ПЕРЕСТРОЙКЕ ПЯТЬ ЛЕТ
Симон Кордонский
Три мифа и четыре кита перестройки
Пять лет перестройки отрезвили многих, зато другим поприбавили пылу. Окружающая действительность дает мало оснований для оптимизма, и только Председатель Верховного Совета СССР преисполнен им, заверяя, что предсказатели катастроф справа и слева осрамятся.
А в стране неудержимо падает уровень жизни, коммуникации и системы жизнеобеспечения разрушаются, улицы городов заполнились людьми с жуликоватыми глазами: они перепродают вещи, закупленные за границей государством или полученные в порядке международной помощи. Барахолки цветут новой жизнью. В больших городах постреливают: правда, уже мало кому интересно, кто и в кого стрелял. Неформалы, вышедшие из квартир и подъездов на улицы, мешают перемещениям обывателя, снующего по государственным магазинам в поисках чего-нибудь на обед, ужин или просто съедобного. Карточная система, как раковая опухоль, расползлась по стране, и вместе с ней выросла роль местных Советов, добравшихся наконец до своей части пирога.
Гласность, главное достижение перестройки для одних и основной ее порок для других, разделила общество на группы, конфликты между которыми мало-помалу переходят в бои.
Три программы на четверых (из аналитической записки):
К началу 1990 года на политической арене сформировались четыре группы со своими четко отрефлексированными интересами. Это - прогрессисты, коммунисты, фундаменталисты и аппаратчики.
Прогрессисты в экономическом плане ориентированы на рынок и рыночную экономику, на уменьшение планирующей роли государственных органов и руководящей роли партии, на введение частной собственности на средства производства, на включение любыми способами в мировое экономическое сообщество. В политическом плане они выступают за ограничение свободы действий для фундаменталистских и националистических групп, за свободу формирования политических партий и организаций, за отказ КПСС от ее руководящей политической функции. Прогрессисты объединяют разные группы, часто с противоречивыми программами, и как целостность существуют только в противостоянии другим политическим группировкам.
Коммунисты в экономическом плане стоят за сохранение и, может быть, даже увеличение руководящей роли партии в государстве. В экономике, они против частной и за сохранение государственной собственности на средства производства. Коммунисты в основном против иностранных капиталовложений в экономику и за ограниченное включение страны в мировое экономическое сообщество. В политическом плане коммунисты выступают за обновление КПСС, которое понимают как чистку состава и аппарата партии от "коррумпированных элементов", за сохранение идеалов коммунизма как целей государственного развития СССР. Они выступают против националистических движений любого плана и за сохранение существующих границ.
Недавнее появление коммунистов как реальной политической силы для многих было неожиданностью. Казалось, что это мировоззрение полностью себя дискредитировало и осталось в роли маски, прикрывающей лицо коррумпированного и ни во что не верящего аппарата управления. Однако вера в возможность социальной системы, где все будут бесплатно счастливы, видимо, глубоко пустила корни в народе. Теперь поклонники марксизма-ленинизма вновь обрели голоса и объединяются на платформе профсоюзов, Объединенного фронта трудящихся и десятков других мелких организаций.
Фундаменталисты в экономическом плане выступают против индустриализации вообще, отрицают опыт мирового экономического развития и считают, что Россия должна начать все с нуля, то есть развивать экологически чистую нерыночную экономику, не отчужденную от производителей материальных благ. В политическом плане фундаменталисты (в России) планируют очищение социальной структуры от врагов народа, коими являются сионисты и масоны, а также другие малые, но активные этнические группы. Они считают, что сам факт очищения послужит стимулом к консолидации наций и обеспечит стабильность и авторитарность социальной структуры. В рафинированном виде фундаменталисты пока сформировались только в России. В других союзных республиках фундаменталистские идеи пока существуют как элементы программ прогрессистов разных видов. Естественно, что в этих республиках конструктивные части программ имеют национальную специфику и национально определенных врагов народа, подлежащих чистке.
