Век ХХ и мир, 1991, #10.WinUnixMacDosсодержание


СВОБОДА СЛОВА

Константин Черемных
Инсурбенты

Я бродил по городу, с трудом его узнавая. Мертвенная тишина нависла над унылой местностью. Ни души. Напрасно я стучался в покосившиеся двери, напрасно звал кого-нибудь живого через проемы выбитых окон. С трудом добравшись через завалы битого кирпича до бывшего центра города, я сел на перевернутый кузов автомобиля и осмотрелся.

На другой стороне площади, окруженный непроходимыми зарослями крапивы, находился двухэтажный кирпичный дом. Перед ним возвышалось странное сооружение из серого камня, в котором пристальный взгляд угадывал массивную фигуру женщины в очках. Разглядывая памятник, я обнаружил, что к кирпичному дому сквозь заросли тянется узкая тропинка. Я направился туда и вскоре оказался у скособоченной двери с аршинными буквами: "Либерревком". На полуразрушенных ступенях сидело живое существо - странный мужик в нестиранной рубахе, истертых джинсах и кирзовых сапогах. Предельно истощенный, он пытался встать на ноги, судорожно вцепившись руками в какой-то плакат. Наконец поднявшись, он осипшим голосом произнес: "Да здравствует демократический Туркестан!". И, обессилев, снова сполз на землю.

Я потряс его за плечо. Мутные глаза долго блуждали, прежде чем сосредоточились на мне. "Ты кто?" - "Я...солдат революции Сухов", ответил мужик и даже попытался приосаниться. "Ты здесь один?" - "Не знаю...Не нахожу никого...Но это не важно. Пусть я буду один, но мой голос прозвучит среди рабского покоя", - заявил он и уставился в пространство. "А где же все? Все люди? - "Люди?.. Кто такие - люди? У нас тут нет людей. Давным-давно". - "То есть как? А ты сам?" - "Я не человек. Я инсурбент. Не видно, что-ли?" - "Инсур...бент?" - "Ну да. Не понимаешь? Раньше, я был человек, давно. Потом стал гражданин. А теперь инсурбент". - "Слушай, - сказал я, протянув ему руку, - да не валяй ты дурака! Пойдем отсюда. Ты же здесь помрешь от голода. Здесь никого нет". - "Жратвы полно, - сказал мужик презрительно. - Просто я объявил голодовку". - "Против чего?" Он обхватил руками голову. "Ей-Богу, не помню. Давно это было. Да какая разница, объявил, и все". - "Как же так? Может, ты защищаешь кого? Или просто, ну... недоволен?" - "Дурак ты, - отмахнулся мужик. - Я всегда доволен. Я испытываю радость. И вообще, не мешай. Сижу и голодаю. Это у меня образ жизни, понял? Думаешь, мы тут в игрушки играем? В жертвенность? Давно, видать, здесь не бывал. Эти десять лет... Эх, вот веселые ребята! Как мы их ниндзячили да ямабусили...". - "Кого?!" - "Южан, вестимо. Их же тут развелось, как клопов. Сколько сил потратили...". - "Южане... Погоди, это кто такие? Которые, что ли, с юга приехали?"

Он вздохнул и снова безнадежно отмахнулся от меня: "Ни хрена ты не смыслишь, парень. Южане - это которым в новую эпоху жить не дано. Понял?" - "Не дано?.. Не понимаю. Кем не дано?" Мужик хрипло заржал. "Ты что, дурень или прикидываешься?... Нами не дано. Потому что мы так решили. Мы, понял? Северяне. Это не значит - с севера, дурья башка. Это значит - новые русские. А они - старые. Им поэтому не дано. Дошло теперь?..." - "Постой, а как же вы делили-то их... в смысле, решали, кто есть кто?" - "А, это сразу видно. Сила, радость и устремленность к победе - если это есть, значит - наш. Короче, началось все с того, что один из муни... в общем, оттуда, где мэр сидит, обозвал моего друга дураком. Мы собрались, думаем: беспредел или нет? Решили - беспредел. А раз такое дело, устроили это самое...СМОС". - "Что?..." - "Спортивно-манифестный... хрен его знает, в общем, отряд, как его... самообороны. Ну, идем, значит, туда. Они, короче, первыми газ пустили. Сам я, правда не видел, но ребята говорят, значит, так и есть. Ну, только мы их отгандячить (глагол, производный от "гандизм" - официальная идеология Демократического Союза - ред.) успели, приходит интеллигенция и давай стонать: как не стыдно, как не стыдно...

В общем, вопли, сопли и бессилие; короче, я сразу понял: южане. И говорю: ребята, а ну и этих отгандячим!" - "Так где же все ребята твои?" - "Где, где... В Среднюю Азию умотали, фундамов этих, исламов, короче, в русло направлять. Вот уже два года не возвращаются: не могут их на южан и северян поделить! Ну, ничего: поделят, вернутся, вот тогда-то и заживем". - "Я тут полгорода исходил - живого места не видно. А ты говоришь: жить будете". - "Будем, будем... Мелкий бизнес заведем, мелких крестьян... Крупных не надо, а то опять южане, падлы, заведутся". - "Бизнес, говоришь... А чем они торговать будут? Лавочники-то все разбежались". - "Чем? Ну... аграрным... это самое... - продуктом. Вон земли сколько, погляди вокруг!" - "Вижу. Много земли. Но вся, прости меня, засрана. Мертвая земля". - "Оживим! Ты что, парень! Мы способны к... как это... кропотливому труду. Понял?"

Мужик глубоко вздохнул, почесал пятерней затылок: "Эх, бля, опять мы что-то не то устроили", - и смачно плюнул в сторону памятника.

"Свободное слово", #22 (100)


В начало страницы
© Печатное издание - "Век ХХ и мир", 1991, #10. © Электронная публикация - Русский Журнал, 1998


Век ХХ и мир, 1991, #10
Свобода слова.
http://old.russ.ru/antolog/vek/1991/10/cherem.htm