"Уважаемая редакция..."
ГЛАСНОСТЬ КАК ПОВТОРНЫЙ ГОНОРАР Илья Соломоник, г. Москва
НЕВОСТРЕБОВАННЫЕ ЛЮДИ Сергей Неволин, г. Москва
ИМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ, В НИХ ЖИВУТ И УМИРАЮТ Аркадий Черкасов, г. Тарту
ДЕМОКРАТИЯ - ВЛАСТЬ ИЗБРАННЫХ? Юрий Полканов, г. Москва
ГЛАСНОСТЬ КАК ПОВТОРНЫЙ ГОНОРАР
В последнее время в той части прессы и телевидения, в обществе, которое всеми, и лично мною в том числе, относится к прогрессивному без кавычек, наметилась определенная тенденция - авторы, "прославившие" свое имя и дела во времена столь недалекого прошлого, новыми методами стараются удержаться на поверхности, у кормушек, иметь загранкомандировки, шастать по приемам и собирать "крохи" со стола власть имущих.
Так, на 5-й странице Литгазеты от 17.07.91 посвященной безработице (рассуждения о том, бедствие ли это явление или благо) я узнал, что Иона Андронов является уже "бывшим сотрудником "ЛГ". Я с вниманием слежу за этой личностью. Особенно памятны его деяния 1987 (перестроечного) года, когда он дважды привозил некоего безработного Джозефа Маури в Москву. Но ведь это не его акция - это мероприятие, проведенное "Литературной газетой". Никому из наших корреспондентов и в голову не взбредет возить за свой счет из Соединенных Штатов гостя, размещать его, устраивать приемы у власть предержащих (в данному случае у Председателя Верховного Совета СССР А.А. Громыко), помогать в сборе подписей у здания посольства США и так далее, и тому подобное. Прекрасно помню кампанию, развернутую в печати, конкретно в "Литературной газете", о помощи этому "бездомному". Я, правда, не запомнил приглашения водителей автомашин "ЛГ" пожить и поработать у них. Мое внимание было задето предложением какой-то семьи из Симферополя (через "Комсомольскую правду"), имеющей трехкомнатную квартиру, остаться у них и работать в Крыму - но не это важно. Иона Андронов - только исполнитель - конечно, исполнитель старательный - впоследствии он спекулировал на горе родителей, у которых сыновья попали в плен в Афганистане (перестроился еще раз) - но заказывалось это мероприятие "Литературной газетой", в которой с тех пор до настоящего времени особых кадровых изменений, кажется, не произошло?
Теперь о деятельности корреспондента журнала "Эхо планеты" в Нью-Йорке Сергея Бабича. Он нам поведал о "толстовском фонде" ("Эхо планеты", #30, июль 1991), как он утверждает, без глянца и предубеждений. Имея возможность ознакомиться с архивами Толстовского фонда и с архивами не так уж далекого прошлого нашей печати конца сороковых - начала пятидесятых годов, (с которыми и мы знакомы), он ни словом не поведал о кампании травли, который подвергался фонд и его создательница Александра Львовна Толстая. Почему? Полагаю, это ясно из его намерений создать в Советском Союзе отделение фонда, занимающееся благотворительностью. Но руководство фонда пока что на это не пошло - устав не позволяет.
И вот теперь Сергей Бабич открывает дочь Маяковского. И вся печать и телевидение захлебывается от восторга - ах, нашлась! Приехала! Мероприятия, встречи, статьи во всех газетах! Телевидение показывает - программа "Время" и другие. Что же случилось? Наиболее четко это прослеживается в статье "Комсомольской правды" от 1.08.91 г. "Патриция, дочь Маяковского". О чем она? О том, как профессор Патриция Томпсон плакала. Она рвется в зал при закрытии выставки фотохудожника Радченко - "Пустите меня к моему отцу". Она добивается устройства встречи в нью-йоркском отделении ТАСС. "Патриция при встрече расплакалась". Она приехала в Москву, увидела Маяковского на постаменте, этого бронзового истукана, как называла его Лиля Брик, и стала плакать опять. Ее сын Роджер сказал: "он с постамента тебя ищет".