Аппаратчики в политическом плане не представляют собой целостности. не имеют отдельной программы, но вынуждены выступать как целое по отношению к разным политическим группировкам. В среде аппаратчиков есть прогрессисты, коммунисты и фундаменталисты. В экономическом плане аппаратчики ориентированы на сохранение и воспроизводство существующей системы производства и распределения, но не потому, что привержены ей, а потому, что не видят эквивалентной замены.
Сейчас, на этапе формирования и консолидации внутренней структуры, все четыре политические группировки озабочены манифестированием своих программ и лозунгов, вербовкой членов и территориальной экспансией. В столицах и индустриальных центрах этот процесс будет закончен, очевидно, в ходе весенних выборов или сразу после них. На периферии страны процесс будет продолжаться еще какое-то время, не меньше года.
Социальные базы прогрессистов, фундаменталистов и коммунистов сильно различаются. Политически наиболее мобильна, хотя и узка, база у прогрессистов, опирающихся на тех, кто в годы застоя был усердным читателем самиздата и тамиздата. К бывшим диссидентам примыкают журналисты, хозяйственные новаторы и кооператоры, экономисты и политологи, студенты университетов и некоторых технических вузов.
У фундаменталистов база менее мобильна, зато куда более широка. Это творческая интеллигенция, экологисты, включая зеленых, военнослужащие и политработники военизированных областей народного хозяйства, студенты технических вузов и техническая интеллигенция, многие работники аппарата управления, у которых соединились стереотипы архаического обыденного сознания с ксенофобией сталинского и брежневского режимов. Фундаменталисты, кроме того, могут рассчитывать на то, что в нужный момент они рекрутируют под свои орлы и андреевские флаги бичей, деградантов, а также работников сферы обслуживания, для которых ксенофобия и другие культивируемые фундаменталистами представления традиционны.
У коммунистов социальная база консервативнее, чем у фундаменталистов и прогрессистов. Кроме членов партии, искренне убежденных в конечном торжестве идей марксизма-ленинизма, к коммунистам очевидно примкнут нынешние беспартийные, ориентированные на общинные идеалы - инноваторы в сфере семейных и дружеских отношений, люди, разделяющие разные нетрадиционные ценности, такие как веру в чудесные формы излечения и жизнь "без вредностей". Таких уже сейчас много, будет еще больше, и надо ждать существенного пополнения рядов коммунистов сразу после того, как отделившаяся и противопоставившая себя аппарату управления коммунистическая партия открестится от тех направлений перестройки, которые вызывают растущее возмущение народа.
В МИФОЛОГИЧЕСКОМ КОТЛЕ
Мифологемы новых сил достаточно ясны и вполне заменяют им политические программы. Прогрессисты стремятся построить прекрасный новый мир, точно такой же как в Швеции, и в этом стремлении их не остановит даже опыт предшествующего строительства. Фундаменталисты отрицают достижения западной цивилизации и настроены на установление нового мирового порядка на сугубо русской (литовской, азербайджанской и т.п.) и христианской (мусульманской) основе.
Менее всего, как ни странно, отрефлектированы коммунистические идеи. За требованиями возврата к "ценностям коммунистического учения" лежит стремление к уходу от реальной жизни с ее мелким бизнесом, пропитавшим социалистическое бытие, тяга к упрощению социальных и политических отношений до их "семейного" вида. Идеи всеобщего братства, равенства и безопасности не потеряли своего очарования в государстве всеобщей несвободы, взаимного отчуждения и кастового неравенства. Именно здесь могли сохраниться люди, желающие неосуществимого и странного, - того, невозможность чего показала история их собственной страны и других тоталитарных режимов.
Прогрессисты, фундаменталисты и коммунисты в своих устремлениях руководствуются, скорее, принципом удовольствия, а не принципом реальности. В этом пристрастии к приятному угадывается нечто детское, инфантильное и столь же мало обнадеживающее, как настрой молодежных банд.
