СВОБОДА СЛОВА
Григорий Померанц
Национальная озабоченность
Есть такой термин - сексуальная озабоченность. Говорят еще об алкогольной озабоченности. Но навязчивой идеей может стать и национальная озабоченность. Это тоже своего рода болезнь. И в какой-то миг вяло текущая озабоченность становится бурной, маниакальной, и национальный маньяк ведет себя, как сексуальный маньяк, как алкоголик в белой горячке, - насилует, убивает.
Внешние формы озабоченностей иногда совпадают. Я запомнил слова одного молодого азербайджанца по телевизору. Он говорил, что отдать Карабах Армении - все равно, что отдать на поругание честь сестры или матери. Я очень удивился. Независимость Индии не кажется мне порухой английской чести. Или независимость Польши - русской чести. Впрочем, так ли это чувствовали белые, сражавшиеся за единую и неделимую Россию? И на какие слои подсознания рассчитана метафора: "мать-Родина"?
При взгляде со стороны национальная озабоченность выглядит нелепо, иногда просто смешно. Но озабоченный человек этого не замечает. Он слишком озабочен.
Какой-то израильтянин забеспокоился, что масса русских родственников, завезенных в Израиль, испортит еврейскую ментальность. Он не чувствует, что цифра в семь миллионов возможных родственников вызывает улыбку. Рассказ об этом анекдоте позволил мне понять психологию 74 авторов письма в "Литературную Россию", забеспокоившихся - не об утечке умов, нет! - но о том, что некоторые оставшиеся умы могут повредить их ментальность.
Все было бы смешно, когда бы не было так грустно. Потому что однажды национально озабоченный человек вдруг берет автомат и начинает палить в живых "бациллоносителей", вызвавших его заботу. И если "Памяти" пока не удалось совсем разгуляться, то не по ее собственной добродетели. Зато разгулялась озабоченность в Закавказье и в Средней Азии. Люди, сеющие ветер против евреев, не замечают, что национальная озабоченность заразительна и в национальных республиках, она все больше обрушивается на русских. Буря грозит сорвать с места миллионы русскоязычного населения.
Национальные маньяки, мстители за свою поруганную национальную честь, временами ведут себя, как сексуальные маньяки: "Сначала перевернули стол, отца и мать привязали рядом к столу, потом раздели и изнасиловали двух старших сестер, потом отрезали им груди и, еще живых, билли ногами, а груди раскрошили ножом на мелкие куски и всовывали куски в рот отцу и матери, и они не могли кричать и только тихо хрипели, потом отцу разбивали камнями голову, и на глаза и лоб отца текли мозги, а мать умерла от того, что не теряла сознания и все это видела". Это из книги Армена Зурабова "Тетрадь для домашних занятий", М., 1989 г., рассказ мальчика, сошедшего с ума во время погрома. Факт взят из хроники событий 1896 года в Турции. Но бывало такое и на Украине.
Покойная Раиса Борисовна Лерт рассказывала мне, как в 1919 году в Киеве, в соседнем доме, казаки привязали родителей к креслам и у них на глазах изнасиловали двух девочек-гимназисток. Правда - не истоптали и не зарезали. Все-таки армия Врангеля. А если бы не дворяне-офицеры - и дальше бы могли пойти, по всей турецкой программе. Гайдамаки, взяв Умань, вырезали младенцев из чрева беременных и зашивали туда живых кошек. Гонта, один из вождей гайдамаков, священным ножом зарезал собственных детей, рожденных от брака с полькой: я тебя породил, я тебя и убью. Не надо удивляться тем из азербайджанцев, кто назвал национальными героями погромщиков Сумгаита. Еще поэму об этом напишут - ведь написал же Тарас Шевченко своих "Гайдамаков"! Правда, в поэме некоторые черты эпического "подвига" исчезают; но имена Гонты и Железняка овеяны национальной славой.
...Я помню два описанных в литературе случая, когда национальная озабоченность появилась у русских, попавших в лагерь за вольнодумство и вдруг столкнувшихся с ненавистью к своему народу. Ненависть была - к империи; не будет империи, и ненависть исчезнет, как у итальянцев к австрийцам. Но вытерпеть ненависть трудно; легче решить - буду всегда за русских, правы они или неправы.
Во многих случаях это вопрос не только душевного смирения, душевной способности понять и пережить волну ненависти так, как заповедано в Евангелии - и погасить ее в себе, не дать согласия на ссору. Возникают угрозы благополучию, имуществу, жизни. Миллионы русских, привыкших чувствовать себя хозяевами, вдруг оказались метеками (неполноправными чужестранцами) в "союзных республиках". И это еще не худшее - на Востоке резня. Я видел беженку из Душанбе. Она говорила: лучше любая диктатура...
Есть, однако, еще одна причина русской национальной озабоченности: угроза духовному равновесию. Это болезнь людей задумавшихся - и неспособных вынести чувство вины за положение, в котором оказалась Россия. Хочется спихнуть прошедшие 70 лет на какого-то чужака. В Грузии валят на русских; а в России на кого свалить?
На инородцев. На иностранцев (военнопленные, оказавшиеся под рукой, приняли участие в гражданской войне). На Запад, заваливший Россию своими идеями (которым сам коварно не следовал). На сионских мудрецов. На жидомасонов...
