МИР МИРОВ
Константин Барановский
Далеко от Литвы
КВЕБЕК ОТВЕРГАЕТ КАНАДСКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ВЫБОР
Период 60-89-х годов стал временем становления феномена так называемого "большого национализма малых наций" в промышленно развитых странах Запада. Речь идет о североирландском (Великобритания), фламандском, валлонском (Бельгия), баскском, каталонском (Испания), юрском (Швейцария), корсиканском, бретонском (Франция), наконец, квебекском (Канада) национализмах.
Националистическим идеям удалось овладеть значительной частью "своего" населения и в ряде случаев в повестку дня уже ставится борьба за полный государственный суверенитет, что создает в соответствующих странах обстановку национально-политического кризиса.
Последнее прежде всего относится к ситуации в Квебеке и к воздействию квебекского кризиса на все стороны политической жизни Канады, само будущее страны. По данным последних опросов (январь 1991 г.), 60-65% жителей Квебека поддерживают идею выхода провинции из состава Канады и конституирования провинции в независимое государство. Ведущая оппозиционная партия (Парти Кебекуа) пропагандирует отделение в качестве стержня своей программы, тогда как правящая в провинции Либеральная партия становится все более восприимчива к требованиям суверенитета. Все говорит о том, что продолжение кризиса между Квебеком и "центром" увеличивает шансы на проведение в Квебеке референдума по вопросу судьбы провинции, и победы на нем сепаратистов.
В этом случае "уход Квебека" скорее всего неминуем. А он, в свою очередь, явится сильнейшим потрясением для Канады не только сам по себе, но и положит начало целой цепочке дальнейших провинциально-федеральных кризисов, итогом которых может стать частичный или полный распад канадской федерации.
В противовес распространенной точке зрения, ее причины не сводимы к совокупности социально-экономических факторов. Обострение национального кризиса в Канаде происходит на фоне высокого экономического благополучия страны, плодами которого широко пользуются и квебекцы. С 60-х годов, когда зародилось движение за отделение Квебека, и по сегодняшний день, когда идеи этого движения "овладели массами", Квебек пережил подлинную экономическую трансформацию. И если в 60-ые годы сепаратисты широко апеллировали к факту экономической отсталости Квебека, который они интерпретировали как результат "англо-канадского" засилья в провинции, то сегодня, когда Квебек достиг высоких экономических рубежей, они говорят уже о том, что Квебеку будет-де выгоднее отделиться от Канады, чтобы не делиться средствами по каналам федерального бюджета с менее развитыми регионами страны!
В обоих вариантах аргументы экономического порядка оказываются "пристегнутыми" к националистическим постулатам, но отнюдь не выступают в качестве движущей силы последних. Это превращение -- достаточно типичный феномен. Фламандский национализм в Бельгии в своей начальной фазе также постоянно печалился экономическим отставанием Фландрии. Сегодня же аргументы перевернулись, и отстающая теперь от Фландрии Валлония рассматривается уже в качестве балласта, а выход Фландрии из состава Бельгии - как средство освободиться от такого балласта.
Вряд ли можно объяснить подъем квебекского национализма и ссылками на особые национальные интересы его укрепившейся франкоязычной буржуазии.
Критическая фаза противоречий между англо- и франкоканадским капиталом в Квебеке осталась в прошлом: в 60-70-х годах. Сегодня франкоканадский капитал, занимая господствующие позиции в "своей" провинции, заинтересован не в противостоянии или изоляции от остальной Канады, но в развитии своей, достаточно успешной экспансии на рынках англоязычных провинций.
Так что позицию франкоканадского капитала по отношению к квебекскому национализму в целом можно определить как стремление сдержать его крайние проявления, привнести в его среду дух умеренности, постепенности и трезвости. Не удивительно поэтому, что поддерживая как либералов (умеренных националистов), так и Парти Кебекуа (сепаратистов), капитал делает основную ставку на либералов и модернистов в составе Парти Кебекуа, тогда как крыло непремиримых в последней находит свою опору в мелкобуржуазной стихии и подпитывается левацко-националистическими лозунгами.