Это мироощущение легко понять. Хочется несмотря ни на что вытянуть себя из ада дефицита, из мелочной зависимости от мелочных людей, из клеток для жилья, названных благоустроенными квартирами, с неубранных тротуаров в городах, переполненных транспортом...
Люди требуют дать им простой и ясный выход из положения, они хотят одним махом разрубить узел, в который связаны их тела и души. Идеологи нарождающихся политических партий и их будущие члены не могут признаться самим себе, что при их участии действительно построен социализм. Это сооружение очень прочно и устойчиво, а они сами такие же элементы его конструкции, как и те государственные институты и общественные организации, против которых они выступают. Они понимают, что рубить придется по живому, и придумывают врага, которого не жалко зарубить, - ради общего блага, но всякий раз их останавливает крик ужаса тех, кто подозревает, что первой жертвой перестройки станут именно они.
Представления о политической организации общества и о роли политических партий, развиваемые коммунистами, фундаменталистами и прогрессистами, лишь проекции идеальной для каждой группы модели общественного устройства.
Прогрессисты очарованы западными демократиями. Они очень хотят прямых выборов главы государства, свободы слова вместо гласности, возможности учреждать любые партии и государственные институты по своему произволу.
Фундаменталисты видят идеал общественного устройства в конституционной монархии, опирающейся на общины сотоварищей, между которыми царит единомыслие по вере в бога, вождя и отечество.
Коммунисты рассматривают политику как свою активную деятельность по отношению к тем, кто выступает против них, либо хочет получать не по труду.
Но политика и политическая деятельность, вопреки представлениям новых деятелей перестройки, не произвольны и не могут быть введенными или запрещенными. Это естественная человеческая деятельность, в которой люди реализуют свои ценности и достигают своих целей. Политическую структуру и политические партии, вопреки желаниям прогрессистов, нельзя позаимствовать. Политические группы и партии лишь вершины социальных групп развитого общества, имеющих свои интересы и делегирующих представителей для того, чтобы они эти интересы отстаивали в борьбе с представителями других групп. Требования людей, написавших лозунги на кумачах, признать их за политическую партию, не просто смешны. Они отражают уровень политического сознания общества, неготового не только к многопартийности, а просто к партийности.
Впрочем, существование политических групп, легализованных в деятельности Советов, могло бы хоть как-то страховать страну от радикальных кампаний, направленных против тех, кто в какой-то момент вдруг предстает врагом перестройки. Увы, со становлением политики связано слишком много ожиданий. В пылу и страсти, проявляемых по поводу выборов, гласности и законотворчества просвечивают особые свойства советских людей, радующихся возможности поговорить или даже покричать на общеизвестные темы, не опасаясь быть привлеченными к ответственности за распространение заведомо ложных измышлений.
Люди, лишенные идей, но отнюдь не талантов, кинулись в омут избирательных кампаний, экологических движений, неформальных объединений, свободы печати, слова и собраний, предпринимательской деятельности. Гласность проявила мифологемы всех напластований отечественной истории, и в обыденном сознании перестройщика далеко не мирно соседствуют архетипы всех завоевателей России, от монголов до комиссаров. Коллективное, бессознательное вылилось в лозунги, и люди, лишенные мыслей, вцепились в них. Архетипические представления овладели людьми, омертвили их таланты и превратили в бойцов на баррикадах, которых нет. Мифы столкнулись с мифами - между людьми начались реальные боевые действия с использованием огнестрельного оружия, танков и вертолетов.
Избирательные кампании стали соревнованием архетипов и представляющих их лозунгов. Талантливость людей уходит постепенно в пар собраний и совещаний, где нет оппонентов, но зато все - антагонисты. Вместо политического искусства компромиссов оттачивается искусство конфронтации и комбинирования лозунгов, исключающее саму возможность политики, - глубинного объединения программ действий при сохранении различий в интерпретациях.
