МИР МИРОВ
Знакомые мотивы: революция или сто тысяч
государственных вакансий?
Беседа обозревателя журнала Андрея Фадина с польским историком Анджеем Валицким *
- В СССР стремительно развивается коммерциализация власти. Люди из вчерашней административной элиты, становятся самыми быстрыми и удачливыми собственниками. Есть даже термин: "приватизаторы". Подобное положение вызывает возмущение тех, кто вчера выступал против коммунистического режима, а сегодня видит, что вчерашняя номенклатура первой же и воспользовалась плодами его победы. Жажда социального реванша, однако, входит в противоречие с нормальным ходом эволюции - и превращается в фактор политической борьбы. Как этот фактор сработал в Польше?
- Четыре года тому назад мне казалось, что все в Польше будет по иному. Я, как и мои краковские друзья, разделявшие философию классического либерализма "по Хайеку", считали, что коммунистическая система и конкретные люди из номенклатуры - разные вещи.
Враг - система, а не люди. Зачем нам иметь двух врагов? Может быть, сделать так, чтобы сами члены номенклатуры вместе с нами боролись против коммунистической системы? В этой краковской среде была разработана даже целая программа, чтобы показать членам коммунистической номенклатуры принципиальную возможность сохранить социальные позиции в рамках либеральной системы. Это было возможно, поскольку старая система уже не давала ничего, - ни нам, ни им, вообще никому.
И действительно, оказалось, что многие управленцы из номенклатуры лучше приспособлены к рынку, чем рядовые рабочие. Это и неудивительно, если учесть что номенклатура долгое время втягивала в себя наиболее социально мобильных и способных людей снизу.
Однако идея, столь привлекательная для либералов из краковского общества, оказалась вдруг неприемлема именно для рабочих - с нравственной точки зрения. Среди рабочих больших государственных предприятий, которые как раз больше всех способствовали падению коммунистического режима, оказалась исключительно сильна идея прямой рабочей демократии. Хотя слова "советский" и "Советы" вызывали у них негативную реакцию, сама идея Советов как непосредственной рабочей демократии была в их сознании прочно укоренена. И рабочие люди болезненно отнеслись к тому обстоятельству, что вновь складывающийся класс предпринимателей большей частью составляют люди из бывшей коммунистической номенклатуры.
С точки зрения рабочих, капитализм прекрасная вещь, и сам капиталист - хороший парень. Но только при условии, что капиталист будет... демократически выбран самими рабочими, что у него будет безупречная, профсоюзная и патриотическая родословная, и что его можно будет отозвать, если его деятельность не понравится! И лучше всего, если капиталист останется под политическим контролем рабочего коллектива на принадлежащем ему заводе.
А пока этого нет - это "не настоящий" капитализм!
- То есть, для них капитализм и демократия были синонимами - в той же мере как коммунизм и неволя...
- Да, но в реальности это отнюдь не синонимы. По крайней мере, на Западе человек совершенно ясно представляет, что демократия - это принцип политического контроля, тогда как принцип свободы исключает экономику из зоны политического контроля.
А у нас те, кто не хочет и слышать о социализме, все-таки хотят расширения зоны контроля над сферой общественной жизни, и говорят о демократии как о распространении принципа национального суверенитета на экономическую сферу. А это значит, конечно, ограничение рыночных механизмов инстанциями государственного контроля над обществом. У Хайека есть мысль, что противоположностью демократии является авторитаризм. Но либерализм является противоположностью не авторитаризма, а тоталитаризма. Либерализм и демократия отнюдь не синонимы!
Принцип либерализма - это власть скорее ограниченная, чем демократическая. Ибо может ведь существовать и неограниченная власть "демократического большинства" (и это, с точки зрения либерала, так же плохо, как неограниченная власть партии или диктатора). И напротив, может возникнуть авторитаризм в узкой сфере политики, но при этом сама политика не контролирует основных сфер жизни. Всякая политическая власть, независимо от ее источника, должна быть ограниченной, и должна оставлять какую-то часть экономической жизни вне своей регуляции.
