно Ж. Бодрийяр...  Для поколения середины 1990-х, возлелеянного в пеленках электронных сетей, так называемый  "конец реальности" - это только начало новой виртуальной эры.

Конец субъекта, смерть автора, стирание подписи, о которых возвещали Луи Альтюссер, Ролан Барт, Мишель Фуко... На самом деле, этим возвещается не конец, но скорее начало новой эпохи  умножения авторских личностей и концептуальных персон. [12]

Смерть утопии, провозглашенная Ж.-Ф. Лиотаром и Ж. Бодрийяром...
В 1990-е утопия воскресает уже не как социальный проект, направленный на переделку мира, но как новая интенсивность опыта, более масштабный горизонт сознания, которое не хочет замыкаться в игре с прошлым или "вечным настоящим", но ищет радикально иного будущего.

Вот два высказывания - художника и теоретика, для которых утопия уже не мертва, а представляет собой новый шанс на возрождение искусства и личности.   Французский художник Кристиан Болтански: "Мое поколение отреклось от утопии, но без утопии - нет искусства. Да, любая утопия - опасна, но все же пусть художник позволит себя обмануть, пусть он останется идиотом, но пусть вера его не оставит. Убежден, что качество произведения и утопия связаны напрямую".  [13]   Московский искусствовед Виктор Мизиано: "Очень важно сейчас актуализировать проблему универсального. Я понимаю, что это утопия. Делается это совершенно осознанно, да, утопия кончилась, но да здравствует утопия. Утопия дает личности некий более значимый, более масштабный горизонт". [14]

С 1970-х гг. гуманитарные науки выносили сплошь смертные приговоры культуре, как если бы шло заседание военного трибунала: смерть метафизики, смерть автора, смерть истории, смерть утопии, смерть оригинальности, смерть истины, смерть человека...  - и, как следствие, смерть самих гуманитарных наук, гуманитарных подходов и ценностей. Теперь становится все яснее, что сократическое искусство акушерства, вспоможения при рождении нового, - более достойное занятие для гуманитарных наук. Бахтинская "эмбрионика", "зачинательный" подход к нарождающимся жанрам и культурным формациям - важный российский вклад в эту сократическую традицию.

Возможно резонное возражение против "прото" как  новой культурной парадигмы: не следуют ли отсюда выводы в духе детерминизма и телеологии? Характеризуя определенную современную тенденцию как "прото-икс", подразумеваю ли я, что "иксизация" в будущем неизбежна?

На мой взгляд, это "прото" не содержит никаких фаталистических предпосылок. Раньше определение "прото" давалось тому, что предшествовало уже заранее известному. Когда ренессанс предстал уже завершенным, отошел в далекое прошлое, - только тогда (в 19 в.) получила обозначение и начальная ступень, ведущая к нему, - проторенессанс. Точно также античные и средневековые повествования о любви получили названия "протороманных", когда и сам жанр романа, и его теория были уже сформированы. Так из уже готового, осуществленного будущего переименовывалось прошлое, выступая как ступенька, ведущая к предназначенной цели. Такова была уловка детерминизма, предопределявшего прошлое его же собственным будущим, но создававшего иллюзию, что прошлое само предопределяет будущее.

Однако понятие "прото" резко меняет свой смысл в применении к современным явлениям: оно указывает  не на необходимость, а на одну из возможностей будущего. Мы не можем заведомо знать, протофеноменом чего является то или другое в момент его возникновения - нам остается лишь предположение и надежда. "Прото-икс" - значит, имеющий склонность становиться иксом, развиваться в направлении Икс. В отличие от международной приставки "пре" или русской "пред"  ("preglobal", "предглобальный"), "прото" в нашем понимании указывает не на порядок во времени, а на открытую возможность, зародышевую стадию явления. Это знак не временной последовательности, а скорее потенциальности, гипотетичности, сослагательного наклонения.

Под знаком "прото" культуре снова позволено все, на что накладывал запрет постмодернизм: новизна, история, метафизика и даже утопия. Но они лишены тех тоталитарных претензий, которые раньше заставляли подозревать в них интеллектуальную казарму, "руководящее мышление" ("master thinking").  "Прото" - это новое, ненасильственное отношение к будущему в модусе  "может быть" вместо прежнего "должно быть" и "да будет".

1. http://www.um.edu.mt/news/philosophysoc.html
 Известный политолог и историк современности Сэмюэл Хантингтон назвал такое мировоззрение, которое объявляет конец всему, "эндизмом" ("endism",
"концевизм"). В качестве примера он приводил известную концепцию Фрэнсиса Фукуямы о "конце истории", обнародованную в конце 1980-х. Но если последующая история чему-то учит, то неминуемому концу самого эндизма. См. Samuel P. Huntington, "No Exit: The Errors of Endism," The National Interest, September 1989.

2. Stephen Hawking. The Universe in a Nutshell,  New  York et al.:A Bantam Bookp, 2001, p. 165.

3. Edward O. Wilson. Consilience: The Unity of Knowledge. New York, Vintage Books, 1999, p. 136.

4. N. Katherine Hayles. How We Became Posthuman: Virtual Bodies in Cybernetics, Literature, and Informatics. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1999, p.2.

5. Nobert Wiener. The Human Use of Human Beings: Cybernetics and Society, 2d ed. Garden City, N.Y.: Doubleday, 1954, pp. 103-4.

6. Hans Moravec. Mind Children: The Future of Robot and Human Intelligence. Cambridge:  Harvard University Press, 1988, pp. 109-10.

7. N. Katherine Hayles, op. cit.,  p. 286.

8. Ibid., pp. 290-91.

9. М. М. Бахтин. Рабочие записи 60-х - начала 70-х гг. Собр. соч., т. 6.  М., Русские словари. Языки славянской культуры. М., 2002, с. 398.

10. М. М. Бахтин. Литературно-критические статьи. М., "Художественная литература", 1986, с. 513.

11. Томас Кун. Структура научных революций (гл. 10).  М., Аст, 2002, с.151.

12.  Подробнее о переходе "пост" в "прото" см. гл. "Debut de siecle. Манифест протеизма", раздел 3.

13. Интервью с художником Христианом Болтански. "Новое литературное обозрение, 1993, #2.

14. Кто есть кто в современном искусстве Москвы. М., Album, 1993 (без пагинации).