ЧТО БЫЛО, ТО БЫЛО
"Идея, во имя которой и смерть красна"
Интервью с политологом А. Авторхановым
Абдурахман Авторханов - одна из значительных фигур российского интеллектуального зарубежья. Имя этого маститого советолога, выходца из Чечено-Ингушетии, если и упоминалось в нашей прессе, то до недавних пор - не иначе, как сквозь зубы (в свое время А.Авторханов был объявлен "врагом народа", приговорен заочно (приговор до сих пор не пересмотрен) к смертной казни). Времена изменились. Авторханова у нас уже читают, одна из его работ опубликована в "Огоньке", другая - в "Новом мире". Первое свое интервью советской печати он дал грозненской газете "Комсомольское племя" (31.05.90). Мы воспроизводим этот материал.
- Настало время говорить правду. И о Вас тоже. С чего бы Вы сами начали рассказ о своей нелегкой судьбе?
- Вы говорите о моей нелегкой судьбе, но нелегкая судьба была не у меня, а у нашего народа, половину которого уничтожили сталинско-бериевские палачи в холодном, голодном и тифозном Казахстане. Каким-то чудом остаток его спас Хрущев.
- Как начиналась Ваша жизнь историка и политика? Чего Вы успели достигнуть на этом пути?
- Политикой я начал интересоваться, или был втянут в политику, с четырнадцати лет, пройдя коммунистическое воспитание через все три поколения: был в юных пионерах, комсомоле, партии. Историей нашего народа интересовался раньше, чем получил историческое образование. На последнем курсе рабфака написал книжку "К основным вопросам истории Чечни" (1930 г.) и за год до поступления в Институт красной профессуры написал другую книгу - "Революция и контрреволюция в Чечне" (1933 г). Я кончил ИКП в 1937 г. и в том же году был арестован как "враг народа". Так что в качестве профессионального советского историка я ничего не написал, ибо после пятилетнего сидения в подвалах НКВД в два приема я был выпущен только в 1942 г., а в январе 1943 г. эмигрировал. О моих успехах как историка в эмиграции судить не мне.
- Когда Вы почувствовали, что "ежовские" рукавицы применяются и к Вам?
- После первого Московского процесса против старых большевиков во главе с основоположниками большевизма и соратниками Ленина Зиновьевым и Каменевым (август 1936 г.) каждый идейный, но критически мыслящий коммунист знал, что Сталин и его уголовная клика решили не только политически, но и физически уничтожить всю идейную часть партии, независимо от того. были ли данные члены партии когда-нибудь и в какой-нибудь оппозиции. Я принадлежал к идейным фанатикам ленинизма. Поэтому и ожидал еженощно ареста с того времени. В силу этого свой арест встретил с полным пониманием (мотивов) товарища Сталина, а его чекисты в подвалах НКВД позаботились, чтобы выбить из меня всякие остатки иллюзий.
- Находясь в подвалах тюрьмы НКВД, о чем Вы думали и какую работу писали?
- Прочитав данный вопрос, я подумал, какие вы счастливцы, мои молодые друзья, что вы не жили в то кошмарное время и поэтому допускаете, что тогдашние заключенные писали что-нибудь другое, "творческое", помимо бесконечных жалоб в Москву (которые наш следователь тут же бросал в сорную корзинку). О чем-нибудь другом, кроме как о пуле в затылок решением "тройки" в каждую предстоящую ночь, мы и не могли думать.
- О чем были ваши размышления после освобождения из тюрьмы, когда "домом" Вам служила скамейка сквера республиканской библиотеки?
- Как мне наиболее эффективно служить делу борьбы против сталинской тирании, безразлично внутри или вне страны, во время войны или после войны.
- В настоящее время о Вас в Чечено-Ингушетии говорят много. И почти все сходятся на том, что Вы внесли немалый вклад в борьбу против сталинизма и в реабилитацию чеченцев и ингушей и других народов, которые были выселены в 40-е годы. Как Вы сами оцениваете эту деятельность? В чем она выражалась?
- Как сын вайнахского * народа, я сделал только то, что сделал бы любой из вас, находясь в условиях свободы, в каких находился я. Как историк Советской России и аналитик сталинской системы, я, может быть, сделал немножко больше, чем иные авторы из моей (волны) эмиграции. Однако не все, что хотелось сделать, ибо западные либеральные издатели считали меня крайним реакционером, критикующим сталинско-брежневскую "прогрессивную" систему с позиции человека, обиженного этой системой. Кроме того, я не был профессиональным автором. Надо было зарабатывать и хлеб насущный, и я пошел работать служащим в Американскую армию.