И все в том же стиле и в том же духе. Статья в "Комсомольской правде" имеет подзаголовок "Очень личное". Там пишут: "Поэт был неразборчив в связях. Ему не везло на женщин. Но он был человеком. Может быть непутевым, может быть запутавшимся". И вот, "роясь в сегодняшнем окаменевшем дерьме" этого непутевого человка, который писал (лет за десять до рождения госпожи Патриции Томпсон):
У меня на шее воловьей
потноживотные женщины мокрой горою сидят.
Это сквозь жизнь я тащу миллионы
огромных чистых любовей.
И миллион миллионов маленьких
грязных любят
Сергей Бабич отрыл кое-что и для себя лично...
Вообще-то в своей предсмертной записке Маяковский просил: "Не надо сплетничать. Покойник этого очень не любил". Ну, узнала женщина о своем настоящем отце (лет этак 55 назад). Приехала к нему на могилу, разыскала родственников. Следует ли из-за всего этого поднимать такой шум? Между тем создается имидж, и не только дочери поэта, но и тем, кто при этом действует, участвует - все при деле.
Я не говорю о нравственной стороне вопроса. Сейчас уж слишком часто сынки на всеобщее обозрение вывешивают грязное белье родителей. Не даром при жизни мамаше Патриции Томпсон, Элли Джонс, не хотелось, чтобы все знали о ее связях. А вот Светлана Аллилуева, (журнал "Октябрь" #6/91 "Книга для внучек") раскопала историю, как ее пра-пра-прабабка немка "Мария Маргарита Айхгольц из местечка Вольсфольден в Вюртемберге отправилась на Кавказ со своими двумя внебрачными детьми"...
Милая подробность! Раз уж прабабка была не очень строгих правил, то не внучке бы об этом распространяться. А о дедушке со стороны своего "великого" отца? "Его отец-пьяница и мать, зарабатывающая стиркой белья"...Запьешь, когда знаешь, что о сынке что-то уж очень беспокоится помещик, у которого твоя женушка стирает! Зато внученька-то четко аттестовала деда: "пьяница". Что же, каждому виднее, как следует оцунивать свои родовые корни. Но нам-то следует ли умиляться по поводу радостного события - приезда очередной дочки, которую папаша "с постамента ищет"? Находит-то не папаша, а шустрые парни, у которых, как писал тот же Маяковский, "хоть политический, но капиталец нажит". А теперь, конечно,не только политический.
Илья Соломоник,
г. Москва
НЕВОСТРЕБОВАННЫЕ ЛЮДИ
...Нас, сорокалетних, частенько называют эскапистами. В то время, как вся страна как один человек бьется над насущными проблемами бытия, мы, "дети ночи" (как возвышенно звучит!), стремимся забраться в свою нору, и, высунув наружу усы, ими время от времени пошевеливаем... Но задавался ли кто-нибудь когда-нибудь вопросом: почему так?
Кто определяет ныне правила игры? Шестидесятники. Люди, которым в свое время покрасоваться не удалось, и вот, наверстывая упущенное, они развивают бешеную активность именно сейчас: а вдруг поезд уйдет - что тогда? По темпераменту - я "свободный стрелок": писать по заказу мне скучно, и, что самое главное, принцип "чего изволите-с?" жутко претит.
Однажды я сделал попытку и подсказал двум весьма уважаемым изданиям как, на мой взгляд, помочь погибающей Ленинской Библиотеке. Из одного издания я получил весьма любезный ответ, что вы уж извините, ничем помочь не можем. Другое издание, слегка балующееся, как это теперь принято говорить "популизмом" (и рассчитанное, кстати, именно на поколение шестидесятников), вежливо рекомендовало мне осветить, "сколь большой мерзавец мой хозяин", т.е., конечно, директор библиотеки, где я и работаю. То есть мне следовало написать сочинение о том, что вот, мол, система в общем сама по себе и не столь дурна, но вот начальники!
