КОНЕЦ ВЕКА
Леонид Седов
Глас народа
Маркс, Ленин и Сталин в национальном пантеоне России
1
На современном этапе фигуры Маркса, Ленина и Сталина мало интересуют историка науки и философии. В самом деле, что может сказать марксистская политэкономия о современном постиндустриальном обществе, начисто опровергнувшем основные постулаты и предвидения марксизма? Или ленинский "материализм и эмпириокритицизм" о современной физической картине мира? Не говоря уже о смехотворном невежестве сталинских сочинений о языке и нации. Немалый интерес представляют эти личности для историков и теоретиков политических организаций, ибо они были конструкторами и создателями уникальной по замыслу и масштабам революционной машины по захвату и удержанию власти, готовой при благоприятных условиях и под благовидными лозунгами распространить эту власть на весь мир.
И все-таки, не в этом основной урок, который наука может извлечь из их сотрясших планету деяний. Думается, что главной предметной областью, которая способна проникнуть в тайны блеска и нищеты марксизма, должна стать история религиозных учений и движений, ибо марксизм - это крупнейшая религиозная доктрина XX столетия, все процессы зарождения и развития которой совершались почти на наших глазах, что делает ее в высшей степени удобным объектом для научного исследования.
2
Особенно очевиден религиозный характер марксистской доктрины для нас, жителей Советского Союза старших поколений, не только формировавшихся и начинавших жить в условиях всепроникающего культа Сталина, но и ныне осознающих давление культовой традиции, силовых линий культурного поля, в котором центральное место продолжают занимать сакральные идолы Ленина и Маркса.
В сознании советских людей, вопреки очевидному кризису всей выстроенной на базе марксистского вероучения общественно-государственной системы, и несмотря на невиданную сумятицу взглядов и отношений к текущим проблемам, Маркс и Ленин занимают незыблемое положение Бога-отца и Бога-сына. Первый полтора века назад сотворил модель пролетароцентрической вселенной, в которой нашли свое место миллионы носителей мироощущения, замешанного на зависти к богатству, уравнительности, склонности к насилию, неразвитости личностного начала и господства коллективизма, с его культом силы и авторитета, готовностью принести себя в жертву Делу, Идее и т. п. Второй на краткий миг явился людям, чтобы пообещать претворить эту модель в жизнь и заложить фундамент своей церкви-государства, которой суждено было далее воздвигнуться не на камне (Каменев), а на железе (Сталин) и крови. И сегодня эта незыблемость - не фантом. Проведенный еще недавно (в декабре 1989 года) опрос населения Советского Союза показал, что в перечне великих людей всех времен и народов Ленину в глазах советских людей принадлежит неоспоримое первое место - он упомянут в этом качестве в 67 процентах анкет. Бог-творец Маркс занял второе место в 36 процентах *. Во времена Сталина, по вполне понятным причинам, никакие опросы не проводились, но нет никаких сомнений в том, что тогда место Сталина - Бога "живого", земного, византийского воплощения, покоящегося в мавзолее "Господа небесного" - было бы первым. Ныне же Сталин сошел на восьмое место (15 процентов), что-то вроде божества войны рядом с Суворовым (15 процентов) и Жуковым (14 процентов).
Какие же еще исторические лица поместились в этом историческом пантеоне? Ответ на этот вопрос может помочь осмыслить и другие загадки, связанные с тем умопомрачением, в котором на долгие десятилетия оказался наш народ. Почему с таким вожделением ринулся он сокрушать православные храмы на всех просторах земли великой? Что же это была за идеология, и как случилось, что на своей западной родине она имела успех лишь среди сравнительно малого числа маргиналов, а в России встретила особую восприимчивость со стороны подавляющего большинства людей? Какие черты русского сознания предопределили эту победу марксистской идеологии и какие черты самой этой идеологии оказались особенно привлекательными для этого сознания?