Эта психическая потребность так велика, что даже образованные люди начинают верить в миф о власти инородцев над Россией. И ради этого утешительного призрака жертвуют своими жизненными интересами. Потому что ксенофобия заразительна. Это - степной пожар. Вы зажигаете степь, когда ветер несет огонь на воображаемого супостата. Но назавтра ветер повернулся и горит ваш собственный дом, и бегут русские из Баку, из Душанбе, из Тувы...
На этой стадии развития болезнь обнаруживает себя тремя симптомами: 1) мы меньше всех виноваты: 2) мы больше всех страдали; 3) тот. кто с этим не согласен, - не русский. К сожалению, все три симптома можно обнаружить и у такого крупного человека, как А.И.Солженицын. Я очень облегчил бы себе задачу, цитируя В. И. Белова, В. В. Кожинова и т. п. Но я говорю не о политике, а о болезни национального духа. И придется цитировать истинное воплощение этого духа:
1. В русской истории "поддерживается такая направленность злодеяний: в массовом виде и преимущественно мы причиняли их не вовне, а внутри, не другим, а своим же, самим себе" ("Из-под глыб", Париж, 1974, с. 126). В "массовом виде" злодеяния против малых народов становятся исчезающе малы; подумаешь - масса, 500000 крымских татар. Во время одного великого русского или украинского голода вымерло в несколько раз больше (правда, в Китае - еще больше). Кроме того, "татарское иго над Россией навсегда ослабляет наши возможные вины перед осколками Орды" (там же, с. 141). *
2. "Я хочу напомнить А.Д. **, что "ужасы гражданской войны" далеко не "в равной степени" ударили по всем нациям, а именно по русской и украинской главным образом. Это в их теле бушевала революция и сознательно направленный большевистский террор; большинство нынешних республик было в отпавшем состоянии, а остальные малые народы до поры щадились и поддерживались по тактике коммунизма, использовались против главного массива. Под видом уничтожения дворянства, духовенства и купечества уничтожались больше всего русские и украинцы; это их деревни более всего испытали разорение и террор от продотрядов (большею частью инородных по составу). Это на их территории было подавлено более 100 крестьянских восстаний, в том числе обширное Тамбовское и Сибирское. Это они умирали в великие искусственные большевистские голоды 1921 на Волге и 1931-32 на Украине. Это в основном их загнали толпою в 10 - 15 миллионов умирать в тайгу под видом "раскулачивания" (как и сейчас нет деревни беднее русской)..." ("Континент", 1975, # 2. с. 357).
3. В статье Горского в "Вестнике РХД", поставившего вопрос о национальном покаянии России за большевизм, чужеродность ощущается даже "и в языке, вовсе не русском" ("Из-под глыб", с. 131).
Все три примера (и несколько других) я подробно разобрал в своем "Сне о справедливом возмездии", который публиковался дважды: в журнале "Синтаксис", в начале 80-х (с некоторыми произвольными сокращениями) и в составе моей книги "Сны Земли", Париж, 1985 (дата 1984 не соответствует фактическому выходу). Александр Исаевич ответил в статье "Наши плюралисты" ("Вестник РХД" # 137); я, в свою очередь, ответил статьей "Стиль полемики" (тот же "Вестник", номера не помню) и в эссе "Проблема Воланда" (в "Гласности", номера не помню). Реферировать весь этот спор в целом нет никакого смысла: надо опубликовать относящиеся к делу тексты. Однако сегодня болезнь, начавшаяся в конце 60-х годов, приняла такие размеры, что анализ ее необходим срочно, и никакой этикет, никакое уважение к величию и заслугам не может удержать критику. Игорь Шафаревич прямо указывал, что Солженицын с ним солидарен, и только прямой разговор может выяснить, до какой степени доходит эта солидарность.
Хочется спорить с классиком еще и потому, что он остается на порядок выше своих вульгаризаторов.
Солженицын никогда не утверждал, что жидомасоны правят современной Россией. У него вовсе нет маниакальной зацикленности на евреях: разговор всегда идет о проблеме инородцев в целом. И поэтому с Солженицыным можно спорить (хотя и трудно, в чем я не раз убеждался за 23 года нашей полемики).
Для плодотворного спора нужна какая-то общая почва, и здесь она есть: согласие в верности фактам, согласие в некоторых общих принципах. И можно опираться на принципы, которые Солженицын признает, и призвать его поправить самого себя так, как это сделал Достоевский в Пушкинской речи, и быть последовательно верным лучшему в самом себе. Вопреки мнению Н. Струве, стыдно спорить всерьез с невежеством и пошлостью, а спор с достойным человеком - это достойный спор.
Опубликованный ниже отрывок из "Сна о справедливом возмездии" (1978 г.) дает, по крайней мере, представление о предлагаемом мною тоне этого необходимого спора.
* Отвечая на критику. А. И. Солженицын сослался на страницы о репрессиях против татар в Архипелаге. Но что это доказывает? То, что болезнь началась после "Архипелага"? И не только у А.И.Солженицына: он выразил тo, что нарастало в обществе.
** Андрею Дмитриевичу Сахарову. Речь идет о его письме, недавно перепечатанному в "Знамени", 1990 г., #3.
