ЧТО БЫЛО, ТО БЫЛО
Владимир Пореш
Прогулка по Москве
Из протокола обыска: "В. Пореш. Прогулка по
Москве. Машинописный текст, исполненный
на 8 листах папиросной бумаги. В углу первого
листа имеется рукописная пометка: "Это в номер".
14 июля 1976 г., в день французской революции, я приехал в Москву на Ленинградский вокзал, где меня встретил мой друг Саша Огородников. 15 июня я позвонил своему знакомому Жене Н. и условился с ним встретиться в 6 часов вечера на станции метро Кропоткинская. Я познакомился с ним у Саши в один из очередных своих приездов в Москву, на проспекте Мира 25, где Саша работал дворником в противотуберкулезном диспансере и жил в отведенном ему сарайчике.
Это было крохотное помещение, состоящее из двух комнат, прихожей и кухни, в которой помещались только газовая плита, маленький столик и раковина. Это был нежилой фонд, раньше там помещалась столярная мастерская. Зимой она отапливалась плохо, а свет проникал только сквозь маленькое окно с решеткой. Но бывают, конечно, места и похуже этого, тем более, что мы эту квартирку любили за тот дух свободы, которым она была наполнена. В этом самом помещении и проводили мы свои религиозно-философские семинары, иными словами, обсуждали самые важные для нас вопросы: вопросы религии и жизни.
Двери этого дома были раскрыты для всех, участвовать и говорить мог каждый. Нового человека поражала пестрота: он мог повстречать и старика, и 16-летнего хиппи, и ученого, и спекулянта. Эти беседы, эта жизнь, все это настолько меня захватило, все это было так полновесно, так наполнено смыслом и глубиной, дышало такой теплотой и подлинностью, которую ни с чем не спутаешь, так отличалось от пошлой советской жизни. что я всегда всей душой стремился в Москву, к Саше, в эту квартиру. Нами с осязаемой очевидностью было осознано, что жить по правде - очень просто. Надо только с твердостью устоять против напора оголтелого мира, а Господь Бог поможет и вразумит.
В 6 часов вечера я встретился с Женей на станции метро Кропоткинская. Поначалу мы никого не заметили. Я спросил у Жени: "За тобой никого нет?" - "Вроде бы никого". Но когда мы переходили через площадь, я заметил коротко постриженного черноволосого молодого человека.
Этот черноволосый был небольшого роста, но крепкий и широкий в плечах. В руках он держал черный портфель "дипломат" и мятый плащ, а на голове кепка из той же ткани. Носил он темно-синий костюм и красную шерстяную сорочку. Лицом довольно приятен и интеллигентного вида.
На несколько мгновений он куда-то исчез, но тут же появился снова, уже без портфеля и без плаща. Свернув на следующую улицу, мы забежали в молочный магазин. Женя спросил меня: "Где он?" Я поискал его глазами в окне и не увидел. Оказалось, что он уже шел нам навстречу, в магазине. Мы рванулись к выходу: "Вот этот", - ответил я. Чекист, по-видимому, понял, что он обнаружен.
Выйдя из магазина, мы пошли быстрым шагом, петляя по каким-то улочкам: я совершенно не знаю Москвы, поэтому не могу даже сказать, в какой стороне мы находились. Я впервые столкнулся со слежкой и был в сильном волнении. Я сказал Жене, что вряд ли смогу избавиться от чекиста в течение часа. Меня не оставлял парализующий страх, что вот, за мной идет живой, даже чем-то симпатичный человек, но он как бы и не живой, как бы машина, и несет с собой грозные силы государства. Я вышел из троллейбуса на первой попавшейся остановке и сел на скамейку у тротуара. Тут я заметил, что чекистов стало двое. Второй был высокого роста и худой, в темно-коричневом костюме и свежей рубашке, без галстука, с расстегнутым воротником. Обоим было лет около тридцати, оба были приятной наружности, но оба не подавали никаких признаков жизни, я не видел, чтобы они разговаривали, и выражение лица было у них всегда одно и то же. Они сели на скамейку, через одну от меня.
Я уже пришел в себя окончательно. Я понял, что судьба бросила меня на поединок с нечистой силой, и что если я допущу в свою душу страх, то они победили. (Что-то похожее было с философом Хомой Брутом). Раз они поняли, что я их увидел, и не пытаются меня задержать, то цель их может быть только одна: устрашить, превратить в жертву, парализовать волю и страхом убить всякое достоинство. С этого момента бояться я перестал, и страх сменился ровным душевным подъемом.
Я встал и пошел по улице. Чекисты встали тоже. Охота началась. В центре Москвы, в самой крупной столице мира, с корпусом корреспондентов в 8000 человек, с крупнейшим университетом и институтами, в славной вотчине А.С.Хомякова и И.В.Киреевского, началась охота на человека самой могущественной государственной машины в истории, по сравнению с которой египетская бюрократия кажется детской забавой.