3
В одной из своих работ мне довелось высказать гипотезу о том, что одним из свойств русского психологического склада является его идеологичность, то есть обостренная потребность в каком-то комплексе словесных формул, представлений и образов, обеспечивающих веру в обладание ключом к коллективному ("всем миром") спасению, и на этом основании - в свою "лучшесть" перед другими коллективами. В течение нескольких веков эту потребность успешно удовлетворяло православное вероучение, испытавшее, однако, в результате Смутного времени и раскола жесточайший кризис. На смену православию уже в XVIII веке пришла вера в науку, со своими божествами, святыми и праведниками, и в конечном итоге на долю марксизма, наиболее удачно соединившего квазирелигиозное, обещающее скорый рай на земле содержание, с весьма наукообразным обличием, выпала роль "науки наук", служащей объектом особого поклонения и веры. В этой же работе мы "вычислили" и примерный перечень столпов и основоположников новой "религии", назвав Петра I ее "первокрестителем" (аналогом киевского князя Владимира), Ломоносова - ее Сергием Радонежским, Пушкина - се Андреем Рублевым.
Результаты опроса, о котором мы ведем речь, в точности подтвердили высказанные соображения. В полученном нами "иконостасе" промежуток между Лениным и Сталиным вслед за Марксом заняли Петр 1 (32 процента), Пушкин (21 процент) и Ломоносов (16 процентов). Обогнавший Пушкина в роли самого великого человека всех времен и народов Горбачев (22,5 процента) - это тоже характерный признак национальной квазирелигии, в которой важное место обязательно отводится живому носителю высшей власти, так как власть и мудрость традиционно отождествляются по формуле "кто силен, тот и умен" (часто принимающей вид "сила есть - ума не надо"). Наконец, следует подчеркнуть исключительно русскоцентристский характер выявленного таким образом "пантеона", ибо все первые 13 (sic!) мест принадлежат в нем русским (Маркс и Энгельс в этом контексте - фигуры также, скорее, национальные, "присвоенные" именно русской культурой, о чем говорит, скажем, тот факт, что в соответствующих "пантеонах" грузин и армян и Ленин, и Маркс занимают гораздо более низкое место), но первый же появляющийся в нем иностранец - Эйнштейн - воплощает собой также некое связанное одновременно с наукой и военной (ядерной) мощью божество, то есть опять-таки осмысливается в терминах описываемой "квазирелигии".
4
Идеологичность - лишь одна, хоть и наиважнейшая, из терт, принадлежащих целому психологическому комплексу, называемому нами "подростковым" и положенному в основу определенного способа описания особенностей русской культуры **. Другие составляющие этого комплекса также облегчали восприятие марксизма на русской почве именно в силу своей созвучности определенным качествам самой этой идеологии. Так, подростковому (и, соответственно, взрослому по возрасту) русскому сознанию присущи "антибуржуазность", неприятие "обывательского", "мещанского" как бездуховного и другие крайности такого же рода. Следствия такого отношения к жизни можно легко усмотреть в неустройстве и неупорядоченности прежде всего нашего быта, так легко обнаруживаемых при малейших сравнениях с образом жизни европейских, да и наших собственных прибалтийских народов. Людям с подростковым типом сознания больше импонируют отношения ватаги, "солдатское братство" однополого коллектива ("одну ночь с ней провозжался - сам наутро бабой стал" - мораль популярнейшей народной песни). Марксизм и его корифеи исключительно удачным образом респондировали такого рода психологическим установкам. Стрелы, направленные Марксом в буржуазность, деньги, богатство, наконец, в институт брака, нашли самый живой отклик в русской "подростковой" среде. Сам Маркс, по свидетельствам ряда современников и позднейших аналитиков, был типичным эгоманьяком, остававшимся в эмоциональном отношении инфантильной, сосредоточенной на себе натурой, стремящейся получить все, ничего не давая взамен; превыше всего ставящей власть, то есть способность превращать других людей в объекты своих манипуляций, подавляя их независимые нужды; превратившей свой дом в ставку верховного главнокомандования революцией, а своих домашних - в часть своего штаба.