- После Великой Отечественной войны многие изгнанники возвращались на Родину. Почему Вы не решились на такой шаг?
- Вернулись "советские патриоты" из белой эмиграции, которых потом Сталин и Берия почти всех перестреляли. Из моей (волны) эмиграции вернулись только те, которых, согласно Ялтинскому соглашению, насильственно репатриировали западные союзники Сталина. Многих из них постигла та же участь, что и "советских патриотов", а миллионы, в том числе и советские военнопленные, которые всю войну сидели в немецких лагерях, прямым рейсом попали в советские концлагеря.
- Есть ли какие-либо факты из Вашей жизни, которые Вам могут инкриминировать советские правоохранительные органы, в частности, КГБ?
- Что мне инкриминируют КГБ и его литературные сотрудники? Судя по их писаниям в советской печати, это следующее: 1) что я, якобы, дезертировал из Советской Армии и перешел на сторону врага, - это ложь, ибо никогда я в армии не служил; 2) что я, якобы, служил в гестапо и в карательных частях СС и убивал советских людей, - это тоже ложь, ибо таких людей в ФРГ и до сих пор судят и сурово наказывают (в предисловии ко второму изданию "Технологии власти" я сделал открытый вызов КГБ - пусть его дезинформаторы предъявят свои обвинения против меня через немецкий суд, чтобы я мог разоблачить клеветников, но КГБ не отозвался.) 3) еще в 1989 году шеф КГБ ЧИАССР утверждал, что я, якобы, готовил в какой-то немецкой зондеркоманде немецких шпионов из военнопленных кавказцев, чтобы заслать их в советский тыл и за это получил орден "Железный крест", такой, какой был у самого Гитлера. Сочинители этой запоздалой лжи удивили меня в двух отношениях: во-первых, своим информационным невежеством - ведь "Железный крест" "унтерменшам" не полагался и им никого из СССР не награждали, во-вторых, вы в своих вопросах ко мне заявляете: "Настало время говорить правду. И о вас тоже", и в то же самое время местный шеф КГБ пускает в ход новую ложь, какой я не слышал даже в эпоху Брежнева - Андропова; 4) меня обвиняли, что я был арестован "в 30-е годы и судим за контрреволюционную деятельность", - это утверждал председатель Президиума Верховного Совета ЧИАССР в газете "Советская Россия" от 13 июня 1970 г. Неправда. Обтекаемая формула "30-е годы" взята намеренно, чтобы ввести читателя в заблуждение. Я был арестован в октябре 1937 г. как "враг народа" и дважды судим, и оба раза оправдан: сначала Верховным судом ЧИАССР и потом Верховным судом РСФСР; 5) меня обвиняли, что я веду на Западе антисоветскую пропаганду и пишу антисоветские книги, - вот это правда, если КГБ считает сталинскую власть Советской властью.
Что же касается того, чем я был занят в течение двух лет моего пребывания в Берлине, то я занимался тем, чем занимаюсь и сейчас, - исследованием истории Советской России и анализом преступлений сталинской политической системы. Главные результаты этих исследований потом и легли в основу моей первой книги на Западе, вышедшей сначала на французском под названием "Сталин у власти", а потом на других языках еще при жизни Сталина - в 1951г. Годом раньше, в 1950 г., ее журнальный вариант вышел в тогдашнем еженедельнике "Посев". Эта книга чуть было не стоила мне моей жизни. Вот вкратце об этой истории.
Сначала о самой книге "Сталин у власти". Вступление к этой книге служило для меня методологической канвой всех будущих моих исследований о Сталине и сталинщине, за что КГБ особенно зол на меня, хотя то, что я писал там, должно было звучать в ушах этого уникального учреждения как величайший комплимент. Вот оно: "Неправда, что в СССР "диктатура пролетариата". Даже больше. В СССР нет и Советской власти. Правда только то, что существующий режим называет себя "Советской властью" по традиции (...). Такое название лишь выгодно маскирует подлинную природу сталинского режима.