Спертый репрессиями дух талантливости в шуме гласности вышел в общественную атмосферу. Воспоминаниями о том, что было, и гаданиями о том, что могло бы быть, "если бы не...", занялись сотни небесталанных людей. Многотомные "тиски из подполья стали ежедневным кормом тех, кто еще не разучился читать. Волна воспоминаний затопила людей, давно уже придавленных своим прошлым. Ненависть к тем, кто обрек на нищенский уровень жизни и лишил возможности прийти на могилы предков, пропитывает мироощущение советских людей и заряжает их злобной энергией. Люди ищут врагов перестройки и найти не могут. Непонятно. где эти злодеи? Каждая нарождающаяся политическая группа прежде всего лепит собственного врага из подручного материала.
Люди отказывают реальности (именем ее истории) в праве на существование и демонстрируют непримиримую вражду ко всему, что принадлежит "системе". Никто, однако, еще не ответил на вопрос, как получилось, что плохая система породила нас - таких добрых и таких прозорливых.
КТО КОГО? (ИЗ АНАЛИТИЧЕСКОЙ ЗАПИСКИ)
Представляет интерес проблема логически возможных политических объединений.
Очевидно, что объединение групп по позитивным целям маловероятно, поскольку цели и ценности политических группировок антагонистичны и взаимоисключают друг друга. Гораздо более вероятны союзы "против".
Аппаратчики во всех случаях играют буферную роль и в каждом союзе выступают на стороне того, против кого объединились политические группировки.
Рассмотрим теперь спектр политических блокировок и их возможные последствия.
Прогрессисты в союзе с коммунистами против фундаменталистов. В программе фундаменталистов есть пункт, неприемлемый и для прогрессистов, и для коммунистов. Это - неприкрытый антисемитизм для русского фундаментализма, русофобия для национальных движений в союзных республиках, другие негативно окрашенные национальные и националистические идеи. Наличие этого пункта может во взрывной политической ситуации (когда возникнет, например, конкуренция на выборах или при назначении функционера на руководящий пост и т.п.) привести к тому, что прогрессисты вынуждены будут солидаризироваться с коммунистами. В этом случае аппаратчики будут солидаризироваться с фундаменталистами, чтобы компенсировать новую политическую силу и сохранить равновесие власти. При этом, конечно, действия власти могут быть направлены на разрушение союза между коммунистами и прогрессистами, что объективно будет выступать как поддержка фундаменталистов. Действия аппарата в данном случае будут весьма осторожными, потому как вызовут соответствующую реакцию мирового сообщества. Союз, очевидно, возможен как кратковременный и ситуативный, ведь по другим пунктам программ и по фундаментальной идеологии прогрессисты несовместимы с коммунистами.
Прогрессисты в союзе с фундаменталистами против коммунистов. В программе коммунистов есть пункт, неприемлемый для прогрессистов и фундаменталистов. Это - оправдание истории построения государства и роли коммунистической партии в истории страны. (К коммунистам можно сейчас причислить Объединенный фронт трудящихся, профсоюзы в их новой политической роли, а также более мелкие группировки марксистской ориентации.) Наличие этого пункта может при надлежащих политических событиях создать условия для объединения прогрессистов и фундаменталистов в союз, направленный явно или неявно против коммунистов. Прочность такого союза, естественно, будет минимальна. Однако мне кажется, что союз может в ближайшее время возникнуть (естественно, локально, в пределах города, отдельной территории и т.п.). Роль аппарата, если союз между прогрессистами и фундаменталистами возникнет, будет заключаться в легальной или скрытой поддержке коммунистов или в борьбе с союзом через подчеркивание разногласий между группировками.
