Джек А. Голдстоун (Jack A. Goldstone) является профессором социологии Калифорнийского университета в городе Дэвис.
Рецензия на книгу "Развитие капитализма и демократия". Авторы: Дитрих Рюшмейер, Эвелин Хабер Стефенс и Джон Д. Стефенс. Capitalist Development and Democracy. By Dietrich Rueschemeyer, Evelyne Huber Stephens, and John D. Stephens. Chicago: University of Chicago Press, 1992. 398 pp.

Это обширное исследование посвящено анализу одного из самых серьезных вопросов, стоящих перед людьми, изучающими сегодня проблемы демократии: является ли демократическое развитие неизбежным следствием "отречения от престола" государственного социализма и открываются ли в результате этого возможности для распространения либерального капитализма? Авторы признают, что между развитием капитализма и демократией существует значительная и вполне доказанная корреляция. Однако в своих исследованиях демократического развития они обнаруживают многочисленные исключения из этого правила и утверждают, что проведение подобной корреляции скорей затемняет, нежели проясняет суть дела. В качестве альтернативы они предлагают более сложный, но менее детерминистский взгляд на эту проблему.
В то время как политологи-теоретики от Карла Маркса до Сеймура Мартина Липсета (Seymour Martin Lipset) отводят буржуазии и классу профессионалов ключевую роль в построении и консолидации демократических обществ, Рюшмейер и его соавторы утверждают, что роль этих групп не столь однозначна. В целом благосклонно относясь к частной собственности, либеральным свободам и участию в политической жизни, средние классы тем не менее склонны взвешивать pro и contra идей всеобщего избирательного права и политического равенства. Считая приоритетными задачами защиту собственности и деловое процветание, буржуазия то пытается расширить, то ограничивает масштабы демократии в зависимости от того, чего она в данный момент больше боится - репрессий со стороны консервативного, преимущественно землевладельческого государства или же требований радикально настроенных рабочих и крестьян.
Авторы исследования проводят различие между просто "либеральными" государствами, отвечающими основным стандартам, связанным с властью закона, защитой частной собственности и определенными политическими свободами, и подлинно демократическими государствами, с всеобщим избирательным правом и широким доступом к институтам политической власти. Такие институты, либеральные и демократические, создавались в большом количестве государств - от английской олигархии восемнадцатого столетия до Южной Африки. И в то же время до достижения настоящей демократии в этих странах бывало еще очень далеко. Авторы утверждают, что реальная демократия была достигнута только в тех государствах, где за нее выступали рабочие или мелкие независимые фермеры, вкупе с либерально настроенными политическими деятелями и элементами буржуазии.
Ключевая роль рабочего класса объясняет как наличие общей корреляции между развитием капитализма и демократии, так и неравномерность процесса и изменчивость модели демократизации в столь большом числе стран. С одной стороны, капитализм характеризуется тенденцией к стимулированию демократического развития, поскольку его потребность в свободной рабочей силе создает мощную базу для роста демократических движений, а усложнение структуры и рост автономии государства, как правило, ограничивают властные полномочия традиционных элит. Со временем, по мере уменьшения непосредственной зависимости рабочей силы и государственных структур от консервативных землевладельцев, первые ростки демократии могут пустить корни. С другой стороны, капитализм также создает предпосылки для внутренних конфликтов между элитными группировками и между классами, что может оказать на демократию дестабилизирующее влияние. По мере демократических преобразований усиление радикальных экономических требований со стороны работающих классов, как правило, толкает буржуазию к консерватизму, заставляя ее стремиться к союзу с военными, религиозными или другими организациями консервативного толка в целях обеспечения более полного контроля над обществом. При достаточном испуге средний класс может даже поддержать военное вмешательство, чтобы "восстановить порядок". В двух словах, "ни капиталисты, ни капитализм как таковой... не выдвигали требования политического равенства" (с. 302). Скорее всего, как возрастающая тенденция к демократизации, так и частые откаты назад объясняются "противоречиями" капитализма, связанными с возникновением и эксплуатацией большого класса свободных рабочих.
Авторы понимают, что исторические пути различных стран в значительной степени различны. Они также сознают, что учесть это - значит поставить вопрос о том, каким образом произвольная капиталистическая страна демократической ориентации может достичь стабильности. Для размышлений авторы предлагают результаты исследований, проведенных в трех регионах: Западная Европа и бывшие британские колонии в Северной Америке, Австралии и Новой Зеландии; Южная Америка и Мексика; Центральная Америка и Карибские острова. Все эти исследования показывают, что для подъема демократии критическими оказываются следующие два момента: влияние международных факторов, включая экономическую зависимость, военное вмешательство и колониализм, развитие политических партий.
В своем исследовании Западной Европы, Северной Америки и англоязычных стран противоположного полушария авторы пересматривают знакомую историю подъема буржуазии, проливая новый свет на решающий вклад фермерских и рабочих движений в построение демократических государств.
При обсуждении того, почему столь частым явлением было падение демократий в Южной и Центральной Америках, авторы приводят примеры постоянного военного вмешательства в политику. В странах, где армия оказывалась сильно политизированной или просто большой, мощной и сравнительно автономной, поддерживать демократию в экономически жесткие и политически напряженные периоды оказалось трудной задачей. Соблазн призвать армию к военному вмешательству ради тех или иных групп, или даже в собственных инстересах военных, часто оказываел чересчур велик.