Я решил попробовать от них уйти, чтобы проверить их бдительность: пошел все быстрее и быстрее и, наконец, что было силы побежал. Пронзительный визг тормозов остановил меня. Серая "Волга" чуть было не вылетела на тротуар, оттуда выскочил мужчина лет сорока и побежал ко мне. Я остановился, оторопев от изумления. Прохожих почти не было, хотя было только начало седьмого. Лишь какая-то пожилая пара с испугом смотрела на происходящее. Мужчина уверенным спортивным шагом подошел ко мне и твердым грубым голосом бросил: "Еще раз побежишь, ноги оторву. Иди куда идешь, но бежать не смей". - "Да кто вы такой!" В это время запыхавшись подбежали два филера. "Ты еще узнаешь, кто я такой!" - ответил солидный чекист. Я поворотился к "своим", изображая удивление: "И вы тоже"? Оба остались бесстрастными.
Еще когда я увидел первого филера, то я начал мысленно творить Иисусу молитву: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного". Но сознание мое постоянно чем-то отвлекалось, и я никак не мог на этом сосредоточиться. И очень остро и болезненно я осознал, что считая себя христианином-православным, не живу полнокровной церковной жизнью и слишком редко хожу к литургии. Поэтому и молитва моя не имела той силы, а страх происходил от неверия. Но постепенно повторение Божественного Имени Иисуса Христа наполняло меня, и я стал чувствовать себя совсем уже твердо.
Четыре чекиста шеренгой шли за мной по Красной площади. Они стали разговаривать между собой, и я услышал голос четвертого, самого зверообразного из них: "Врезать бы ему покрепче, чтоб знал..." Эти слова вполне могли оказаться не пустой угрозой. Я спустился в подземный переход и сразу же поднялся наверх. "То туда, то сюда", - произнес один из чекистов, по-моему, чтобы как-то оправдаться перед прохожими.
В метро я попытался еще раз от них уйти, но тут они уже блокировали все выходы, на эскалаторе двое забегали впереди меня, на перроне каждый сторожил один из выходов. Когда я рванулся к дверям поезда, черноволосый загородил мне спиной выход. Они попробовали оттащить меня в сторону, но я стал сопротивляться.
Худой дылда сказал: "Иди спокойно, будешь бегать - ноги оторвем". Я опять поднялся наружу и еще раз позвонил Жене. Его не было все еще дома. Медленным шагом пошел я по улице Горького. Потом стал постепенно идти все быстрее и быстрее. Тут меня похлопали по плечу: "Не слишком ли быстро идешь? Давай-ка помедленней". "Иду, как могу. Для вас, что ли, стараться буду?" - ответил я. Больше они со мной не заговаривали.
Чекистов к этому времени стало уже шесть. Я уже не чувствовал в себе никакого страха, спрашивал у них, который час и далеко ли до дома # 12. Они нехотя отвечали. Мне пришлось идти около часу ночи по очень темной, совершенно безлюдной улице, где вполне можно было оторвать мне ноги. Когда я свернул к нужному дому, мимо меня медленно проехала их машина, ярко осветив меня фарами. Я начал искать свой подъезд. Чекисты остановились у одного из них и за мной почему-то не шли. Я понял. что они лучше меня знают, куда мне надо: Женина квартира была именно там, где они стояли. Я мигом взлетел по лестнице на второй этаж, и, когда за мной захлопнулась дверь, почувствовал головокружительное облегчение...
Мы легли спать, а встали в восемь часов утра. Все дела были сделаны, и я собирался ехать к моим родителям в провинцию. Но не все дела еще сделали чекисты. Когда мы вышли из подъезда, то мы увидели, что они мирно сидят на скамейке перед подъездом, поеживаясь от утреннего холода. Трое мужчин были мне неизвестны, а девушка была уже знакома: она ехала в машине с начальством. Но эти трое резко отличались от вчерашних чекистов. У тех был довольно-таки цивилизованный вид, эти же были совсем уголовниками, что они немедленно и обнаружили. Из троих двоим было около тридцати лет, третьему - около сорока. Последний был, скорее всего, их начальник, так как оказался самым активным из них. Когда мы подходили к эскалатору в метро, он подставил мне ножку и сказал: "И это только начало", а сам побежал, чтобы опередить нас на эскалаторе. Только мы вступили на эскалатор, как они окружили меня, один из них вывернул мне руку назад, другой сдернул с меня очки. Начальник их заговорил: "Будешь бегать, голову оторву (теперь уж и голову!) Видишь мою морду? Запомни мою морду!"
И он повернулся ко мне в профиль, стараясь придать своему лицу устрашающее выражение, и стал тыкать пальцем себя в "морду". Все это более походило на какой-то балаган, и мне ничуть не было страшно: я просто оторопел от неожиданности. "Почему же это я не должен от вас бегать? - возмутился я. У вас своя работа, у меня - своя, за что же вы тогда деньги получаете?" Тут загалдели все разом: "Мы тебе покажем, за что мы деньги получаем! Попробуй только побежать!" На Женю они при этом никакого внимания не обращали, будто его и не было. В это время вниз по эскалатору спускался лейтенант милиции, в очках. Он остановился и спросил: "Что происходит?" Начальник махнул на него рукой: "Иди отсюда!" - и, увидев оскорбленное и возмущенное лицо милиционера. добавил грубо и резко: "Пошел отсюда, кому говорю!" - сунул руку в боковой карман (по-видимому, за удостоверением). Не знаю, понял ли милиционер, с кем имеет дело, или просто испугался, только он поплелся вниз по лестнице.