БОЛЬШОЙ НАЦИОНАЛИЗМ МАЛЫХ НАЦИЙ
Все более заметной становится связь подъема "большого национализма малых наций", куда вписывается и Квебек, со всеобъемлющей тягой массового сознания стран Запада к корням, "почве", равновесию с окружающей природной и социо-культурной средой, к новому включению в "малые территориальные группы". Суть этой проблемы, на мой взгляд, - в поиске собственной идентичности индивидом современного индустриально-урбанизированного, анонимного общества, страдающим от чувства отчужденности, от ощущения бессмысленности своего существования, утраты теплых эмоциональных групповых связей.
Причем источником отчуждения воспринимается, как правило, именно этот "большой, им чуждый мир" - макросоциум, навязывающий индивидууму свои неумолимые правила игры, а его символом и средоточием становится власть государственного центра, тогда как местная региональная власть, внутрирегиональные связи (тем более подкрепленные особой этнической идентичностью) воспринимаются в качестве структур, интегрирующих и защищающих человека от отчуждения и фрустрации.
В тех же случаях, когда региональным рамкам соответствует особая этническая идентичность, последняя многократно усиливает волю к обособлению данного региона-этноса от макросоциума. Изначально смутный индивидуальный поиск собственной идентичности отливается в законченную форму коллективной этнической идентичности.
Последняя эффективно справляется с задачей снятия индивидуального отчуждения: на смену характерной для современного индивида парадигмы отношений с окружающим миром по принципу "я - они", обрекающей на неизбывность отчужденности и одиночества, приходит традиционная палеопсихическая парадигма: "мы - они", где "я" становится подчиненной частью этнического "мы", а, стало быть, решается задача снятия отчужденности прежде одинокого, фрустрированного "я". При этом, высокая степень сплоченности этнического "мы" может быть реально достигнута лишь за счет противопоставления его иноэтническому "они".
Рассматривая феномен национализма малых наций, мы исходим из стандартной для него ситуации, когда малый этнос, продолжая существовать на своей исторической территории, включен в государственные структуры той или иной страны, в которой количественно (а порой и качественно) преобладает иной этнос, выступающий в качестве основы государственности. В этих условиях, по спонтанным законам цивилизованного макросоциума, эррозия и ассимиляция малого этноса в "океане" господствующего этноса кажется почти неизбежной.
Но именно отталкиваясь от осознания своей обреченности, при непринятии чрезвычайных мер в целях самосохранения, и структурирует себя националистическое сознание малого этноса. Малое "мы" по отношению к большому "они" занимает оборонительно-контратакующую позицию. Исходным пунктом такой позиции становится в высшей мере присущий националистическому сознанию страх перед ассимиляцией своего этноса противостоящим ему макроэтносом, что тождественно утрате собственной этнической идентичности и торжеству тотального отчуждения над вновь обретенным индивидуальным чувством корневой и коллективной интегрированности и защищенности в эмоционально теплом этническом кругу.
Силе этого страха соответствует столь же мощное гиперкомпенсационное воление противостоять ассимиляции, обратить ее вспять и добиться для своего этноса такой формулы взаимоотношений с макроэтносом, которая сняла бы всякую угрозу ассимиляции в будущем и увековечила бы таким образом сохранность этноса на его территории. На языке политики, это воление выливается в форму требования полного суверенитета, т.е. полного разрыва с макроэтносом и обретения своим этносом всей совокупности власти над самим собой.
В рамках феномена "большого национализма малых наций" основным знаком, определяющим принадлежность индивида по шкале "свой-чужой" выступает, как правило, не кровь или конфессия, но язык, с которым данный индивид себя индентифицирует.
Это хорошо преслеживается на примере Квебека, в котором нет сколько-нибудь выраженного расизма по отношению к франкоговорящим черным, зато налицо открытая непримиримость ко любым англоговорящим, включая и ассимилированных франкоканадцев.
ПОЗИЦИЯ "ЦЕНТРА": КАНАДСКИЙ УРОК
Опыт Квебека свидетельствует о том, что центральная государственная власть, прибегающая в своем стремлении обратить националистические процессы вспять к таким методам, как тактическое маневрирование, затягивание решения конфликтных проблем посредством использования парламентских и судебных процедур, осуществление частичных уступок и экономической "подкормки" провинции из федерального бюджета, может лишь замедлить темп нарастания национального кризиса, но не в состоянии снять его с повестки дня.