Нет в СССР и диктатуры коммунистической партии, с ее шестимиллионной членской массой. Правда только то, что сами большевики называют коммунистическую партию "авангардом трудящихся СССР", чтобы скрыть от народа лицо подлинного "авангарда". Неправда, что в СССР делят господство и власть партия и военная клика. Генералитет Советской армии является пленником своего политического опекуна - института политических работников. Но даже и эти, последние, являются только посредниками, мостиком к подлинной силе, которая имеет свое собственное имя и свое собственное место в Советской Армии.
Неправда, что Политбюро ЦК ВКП(б) является всемогущей сверхсилой (...) Политбюро - хотя и яркая, но все-таки лишь одна тень той действительной сверхсилы, которая стоит за каждым креслом членов Политбюро. Сами члены Политбюро это знают точно, партия смутно догадывается, а народ апатичен к "высокой политике". Народ учат не думать. За всех думает, действует и диктует одна абсолютная сила. Имя этой силы - НКВД - МВД - МГБ. Сталинский режим держится не организацией Советов, не идеалами партии, не властью Политбюро, не личностью Сталина, а организацией и техникой советской политической полиции, в которой самому Сталину принадлежит роль первого полицейского.
Сказать, что НКВД есть государственная тайная полиция - это, значит, ничего не сказать по существу. Тайной полицией является и "Интеллидженс Сервис", но ее существование в глазах англичан так же естественно, как, скажем, естественно существование Министерства здравоохранения. Сказать, что НКВД есть орган массовой инквизиции, значит опять-таки, ничего не сказать по существу, ибо массовой инквизицией было и гестапо, хотя его шеф Гиммлер не годился бы и в сержанты Государственной безопасности. Сказать, что НКВД есть "государство в государстве", значит, умалить значение НКВД, ибо сама постановка вопроса допускает наличие двух сил: нормального государства и сверхнормального НКВД: в то время, как сила одна - универсальный чекизм. Чекизм государственный, чекизм партийный, чекизм коллективный, чекизм индивидуальный. Чекизм в идеологии, чекизм на практике. Чекизм сверху донизу. Чекизм от всемогущего Сталина до ничтожного сексота". ("Посев", # 41 (228), 8 октября 1950 г., стр. 13-14).
Вот за эту книгу Сталин и Берия приговорили меня к смерти, а эвентуальный убийца - агент КГБ из ГДР, после двух неудачных попыток покушения, в свой третий приезд, в 1954 г., сдался добровольно американской разведке в Регенсбурге. Он дал показания, что, по словам его чекистского резидента в ГДР, я был послан в тыл немцев, чтобы шпионить в пользу советского правительства. Поэтому американцы взяли меня под домашний арест, и начались интенсивные допросы, чтобы проверить, не продолжаю ли я служить КГБ, будучи преподавателем Русского института Американской Армии. Поскольку в таких ситуациях у американцев судьбу человека решают не доносы, а факты, то я уцелел.
- Ваше сотрудничество с радиостанциями "Свобода" и "Свободная Европа" было ли вынужденным из-за необходимости зарабатывать на жизнь или принципиальным по отношению к советской тоталитарной системе?
- Я был в 1951 г. одним из организаторов радиостанции "Свобода" (тогда она называлась "Освобождение"). Часто выступал комментатором по вопросам внутренней и внешней политики СССР. Однако в заработках от "Свободы" я не нуждался, так как работал профессором и председателем Академического Совета Русского института Американской армии.
- Повлияла ли на Вас европейская культура как на историка и политолога?
- Да, повлияла. У американцев я учился фактологии, у немцев научной педантичности, у французов и англичан - веротерпимости и толерантности, у всех понемножку, но, к сожалению, не во всем успешно.
- К какой политической партии Вы отнесли бы себя по идейным убеждениям?
- В старой России мне импонировала бы "Партия народной свободы" (кадеты), а на свободной родине - партия Кавказской конфедерации с перспективой превращения со временем в федерацию.
- Как сложилась Ваша личная жизнь вдали от Отчизны?
- Нормально.
- Если представилась бы возможность, то приехали бы Вы в Чечено-Ингушетию? И есть ли на свете место, где Вам бы хотелось побывать?
- Возможность посещения Чечено-Ингушетии не представится, пока в моем досье в КГБ лежит названный выше смертный приговор против меня.
