Марк Ф. Платтнер - соредактор "Журнала Демократии"
Рецензия на книгу Фрэнсиса Фукуямы "Конец истории и последний человек". The end of History and Last Man by Francis Fukuyama. The Free Press, 1992. 418 pp.

Эссе Фрэнсиса Фукуямы "Конец истории", несомненно, наиболее цитируемая и широко обсуждаемая статья за последнее время. Опубликовав ее летом 1989 г. в журнале "Нэшнл интерест", Фукуяма смело утверждал, что мир может стать свидетелем не только конца холодной войны, но и "конечной точки идеологической эволюции человечества, а также повсеместного распространения западной либеральной демократии как конечной формы управления". Необычайно широкий резонанс, который вызвала эта статья, несомненно, объяснялся ее своевременностью: она появилась накануне демократической революции, охватившей Восточную Европу. Фукуяма оказался первым, кто предложил солидную теорию для объяснения наступающей кончины коммунизма. Однако дебаты о статье Фукуямы отличаются от других интеллектуальных баталий одной поразительной особенностью: среди многочисленных критических откликов, от весьма хвалебных до почти уничтожающих, не нашлось ни одного, где тезисы автора поддерживались бы целиком и полностью.
Теперь Фукуяма переработал темы, затронутые в краткой статье, в целую книгу. Удержавшись от сильного искушения разобраться, где и как его неправильно интерпретируют, он создал широкомасштабное, тщательно структурированное произведение, отразишее глубокое размышление о проблемах и перспективах либеральной демократии. Оперируя с одинаковой свободой произведениями классиков политической философии и современными работами в области политических и социальных наук, он мастерски подбирает убедительные доказательства в пользу внутреннего здоровья и внешней безопасности либерально-демократического общества.
Первая часть книги открывается исследованием исторического пессимизма нашей эпохи, закономерного продукта мировых войн, ужасов геноцида и тоталитаризма, характерных для ХХ века. Обрушившиеся бедствия взорвали не только наивную веру в прогресс, присущую XIX веку, но и все представления о направленности и непрерывности Всеобщей истории человечества. Тем не менее, Фукуяма задается вопросом, насколько оправдан наш пессимизм, и прослеживает глубокой кризис авторитаризма, характерный для последних десятилетий: "С приближением конца тысячелетия на ринге остался единственный соперник, претендующий на потенциальную универсальность идеологии - либеральная демократия, доктрина индивидуальной свободы и народоправства". Ее воспринимает все большее число стран, в то время как ее критики не в состоянии предложить последовательную альтернативу. Она превзошла и обескровила всех серьезных политических противников, дала гарантии, что либеральная демократия представляет собой кульминацию в истории человечества.
Во II и Ш частях книги Фукуяма дает два самостоятельных, но дополняющих друг друга очерка такой Всеобщей истории. В первом очерке, подчеркивая всеобщий характер современных естественных и технических наук, автор сосредоточивается на императивах экономического развития. Общество, которое стремится к процветанию или просто защищает свою независимость от технически более развитых государств, вынуждено вступить на тот же путь модернизации. Хотя коммунистическое планирование из центра как будто предлагает альтернативный путь индустриализации, эта модель оказалась сегодня абсолютно неадекватной в условиях постиндустриальной экономики. Таким образом, в противоположность К.Марксу, логика экономического развития ведет к крушению социализма и триумфу капитализма.
Хотя эта экономическая интерпретация позволяет точно описать победу либерализма, Фукуяма предупреждает, что она недостаточна для объяснения движения к либеральной демократии. Он отмечает, что рыночно-ориентированные авторитарные страны Южная Корея, Тайвань, Испания при Франко и Чили при Пиночете добились исключительных экономических успехов, но при этом отступили от политической демократии. Здесь нужно другое объяснение, и Фукуяма находит его, интерпретируя мысль Гегеля в изложении Александра Кожева, покойного русского эмигранта, оказавшего большое влияние на современную французскую философию середины века.
Наиболее сложными вопросами насыщена Ш часть, которая в то же время наименее удачна. Переполненная ссылками на Платона, Гоббса, Локка, Руссо, Адама Смита, Канта и Ницше, а также Гегеля, она, конечно, поражает исследователей политической философии своим блеском, тогда как читатель с практическим складом ума найдет ее малопонятной. Тем не менее, она вносит важные коррективы в узкоэкономические и другие односторонние описания либеральной демократии.