Западные масс-медиа прошлых лет, стремясь показать, что в Союзе есть оппозиция в том числе и марксистская, критикующая систему за отдельные замутнения в общем-то кристально чистых идей Отцов-основателей, породили версиюнекий фантом, будто оппозиция шестидесятников была продуктивной. Да ни Боже мой! События последних лет это блестяще подтвердили. Именно в те времена всеобщего удушья и паралича мысли, марксизм критиковали исходя из марксистских же постулатов и стилем, весьма близким кавалеристским атакам на империализм академика Бухарина. И чтобы не тронуться окончательно от всего этого бреда, надо было найти некое противоядие. Искать приходилось наощупь, изредка прибегая к советам "старших товарищей", собиравших библиотеки еще в конце 40-х - начале 50-х годов, отчасти полагаясь на собственную интуицию. Это ведь миф, будто книги, скажем, Федора Степуна или Константина Леонтьева были всегда под запретом: о них просто не хотели знать девочки-промокашечки, пришедшие в университет со школьной скамьи, и освобожденные комсомольские работники, обремененные семьей и обязательством добыть университетский диплом (иначе отрешат от должности!).
Известно, что лишние знания рождают лишнюю скорбь. Мы стремились к знанию (тому, что рождает ту самую скорбь), а они - к красному диплому, который обеспечит близость к общественному пирогу. В общем, каждому - свое. Зато у нас была - свобода. Было время заняться каким-нибудь там санскритом или еще чем. Просто писать для себя... Но, как говаривал еще Константин Леонтьев, никакой даже самый мощный ум ничего не добьется, не будь Божьего Промысла. Вот сам Леонтьев: казалось бы, какой мощный ум, какой дар стилиста! А ведь и он, несмотря на весь его консерватизм, пробиться к читателю смог лишь спустя 25 лет после смерти. Но это - Леонтьев. А мы, "сирые да бедные", о нас-то что говорить?
Вот мы - разбитое поколение, дети тьмы. Немногие из нас (несмотря на "ум и талант") вышли туда. Но очевидно, время "молодых генералов" так и не наступило, а Александра Благословенного нам предстоит еще ждать. Так в ожиданиях и состариваемся. Знать, не судьба. Одно вдохновляет, что мысль, витающая где-то вокруг нас, будет, быть может, "поймана за хвост" каким-нибудь неведомым доныне Бальзаком и напишет он, неузнанный ныне феномен, эпопею, как жили, мучались и уходили в безвестность простые советские мечтатели. Никому не нужные. Невостребованные временем.
Сергей Неволин,
г. Москва
ИМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ, В НИХ ЖИВУТ И УМИРАЮТ
В журнале "Век ХХ и мир", #12/90 (который вышел в свет лишь в феврале с.г.) опубликовано краткое и в целом толковое письмо москвича А. Трубицина, в котором меня, однако же, покоробили слова "...в старинном русском городе Юрьеве (ныне Тарту)..."
Я - уроженец города Тарту, прожил в нем много лет, люблю мой родной город и интересуюсь его историей. Эту нелепую фразу насчет "старинного русского города Юрьева" слышал в Москве не раз, чаще от квасных империалистов из общества "Память" на Пушкинской площади на толковище близ входа в вашу редакцию, но иногда и от уважаемых мною людей - по их неведению.
Поясню: город Тарту (первоначально - Тарбату, что переводится с староэстонского примерно как "Зуброво"), столица старинной южноэстонской земли Уганди, был основан древними эстами в Y веке н.э. Земля Уганди была захвачена отрядом киевского князя Ярослава, который сжег Тарбату и поставил вместо него крепость названную в честь князя "град Юрьев" (по его второму христианскому имени). В крепости размещался ограниченный контингент воинов-интернационалистов, собиравших дань для отправки в г. Киев (ныне - столица Украины). В 1061 г. эти воины, предки современных украинцев, были изгнаны из Южной Эстонии войском, пришедшим из Западной Эстонии ("Солами", из Псковской летописи), "град Юрьев" был сожжен, а потом восстановлен эстонцами под прежним названием Тарбату.
Вот и вся история "старинного русского города Юрьева", продолжавшаяся 31 год - с 1030 по 1061 гг. Именно на этом основании 832 года спустя, в 1893 г., славившийся своим квасным "русским" национализмом российский император Александр III по подсказке какого-то дотошно-услужливого историка повелел переименовать город в Юрьев, и это новое официальное название, никогда не принятое эстонцами, продержалось 25 лет.
Справедливости ради следует отметить, что в русских летописях и после 1061 г. эстонский город Тарбату нередко называли Юрьевым (а Стокгольм - Стекольной; столицу Франции Пари мы до сих пор именуем "по-русски" - Парижем, а Рому - Римом). В то же время - и до сих пор - действительно русский город Псков известен в Эстонии под эстонским названием Пихква, а в немецких хрониках - Плескау. И это не значит, что он нерусский.