В случае данного союза возможны ситуации, которые окажут на аппарат очень существенное влияние в том смысле, что будут способствовать его очищению от людей коммунистической ориентации. Вполне возможно, что такая ситуация ускорит дифференциацию собственно коммунистов от партийного и государственного аппарата, то есть формирование коммунистических групп и партий и консолидацию управляющих функций в политически нейтральном аппарате управления, внешне совпадающем с существующими территориальными структурами партийного управления.
Ситуация, сложившаяся в Ленинграде с приходом Гидаспова, весьма похожа на описываемую.
Сходная ситуация сейчас в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии, где, однако, еще не дифференцировались основные политические группировки, и в частности прогрессисты еще не отделились от фундаменталистов. Вполне возможно, что такое разделение так и не произойдет. Тогда сохранится (даже логически) политическая нестабильность. Пока же, если не вдаваться в частности, на национальных окраинах вдоль западной границы фундаменталисты (в том числе и националисты разных окрасок) выступают в союзе с прогрессистами против коммунистов, интегрированных с аппаратом государства и партии.
Фундаменталисты в союзе с коммунистами против прогрессистов. В программе прогрессистов есть пункт, неприемлемый для фундаменталистов (в особенности русских) и для коммунистов. Это - полная интеграция в мировое экономическое и политическое сообщество с потерей национальной специфики и отказом от коммунистической (в частном случае - общинной) идеологии. Именно этот пункт может послужить основанием для союза фундаменталистов с коммунистами против прогрессистов. В данном случае, прогрессисты будут пользоваться поддержкой партийного и государственного аппарата в борьбе с другими политическими группировками. Прототипом такой ситуации могут служить первые четыре года перестройки, когда прогрессисты явно в союзе с высшими представителями аппарата выступали идеологами и практиками модернизации. Можно ожидать, что в ближайшее время, может быть, в результате республиканских и местных выборов, эта ситуация повторится на некоторых территориях России. В то же время в центре ситуация может смениться, и союзу фундаменталистов и коммунистов (или их недифференцированной общности) придет конец, что, очевидно, приведет и к потере прогрессистами поддержки со стороны государственного аппарата.
Территориальные варианты политических союзов с аппаратом.
Интересные отношения сложатся между аппаратами управления территориями, вынужденными по расстановке сил поддерживать те или иные политические группы. Возможны сближения следующего вида: аппарат в союзе с коммунистами, аппарат в союзе с прогрессистами, аппарат в союзе с фундаменталистами. Соответственно, различные территории вынуждены будут конфликтовать друг с другом в том случае, если по времени не совпадут распределения политических сил. Трудно предсказать ход такого рода конфликтов, поскольку пока нет опыта, но весьма любопытны были бы, например, реакция и действия Ленинградского обкома на то, что в Новгородской, например, области, аппарат включится в отношения с фундаменталистами или с прогрессистами. Еще более интересны конфликты такого рода в пределах одной области или края. между районами, городами или городскими районами.
В любом случае такие конфликты и союзы должны привести к деполитизации аппарата управления, если, конечно, вновь не будет предпринята попытка решить все проблемы однажды и навсегда путем переворота и тура массовых репрессий. А такие попытки возможны в том случае, если аппарат не деполитизируется и образует прочный союз с двумя любыми политическими группами.
ОПТИМИСТИЧЕСКАЯ ГИПОТЕЗА
В политизированных мифах перестройки есть рациональные зерна, как и во всяких мифологемах. СССР, наследуя Российской империи, не страна, более менее отличающаяся от других стран, а целый мир, и мы, граждане СССР, по отношению к американцам, европейцам, азиатам и африканцам - инопланетяне.
СССР - целый мир, отличающийся от того, что было, есть и будет на Земле. Во многом это связано с дореволюционной спецификой России, но еще больше - с историей построения социализма, в ходе которого все определяющие людей отношения были искалечены, а сами люди многократно отселектированы репрессивными методами. Поэтому еще долгое время, может быть. и столетие, развитие СССР и мира будет идти по-разному, хотя в конце концов пути, может быть, и сойдутся.