Если в европейской культуре политический деятель такого типа, как Маркс, - аномалия среди вполне буржуазных степенных политиков, то русская культура "революционного побратимства" рождала их сотнями и тысячами, и Ленин в этом смысле был образцовым ее продуктом. Бездетная, по сути своей, бессемейная (жена - товарищ по партийной работе), неустроенная и исполненная презрения к бытовым подробностям жизнь вождя наилучшим образом соответствовала идеалам народа. Великий стилизатор советской жизни Сталин построил отвечающее этим "подростковым" идеалам общество, почти окончательно сокрушив институт семьи, - и своей собственной, и своих соратников, и всего народа.
Масштабы и трагические следствия этой ломки еще предстоит изучить и оценить, но то, что кризис нравственного состояния общества, из которого оно не в силах выбраться до сих пор, связан с нею напрямую, представляется достаточно очевидным. Величие Сталина, плохо улавливаемое нынешними любителями легкомысленно поиздеваться над трупом некогда внушавшего им же благоговейный трепет тирана, состояло именно в его способности идти навстречу сокровенным чаяньям управляемого народа, архетипическим его потребностям и представлениям. Дефеминизировав политическую жизнь, воспроизведя в ночных пирушках со своими соратниками былинные пиры Владимира Красное Солнышко (а заодно гульбу Стеньки Разина и воровской малины вообще), он чутко следовал велениям национальной традиции. И если кому-нибудь это утверждение покажется недостаточно обоснованным, пусть он объяснит как-то иначе ту иррациональную неприязнь, которую питает народ к Раисе Горбачевой в связи с ее настойчивыми появленнями на сцене политического театра. Снятие табу с личной жизни вождей идет вразрез с подсознательной нормой "подросткового" восприятия мира.
5
Наконец, еще одним свойством марксистских доктрин, импонирующих подростковой психике, являются авторитарность, непререкаемость провозглашенных истин, а равно их всеобщий характер целостного объяснения мира за счет его ужасающего упрощения, изъятия из поля зрения широчайших сфер человеческого бытия. Трагизму взрослого мироощущения марксизм-ленинизм противопоставил жизнеутверждающий оптимизм детерминистской схемы, отталкивающейся от примитивного и аморального представления о человеке как рационально-экономическом существе, действия которого мотивируются интересами и лишены нравственного измерения. Максимум нравственной высоты усматривается здесь в служении интересам прогрессивно-исторического хода вещей и соответствующим коллективным носителям этой прогрессивной тенденции. Для этически слабо сформированной личности подростков такой подход является основанием для полного освобождения от личной ответственности и препоручения своей индивидуальной совести вышестоящим коллективным органам. Там, наверху, знают, думают и решают, остальные же могут быть "простыми, ни в чем не виноватыми солдатами", если воспользоваться словами из песни Булата Окуджавы. Сегодня эта песенка исполняется миллионным хором рядовых членов партии, никак не могущих взять в толк, в чем их вина, если они всю жизнь вкалывали и, на первый взгляд, мало чем отличались от беспартийных. И, наверное, бессмысленно и жестоко было бы объяснять им, что их грех состоит в попытке так или иначе возвыситься над себе подобными за счет причастности к огромной насилующей машине, умело замаскированной под "фабрику счастья". Да и можно ли так же строго спрашивать с подростков, совершивших коллективную историческую "шалость", как с ныне покойных, но все еще излучающих сакральную магию, наставников.
* Любопытно, что Энгельс, о парасемейных отношениях которого с Марксом, с гомоэротическим подтекстом, пишут западные исследователи (см., например, Felix D., Marx as Politician. Casboodale Edwanisvilk, 1983), занял с 18 процентами место "половины" Маркса (нечто вроде индуистской пары Шива-Парвати).
** См. Л. Седов, "К истокам авторитарного создания", в сб. "Тоталитаризм как исторический феномен", М., 1989. В статье доказывается, что в России личностное развитие человека редко переходит из подростковой стадии в стадию взрослости.