- 23 февраля сего года на центральной площади города Грозного прошел "тезет" ** народов Чечено-Ингушетии, посвященный жертвам сталинизма. Бели бы Вам пришлось выступить там, о чем были бы Ваши слова скорби?
- На этом "тезете" я молил бы Бога уберечь в дальнейшем мой многострадальный Вайнах от таких чудовищ, как Сталин и Берия, и от такой смертоносной банды, как их НКВД.
- Ваше отношение к процессам, происходящим в Советском Союзе? И Ваш прогноз о будущем нашей страны?
- Я верю, что Горбачев, хочет видеть свой народ счастливым и процветающим, но я не верю в его "гуманный, демократический социализм", ибо "демократический социализм" Плеханова и Мартова гакая же утопия, как и "революционный социализм" Ленина и Сталина. То, что западные социал-демократы, социалисты, лейбористы практикуют как "социализм", когда они приходят к власти, - это тоже не социализм в русском понятии, а социальная справедливость и социальная защищенность членов общества и справедливое распределение между ними национального дохода, не формация Маркса, а движение Бернштейна.
- Мнения каких советских историков для Вас авторитетны? А каких - нет?
- В СССР нет историков, ибо нет самой исторической науки, были и есть много талантливых, даже выдающихся авторов, которые пишут на исторические темы. Если гласность станет законом о свободе устного и печатного слова с конституционной гарантией его соблюдения, то в СССР возродится и историческая наука, ликвидированная в 1917 году.
- Что Вы вкладываете в понятие "честно прожитая жизнь"?
- Только тот человек может сказать, что он честно прожил жизнь, который в гражданском обществе сеял добро и боролся со злом, в научной сфере не шел против своей совести, в общественной деятельности ради служебной карьеры не делал подлостей.
- Что труднее и важнее - погибнуть от рук темных сил за свои идеи или уйти в изгнание и оттуда, как герценский "Колокол", нести правду соотечественникам и всему миру?
- Единственная идея, во имя которой и смерть красна, - это идея борьбы с деспотизмом на родине или в изгнании. Таким был и Герцен. Люди, которые выдавали себя за его наследников, боролись против царского деспотизма, чтобы увековечить в России деспотизм революционный, перешедший в эпоху сталинщины во всеобщую инквизицию.
- О чем мы у Вас не спросили, а Вы хотели бы рассказать?
- Идя навстречу такому желанию хочу высказаться еще по трем вопросам, которые прямо относятся к теме: 1) о материальной компенсации жертв геноцида; 2) о межнациональных отношениях на Кавказе; 3) о том, почему местный КГБ против собственной волн выпустил меня на волю.
О материальной компенсации. Что жертвы сталинского геноцида морально и юридически реабилитированы, - это торжество справедливости (хотя все еще не восстановлены автономии крымских татар, немцев, а месхам вообще не разрешают вернуться на их исконную родину - в Грузию). Однако это еще не полная справедливость. В понятие юридической реабилитации входит и материальное возмещение пострадавшим и наследникам погибших. Так поступили американцы со своими гражданами японского происхождения, которые были интернированы во время войны, и правительство ФРГ в отношении евреев. Я призываю Президента Горбачева и Верховный Совет СССР принять специальный закон о возмещении материального ущерба жертвам геноцида. Чтобы справедливость восторжествовала полностью, надо привлечь к судебной ответственности еще живущих карателей из войск НКВД.
Теперь о межнациональных отношениях на Кавказе. Кавказцы должны понять, что, воюя между собой, они никогда не будут ни свободными, ни независимыми. Такой регион заслуживает в глазах внешнего мира не свободы, а перманентной оккупации со стороны сильного государства и ею вооруженных сил. Это также касается и споров между ингушами и осетинами из-за ингушских земель, на которые Сталин заселил осетин. Я обращаюсь к интеллигенции Осетии и Ингушетии, а также к нашим старикам - моим сверстникам - найдите братский компромисс, отгоните ложную гордость у молодых, умерьте их кавказский темперамент, призывайте всех к благоразумию и рассудительности!