У классических либералов существует большая тревога в отношении людей, стремящихся решать экономические проблемы "демократически", то есть политическим путем. Напротив, - принцип либерализма состоит, в том, что без компенсации нельзя никого экспроприировать, если даже большинство проголосует за такое решение.
- Давайте вернемся к номенклатуре. Конечно, легко понять людей, которые всю жизнь боролись против режима, чувствуют, что победили, но в результате этой победы выиграли их противники. Каким же будет дальнейший механизм отношений между вчерашними противниками? Происходит ли сегодня в Польше их взаимная адаптация? Привыкают ли люди к новым правилам игры? Возобновляется ли старый антагонизм - или же возникает новая оппозиция типа "демократия против капитализма и новых приватизаторов"?
- Процесс адаптации идет, но та часть победителей, которая еще не получила хороших мест в госаппарате, явно хочет использовать народное недовольство предпринимательской карьерой вчерашних номенклатурщиков - чтобы самим прорваться к власти.
Такова, например, новая партия христианских демократов, которую создал Ярослав Качинский, редактор еженедельника "Солидарность", который весь последний год вел кампанию против правительства Мазовецкого, - под лозунгом, что оно будто бы слишком терпимо относится к бывшей номенклатуре и не хочет "политически рассчитаться" с коммунистами. В программе Качинского была такая мысль, что вообще самая сущность реформ - это персональная революция в кадровой структуре власти, и что следует обеспечить активистам Солидарности все руководящие позиции - вплоть до должности бригадира на производстве.
...И вообще, все должно быть в руках людей правильной политической генеологии, - эдакая кадровая революция. Они вкладывают в слово "ускорение" тот смысл, что следует ускорить процесс устранения всех бывших противников с руководящих позиций, и самим эти позиции занять.)
Мы, - говорят они, - к сожалению, не можем дать рабочим никаких материальных преимуществ, но мы обязаны дать нравственное удовлетворение от реванша. Оно будет состоять в том, что рабочие увидят, что все руководители, которых они не любят по политическим или каким-то другим причинам, будут устранены, а их место займут люди, которых рабочие одобряют. Естественно, что для новой номенклатуры это будет удволетворение отнюдь не только нравственное, но и вполне материальное. Эти "старые бойцы" и составят ядро нового среднего класса, который будет строиться по политическому принципу.
Появилась уже и целая программа, по которой "декоммунизация" Польши должна проводиться по модели денацификации. Бывшим партийным функционерам, по этой программе, следует запретить всякого рода деятельность на протяжении следующих десяти лет, - лишить их возможности деятельности в бизнесе!
- Это цинизм или идеологическая мистификация?
- Мне кажется, то и другое. Поколение "военного положения", еще не сформировавшись по-человечески, уже воспитывалось на той страшной ненависти к режиму, которая возникла у нас в начале 80-х годов, в связи с военным положением. У них - в отличие от старших поколений - просто не было коллег, друзей, нормальных человеческих отношений с этими, так называемыми "коммунистами", которые на самом деле давным-давно никакие не коммунисты. У таких людей склонность демонизировать бывшего противника - это способ внутренней мобилизации для борьбы с этим противником. В их программе явно присутствует идеологический миф, но есть также и цинизм, ведь они хотят, заодно с бывшей номенклатурой, отстранить и сторонников правительства Мазовецкого.
Не имея никакой альтернативной Мазовецкому программы, они имеют "программу" персональных кадровых перемещений - вот это мне кажется цинизмом.
- Вспоминается в связи с этиим фраза, кажется, кого-то из французских историков: "Революция - это десять тысяч государственных вакансий". А другая ассоциация в связи с этим - это отношение большевиков к старому господствующему классу по принципу классового происхождения: ведь именно на генеалогии был основан запрет не только бывшим кулакам вступать в коллективные хозяйства, но и их детям - получать высшее образование.
- Да, причем это представление заложено очень глубоко. Еще у Ленина можно обнаружить представление, например, о "нормальном капитализме", при котором истребляется дотла весь правящий класс прежней эпохи, и, как в Америке, строится все с нуля. Это абсурдная идея, потому что классический английский капитализм (как и французский) продемонстрировал возможность союза старой элиты с новой. Иного просто никогда не было.
- А как же истребление родовой аристократии во Франции?