Внутренняя структура СССР не менее сложна, чем всего остального мира. Разнообразие социально-экономических складов, образов жизни, демографических отношений, скрытое официальной статистикой и идеологемами, настолько велико, что говорить о едином пути развития "страны " целом" не имеет смысла. В СССР есть все, что есть где-либо в мире, и любой специалист, поглядев и немного освоившись, найдет что-то похожее на происходящее в других уголках Земли. История страны и будет впредь складываться из локальных историй общностей, национальных групп и экономических районов.
Мне кажется, что ни одна из проблем, ныне обсуждаемых в представительских органах власти, не разрешима радикально. Разве может существовать решение экономических проблем, приемлемое для Туркменистана и Эстонии одновременно? Сейчас надо отказаться от представления о стране как некоем унифицированном целом, механически воспроизводящем алгоритмы изменений, заданные свыше президентом или народными избранниками. Реформы экономической и политической систем надо строить не из высших соображений о "целях перестройки". а исходя из того, что в СССР существуют экономические, политические, территориальные общности минимального размера, способные по-своему производить материальные и духовные ценности. Этим общностям нужно дать возможность жить и развиваться, сняв государственные ограничения на любые формы проявления человеческих интересов.
Вполне естественно, что интересы этих общностей па первых порах будут противостоять государственным. Но ведь мы уже решили, что это государство не приспособлено для жизни, - a мы все хотим жить. Экономика страны разобьется на миллионы мелких производителей, вписанных в локальные системы общесоциальных отношений и удовлетворяющих потребности своих соседей, родственников, знакомых или партнеров по бизнесу из-за рубежа.
Реконструкция экономики "снизу" выведет на свет многочисленные территориально-общественные уклады, ныне до неузнаваемости преломленные и идеологизированные в программах коммунистов, фундаменталистов и прогрессистов. Социально-структурный каркас политической жизни станет легальным. открытым. Территориальные группы производителей и потребителей в конце концов оформятся в административные единицы нового государственного устройства нашего мира со своими органами власти той или иной политической ориентации. Интересы этих общин будут выражать в Верховном Совете страны их политические представители.
Положение СССР в мире таково, что он не может распасться на десятки экономически немощных, зато "суверенных" республик. Потрясение от такого катаклизма было бы столь велико, что поставило бы под вопрос весь мировой процесс. Усилия остального, более благополучного мира уже сейчас направлены на то, чтобы помочь СССР модернизироваться, оставаясь великой державой, - не по объему производства, конечно, не по уровню и качеству жизни, но хотя бы по его истории, по геополитическому положению и по остроте и ответственности отношения к внутренним проблемам. Надо надеяться, что внутренние процессы модернизации и внешняя помощь дадут возможность СССР сохраниться в такой роли.
Трудно сказать, насколько полезен окажется наш столь дорого оплаченный опыт для кого-либо еще. Единственное, что, на мой взгляд, могло бы представлять интерес для остального мира - как раз то, от чего мы сами пытаемся освободиться: наднациональная система власти. Сами того не заметив, мы выстроили логически идеальную иерархию власти, отточив ее схемы и структуру. Такая иерархия, в своей очищенной от идеологии идее, сможет, вероятно, стать прототипом - позитивным или негативным - в будущей системе управления миром, становящимся целостностью из национальных государств.
Мы в СССР смоделировали (и еще смоделируем) все возможные конфликты в транснациональной системе власти, продемонстрировав все ее возможности и пределы. При этом пролились (и еще прольются) реки человеческой крови. Может быть, наш урок позволит будущему объединенному Миру избежать многих и многих авантюр, ошибок и бед. В этом смысле, опыт создания, функционирования и начатого перестройкой демонтажа идеологизированной сверхдержавы для Мира бесценен.
И надеюсь, неповторим.