Узнал я также, что ингуши хотят выйти из состава ЧИАССР и восстановить свою автономию. Я, конечно, от такого их желания не в восторге, ведь все-таки мы Вайнах. Наоборот, я бы рекомендовал всем северокавказским автономиям соединиться в одну союзную северокавказскую республику, которая у нас уже существовала под названием Горская республика, пока Сталин не приступил к политике "разделяй и властвуй". Сталин умер, но сталинская мафия верна его заветам, провоцируя межнациональные войны, особенно у нас, на Кавказе. Однако если ингуши и дальше будут настаивать на своем отделении от чеченцев, то я просил бы чеченцев понять их мотивы и считаться с их волей.
Нашу многоликую родину, где к скале был прикован титан Свободы легендарный Прометей, эллины назвали "Кавказом" (что по-древнегречески означало, по толкованию одного западного исследователя, "Трон богов"), - за живописность его природы, за гордость и свободолюбие его народов, за их гостеприимство и доброту. Будем верны этому нашему историческому прошлому. Что касается самих северокавказцев, несмотря на наше многоязычие, но ввиду нашей исторической, социально-культурной и геополитической общности во внешнем мире нам дали обобщенно одно национальное имя - русские нас называли "горцами Кавказа", а на Западе - "черкесами". Мы никогда не знали расовой дискриминации, религиозных трений. Поэтому нас, горцев, называли "последними рыцарями Кавказа". Мы должны быть верными и этой нашей традиции и жить в мире между собой.
Как меня судили и освободили. Когда в ежовщину Москва преподнесла Чечено-Ингушскому НКВД точный количественный план ареста людей, словно речь идет о плане заготовки скота, а Грозный, в свою очередь, разверстал этот план по районам, то иные оперуполномоченные, вызванные на совещание НКВД в Грозный, жаловались, что у них нет материалов для таких массовых арестов. Тогда начальник (НКВД) г. Гудермеса Геридасов нашелся, как просветить своих коллег: "Материал всегда найдется, лишь бы на человеке была кавказская шапка!" Но меня не спасла и моя русская кепка. Я прибыл в Грозный из Москвы 10 октября 1937 г. и, как мне казалось, с гарантией не быть арестованным, ибо в моем кармане лежала путевка ЦК партии, подписанная членом Политбюро, секретарем ЦК Андреевым и завкультпропом ЦК Стецким, в которой говорилось, что я направляюсь в республику согласно постановлению Оргбюро ЦК ВКП(б) от 28 августа 1937 г. Я еще не вручил путевки ЦК обкому, как в тот же день НКВД меня арестовал. Судили меня дважды - в 1939 г. меня судил, вместе с группой чечено-ингушской интеллигенции, председатель Верховного суда ЧИАССР, русский рабочий, выдвиженец с завода "Молот" (фамилию забыл). Он нас всех оправдал и тут же освободил из-под стражи. За это его сняли с работы, а четырех из нашей группы - меня, Мамакаева, Яндарова и Мациева - вновь арестовали. Второй раз меня одного судил (других судили через Особое совещание) новый председатель Верховного суда дагестанец 3. Мусаев. Он осудил меня за "идеологическое вредительство" в названных выше книгах к трем годам заключения, но так как я уже отсидел четыре года, то суд вынес решение "немедленно освободить Авторханова из-под стражи". Меня не освободили, а Мусаева сняли с должности председателя Верховного суда. НКВД опротестовал приговор по моему делу перед Верховным судом РСФСР. Позже я узнал и подлинную причину снятия Мусаева. Мусаев присовокупил к приговору свое частное мнение, в котором писал, что он осудил меня к трем годам против своей судейской совести под давлением местной власти, хотя уверен в моей невиновности. Поэтому он просил Верховный суд РСФСР отменить его несправедливый приговор и полностью оправдать Авторханова. Верховный суд РСФСР так и поступил. Он отклонил протест НКВД ЧИАССР, отменил обвинительный приговор и предложил освободить меня из тюрьмы. Освободили меня через семь месяцев, в конце апреля 1942 г., и то при условии, что я, получив обратно свой партбилет, стану информатором НКВД во внутрипартийных делах в республике. Я предпочел информировать мир и страну о злодеяниях самого НКВД и его вероучителя Сталина. Ошибочным такое мое решение могут считать люди, которые убеждены, что Сталин всего лишь "деформатор" социализма, а не глобальный уголовник номер один во всей писаной истории человечества.
Интервью провел
Висхан Давлетукаев.
Мюнхен - Грозный,
апрель, 1990 год
* Вайнах - самоназвание чеченцев и ингушей.
** Митинг скорби.