Осознание правящими кругами Канады бесперспективности вышеназванных "конъюнктурных" методов урегулирования квебекского кризиса подвело их в 80-е годы к пониманию необходимости глубоких конституционных реформ, в соответствии с которыми Квебек, оставаясь в составе Канады, получал бы расширенную автономию (так называемый "особый статус") и решающий голос во всем, что прямо или косвенно затрагивает вопрос выживания квебекского этноса в его региональных границах (языковая, культурная, демографическая, иммиграционная, образовательная политика).
Согласно проекту конституционных реформ (так называемое Соглашение Мич-лейк), Квебек получил бы санкцию центра даже на языковое законодательство, ущемляющее права англоязычных граждан Канады, что создавало определенный конституационный парадокс. (Дарованные конституцией особые права Квебека вступали бы в конфликт с провоглашенным по конституции правом всех канадцев пользоваться любым из двух официальных языков страны на всей ее территории).
Столь далеко идущие уступки Квебеку воспринимались большинством канадских политиков в качестве единственной альтернативы достижению им полного суверенитета. Этнос перестает нуждаться в полном суверенитете, если конституция и демократические структуры макросоциума однозначно гарантируют ему частичный суверенитет, предоставляющий в распоряжение этноса весь желанный набор средств, необходимых для достижения статуса необратимой этнической сохранности (и даже проведения антиассимиляционной контратаки на своей территории).
Однако провал соглашения спровоцировал взлет сепарастских настроений в Квебеке. (Провал этот, в конечном итоге, был обусловлен недовольством жителей других провинций Канады исключительным характером прав, предоставлявшихся провинции Квебек). Перспектива выхода Квебека из состава Канады стала актуальной как никогда. Конституционный кризис достиг в Канаде своего апогея. Соответственно, лихорадочный характер принимает поиск правительственными аналитиками действенных альтернатив распаду федерации.
В этом плане, пожалуй, наибольший интерес представляет точка зрения, сформулированная премьер-министром провинции Британская Колумбия Ван дер Залом. Согласно его концепции, у канадского правительства теперь остается в запасе лишь один надежный ход, позволяющий избежать развала федерации. Этот ход - новый конституционный компромисс, предоставляющий "особый статус" уже не только Квебеку, но и всем провинциям Канады.
В этом случае, каждая из провинций будет решать самостоятельно, какой этнической, языковой, культурной политики ей следует придерживаться. Одновременно, возрастут и экономические, политико-административные, судебные полномочия провинциальных властей, что соответствует и растущему стремлению жителей большинства провинций обособиться от центра, перенести центр тяжести принятия решений на свой провинциальный уровень. (Вспомним в этой связи о возрождении регионального партикуляризма, о чем говорилось выше).
Вместе с тем, Квебек в этом варианте получает те же права, тот же неполный суверенитет, ради которого он отстаивал Мич-лейк. Более того, надежность обретенных таким образом прав лишь возрастает, т.к. провинции будут заинтересованы поддерживать друг друга, а стало быть и Квебек, от посягательств центра.
И наконец, с точки зрения центральной власти, реализация подобного сценария, хотя и приведет к утрате им значительной части своих полномочий в пользу провинций, явится в то же время меньшим злом относительно перспективы отделения Квебека и последующей "балканизации" страны.
КВЕБЕКСКИЙ КРИЗИС: ПОСЛАНИЕ СОВЕТСКИМ ДРУЗЬЯМ
Разумеется, прямых параллелей между опытом национализма в Квебеке и национальным кризисом в Советском Союзе нет и не может быть. Последний вообще обладает громадной специфичностью в сравнении с феноменом "большого национализма малых наций". В СССР национальный кризис имеет множество точек пересечения с кризисом системы, экономическим упадком, стимулируется недоверием этносов к недемократической традиции российской имперской государственности.
Вместе с тем, анализ националистических движений в странах развитого Запада, заставляет, мне кажется, сделать вывод, что остроту межнациональных противоречий в СССР вряд ли удастся снизить, даже при устранении всех этих специфически советских факторов.