- Исторические исследования этот миф опровергают. Английский путь создает привилегированные условия для бывшей элиты, тогда как при французском пути, значительная часть бывшей элиты вливается в состав новой. Но варианта, при котором старая элита вообще сходила бы со сцены, не входя в состав новой элиты, - нигде не было. А в Америке этой проблемы просто не возникало.
Следует, конечно, задать себе вопрос, в какой мере менталитет бывшей номенклатуры может приспособиться к условиям рыночной экономики, и в какой мере старые привычки мешают этому процессу. Но надо сразу ставить и другой вопрос: а может быть не только у номенклатуры, но и у самых стойких борцов за демократию остается большевистский менталитет, и даже в превосходящей их врага степени?
Меня беспокоит именно то, что, например, программа нашей христианской демократии основана на принципе коллективной ответственности. И козлом отпущения в этой ситуации стараются сделать персонально людей, которые когда-то являлись членами номенклатуры. Но эта погоня за козлом отпущения играет такую же роль, как в свое время антисемитизм. Когда были трудности, то указывали - вот кто всему виной.
Я думаю, что можно бороться против коррупции, против злоупотреблений, но нельзя бороться против целой социальной группы - номенклатуры - только потому, что она вчера была у власти. Можно бороться с мошенниками, можно бороться с коррумпированными людьми, но нельзя бороться с "евреями вообще", даже если эмпирически было доказано, что среди евреев были и есть мошенники. Говорить о либерализме или какой-то либеральной демократии не приходится, когда к людям применяют принцип коллективной ответственности.
- Я вижу в том, о чем Вы говорите, воспроизводство большевистского менталитета в двух смыслах. Первый - это коллективный интерес "старых борцов", ветеранов, которые становятся, если можно так сказать, новым классом или новой номенклатурой. Если этот социальный проект реализуется, то мы получим возможность наблюдать в Польше многие из процессов, описаных Джиласом в "Новом классе". Или тех, которые наблюдались в СССР в 20-30 годы, - т.е. формирование нового класса на чисто политической основе.
Насколько сильна эта тенденция, какова политика нынешнего правительства и каковы перспективы усиления либерального истеблишмента в Польше?
- Понимаете, в условиях снижения жизненного уровня и больших трудностей для большинства населения, чувства разочарования следует направить в какую-то сторону.
И это было одним из смыслов кампании против Мазовецкого, которая привела к президентской власти Леха Валенсу. Но после того, как Валенсу избрали президентом, он несколько дистанцировался от подобных лозунгов и людей. Он хочет доказать, что он президент всех поляков, а не зависит от одной политической группы.
- Считаете ли Вы, что в Восточной Европе, и в частности в Польше, сформируется типовой европейский политический механизм, где "правые" и "левые достигли консенсуса относительно правил игры? Другими словами, интегрируется ли Восточная Европа в европейскую политическую традицию?
- Восточная Европа обладает одной очень своеобразной чертой: у нас еще очень долгое время будет существовать классическая восточно-европейская "правая", т.е. не правая в смысле поддержки свободного рынка и принципов классического либерализма, а "правая" в авторитарном, клерикально-националистическом, "фашизоидном" смысле.
Поэтому я согласен с Адамом Михником, что теперь самый важный вопрос - это защита общих демократических и либеральных правил игры, о которых Вы говорите, а не борьба за больший либерализм рынка или большие социальные гарантии.
Авторитарная "правая" не признает этих правил. Она мыслит в категориях власти, и какого-то католического государства, которое будет принадлежать только полякам.
Демократический лагерь, который признает либерально-демократические принципы, объединяет теперь и "правых" и "левых", поскольку правоцентристская группа у власти склонна пренебрегать либерально-демократическими принципами, и особенно принципом правового государства.
Для польской демократии то, что люди признают либеральные принципы, гораздо важнее их идеологических различий относительно экономики и социального строя.
* Анджей Валицкий - профессор варшавского Института филилософии и социологии университета Нотр-Дам (Индиана, США), признанный авторитет в истории русской и польской общественной мысли, автор тринадцати книг на нескольких языках, с 1981 года работает преимущественно в США.