Эта опасность свидетельствует о критической роли политических партий. Исторически стабильные демократические общества укоренились только там, где различные элитные группировки и представители трудящихся классов объединились для создания сбалансированных, конкурирующих между собой политических партий, способных преследовать популистские цели, одновременно защищая интересы элиты. Моделью такого устройства служит английская двупартийная система, где виги (впоследствии лейбористы) получили поддержку со стороны коммерческих кругов и городских рабочих, а тори привлекли на свою сторону землевладельцев и сельское население.
Авторы подчеркивают, что потенциальные возможности сохранения демократических институтов существенно возрастают тогда, когда выполняются три условия, а именно: должны существовать партии, которые 1) достаточно сильны для того, чтобы уравновешивать мощь государственных и военных структур; 2) способны обеспечить некоторый консенсус между собственной элитой и поддерживающими ее представителями рабочего класса; и 3) близко сопоставимы по оказываемому ими влиянию, так что каждая из них может заслуженно претендовать на значительную - а в некоторых случаях и львиную - долю государственной власти.
Вторая тема, выявляющаяся в ходе этого обсуждения формирования партий, связана с ролью культуры. Не историческое ли наследие Испании и Латинской Америки с их доминирующей ролью церкви и иерархического государства, слабым гражданским обществом и острыми конфликтами между классами, создало неблагоприятную среду для возникновения сильных политических партий? Авторы настаивают, что, хотя все вышесказанное и препятствовало развитию процесса демократизации, неверно было бы утверждать, что специфическая для Латинской Америки "культура авторитаризма" каким-то образом ограничила возможности народов этого региона в построении стабильных демократических обществ. Проведенное исследование позволяет предположить, что культура приобретает решающее значение, только будучи воплощенной в конкретных организациях и институтах. В странах с очень сильными военными кругами широко распространенное приятие авторитаризма может оказаться вполне обусловленным. Напротив, в странах, где армия слаба или отсутствует, как, например, в Коста-Рике, испанское культурное наследие отнюдь не служит барьером для формирования сильного демократического общества.
Аналогично, авторы отмечают корреляцию между британским колониальным правлением и наличием демократии в Карибском регионе, но в то же время они не связывают это исключительно с проникновением английской демократической культуры. В качестве контрпримеров ими приводятся Британская Гвиана и многие английские колонии в Африке, где экономические или государственные элиты сконцентрировали в своих руках настолько преобладающее влияние, что сохранение демократии стало невозможным. В Тринидаде и Тобаго, как и на Ямайке, указывают авторы, основная роль Британии сводилась к тому, чтобы не позволить передать государственный механизм в руки крупных плантаторов, таким образом заставляя местную элиту создавать партии, подтверждающие их претензии на лидерство. Политическая зависимость этих элит от трудящихся классов привела к возникновению сильных трудовых союзов с разветвленными партийными связями, а впоследствии - и к формированию гражданского общества и партийной структуры, которая могла бы противостоять давлению государства. Единожды возникнув, эти партийные структуры оказались достаточно сильны для того, чтобы выдержать значительные экономические встряски, не прибегая к авторитаризму.
Несмотря на то, что авторы в общем и целом избегают спекуляций о будущем, их анализ истории содержит некоторые практические выводы, заслуживающие особого упоминания. Во-первых, можно усомниться в перспективах демократической консолидации стран Латинской Америки. Экономические трудности, слабость гражданских обществ, самоуверенность военных наряду с почти полным отсутствием стабильных и ответственных политических партий - все это во многом затрудняет демократическое развитие данного региона. Кроме того, некоторые латиноамериканские государства вынуждены также преодолевать сложные по характеру и оказывающие сильное дестабилизирующее влияние этнические конфликты между индейскими, метисскими и креольскими группировками.
Еще большую тревогу вызывают посткоммунистические государства Западной Европы и бывшего Советского Союза, с их расшатанной экономикой, слабостью гражданских обществ и отсутствием всякого опыта формирования партий. Основа для возникновения стабильных демократических институтов, возможно, существует только в тех странах, где элита еще сохранила в памяти исторический опыт реальной демократической практики, а степень экономического развития достаточна для того, чтобы позволить этим элитам обрести поддержку рабочего класса, то есть в Чехии, Венгрии и, возможно, Польше. В странах с отсутствием живого опыта демократии и значительными экономическими проблемами в краткосрочной перспективе более вероятно возникновение популистского или военного авторитаризма.
В целом, книга представляет собой великолепное сравнительное исследование природы, развития и путей стабилизации демократических обществ, в особенности в тех регионах, которые дольше всех переживают эти процессы, - в Европе, обеих Америках и в Карибском регионе. Несмотря на то, что авторы являются открытыми сторонниками демократии, они сохраняют непредвзятость взглядов на перспективы и ограничивающие факторы развития демократии в развивающихся странах. Полученные ими результаты относительно решающей роли классов трудящихся и сильных партий для обеспечения демократии знаменуют крупный шаг вперед в изучении предпосылок возникновения демократических обществ и дают практические советы тем, кто сегодня борется за построение демократии в своих странах.