Фукуяма предполагает, что главная движущая сила истории есть то, что Гегель - Кожев называют борьбой за признание. Стремление к тому, чтобы окружающие признали их человеческое достоинство, изначально помогло людям не только преодолеть в себе простое животное начало, но и позволило рисковать своей жизнью в сражениях. В свою очередь это привело к разделению на господ и рабов. Однако такое аристократическое правление в конечном счете не смогло удовлетворить стремление к признанию не только рабов, но и господ. Противоречия, которые порождает борьба за признание, могут быть устранены только с помощью государства, основанного на всеобщем и взаимном признании прав каждого гражданина.
Фукуяма отождествляет жажду признания с платоновским понятием thymes (духовность) и понятием Руссо amour-propre (самолюбие), а также с такими современными терминами, как самоуважение, самооценка, достоинство и самоценность. Но, конечно, он прав, утверждая, что привлекательность демократии связана не только с процветанием и личной свободой, но и с желанием быть признанным, равным друг другу.
Важность этого фактора увеличивается с ходом прогресса и модернизации: "По мере того, как люди становятся богаче, образованнее, космополитичнее, они требуют признания своего статуса". В этом Фукуяма видит объяснение стремления к политической свободе, даже в условиях экономически успешных авторитарных режимов. Жажда к признанию - это "утраченное звено между либеральной экономикой и либеральной политикой".
Здесь Фукуяма замечает, что для Кожева либеральная демократия представляет собой этап истории, поскольку она "полностью удовлетворяет" стремление к признанию. Правда, сам Фукуяма этого не утверждает. Скорее, он считает это проблемой и рассматривает ее в заключительной части книги. Но начало IY части он посвящает некоторым переходным проблемам, с которыми сталкиваются те государства, которые вязнут в болоте истории в попытках обрести стабильную либеральную демократию. В этой части можно найти интересные мысли о национализме, культуре, религии, гражданском обществе, переменах в международных отношениях на современном этапе. Фукуяма - блестящий критик традиционных теорий реальной политики и сторонник либерального подхода к распространению демократии.
Хотя главная тема последней части - непрерывный триумф либеральной демократии и ее принципов, автор этим не ограничивается. Он не только признает тенденцию к утверждению культурной самобытности, но и приходит к выводу, что "либерализм должен добиться успеха помимо своих принципов", а политическая модернизация "требует сохранения чего-то несовременного". Более того, есть вероятность, что, несмотря "на очевидное отсутствие в настоящее время какой-либо альтернативы демократии, некоторые новые авторитарные альтернативы, ранее неизвестные истории, смогут утвердиться в будущем."
Как было обещано, часть Y непосредственно посвящена вопросу, действительно ли либеральная демократия полностью удовлетворяет стремление человека к признанию и, таким образом, определенно представляет собой конечный пункт человеческой истории. Хотя, как считает Фукуяма, "либеральная демократия есть наилучшее решение человеческой проблемы", он также приходит к выводу, что ей присущ ряд внутренних "противоречий", из-за которых она может подвергнуться разрушению. Это и трения между свободой и равенством, которые открывают возможности атаки на демократию со стороны левых; они не обеспечивают равного признания меньшинствам и бедным. Длительный путь либеральной демократии разрушает религиозные и другие долиберальные воззрения, важные в общественной жизни, от которой она в конечном счете зависит; и, наконец, неспособность общества, основанного на свободе и равенстве, обеспечить простор для стремления к превосходству.
Фукуяма считает, что это последнее противоречие - самое серьезное из всех. В связи с этим он использует ницшеанское понятие "последнего человека", или постисторического человека толпы, который ни во что не верит и ничего не признает, кроме своего комфорта, и который утратил способность испытывать благоговение. Главное опасение у Фукуямы вызывает не этот "последний человек", а то, что либеральная демократия будет разрушена из-за неспособности умерить стремление человека к борьбе. Если либеральная демократия одержит повсеместную победу, то тогда и человек "будет бороться против самой причины. Он будет бороться ради самой борьбы. Другими словами, люди будут бороться просто от скуки, они не представляют себе жизнь в мире без борьбы." В конечном счете Фукуяма считает, что удовлетворение может принести не только либеральная демократия, и поэтому "те, кто остался неудовлетворенными, всегда смогут возобновить ход истории".