В 1061-1224 гг. эстонский город Тарбату то дружил ("на равных"), то воевал с ближайшими русскими городами. В 1224 г. его захватили немецкие рыцари. Под искаженным названием Дорпат (позже в русском языке оно претерпело еще одно искажение - Дерпт) город стал центром епископства, а вскоре и членом Гензейского Союза немецких городов. Сюда устремились немецкие купцы и ремесленники, и на протяжении многих столетий основное население Дорпата составляли немцы и эстонцы - и при ливонском, и при недолгом польском (1582-1625), и при шведском, и при российском (с 1704 г.) господстве. Стихотворения Языкова о жизни среди "немцев" были сложены им в годы учебы в Дерптском университете (1822-1829), где преподавание, как и во всех городских школах, вплоть до времен Александра II, велось на немецком языке. По местной статистике, в 1844 г. 12-тысячное население Дерпта (как официально назывался город в 1704-1893 гг.) состояло на 61% из немцев, 27% эстонцев, 10% русских и по 1% - латышей и поляков. Окружающее сельское, сплошь эстонское население всегда называло "Дорпат-Дерпт" его древним именем, которое с веками из Тарбату трансформировалось в Тарту. На упомянутом в публикациях "Века" - Б. Хазанова (#7/90) и теперь А. Трубицина - "Памятнике Народам", установленном в Тарту в 1806 г. - 4 литые разноязычные мемориальные доски: по-немецки, по-русский, по-эстонски и на латыни. Русская надпись гласит: "...Дерптъ предалъ ихъ зьемль". Эстонская - "...Город Тарто погреб их".
Урбанизация Эстонии на пороге XX века привела к быстрому росту населения города. В 1913 г. здесь проживало уже 45 тысяч. 73% составили эстонцы, 17% немцы и 6,5% - русские.
К настоящему времени практически все немецкое население Тарту либо эстонизировалось, либо (в 1930-х - 1940-х годах) эмигрировало в Германию. Сейчас основную часть более чем 100-тысячного населения города составляют эстонцы, около трети - русские, большинство из которых переселилось сюда после 1945 г. Есть и пришлые украинцы (может быть, среди них и дальние потомки участников киевского набега 1030 года). Отношения между русскими и эстонцами в Тарту сейчас, в общем, хорошие. Украина тоже не претендует на Тарту, как и Дания, скажем, не претендует на Таллинн (в переводе - "Датский город"), Греция на Одессу, а Швеция - на Ленинград, территорией которого она владела несколько веков. В Тарту действует Общество русской культуры, в работе которого принимает участие и немало эстонцев.
Эти добрые межнациональные отношения не надо омрачать баснями про "старинный русский город Юрьев (ныне Тарту)".
Аркадий Черкасов,
кандидат географических наук,
г. Тарту
ДЕМОКРАТИЯ - ВЛАСТЬ ИЗБРАННЫХ?
В полемике о принципах построения разумного общества замечаешь, что многие подходы перекликаются с давними идеями, рожденными Античным Миром и Древним Востоком. Идеи, закрепленные в философии древних, в ведических представлениях, буддизме все чаще находят подтверждение в современных социологических исследованиях.
Так, исследования Женевским университетом одной из самых признанных демократий (швейцарской) показывают, что реальную власть здесь имеет "сверхэлита", около 100 человек - юристы, управляющие, профессора. Так что же в развитых странах Запада? Создается впечатление, что, если снять покровы демократического церемониала, демократия сродни НЛО - все уверенно говорят о ней, но никто не знает, реально ли она существует?
Солженицын утверждает, что смутное время безверия требует этического контроля власти. Только тогда воля аморфного большинства уравновесится авторитетным меньшинством. "Чем лучше нация организована в социальных группах, тем явственней проступают ее творческие силы". Для меня в этих мыслях проступает сомнение в нравственных возможностях демократии и напрашивается незаслуженно забытая идея о необходимости, для существования стабильного и вместе с тем динамичного общества, иерархии четырех постоянных социальной структуры общества - четырех социальных групп. К этой идее неизменно приходит прогрессирующее общество, несмотря на внешне различные социальные процессы, лежащие в основе его развития.
1. Первую группу можно назвать группой Наивных (верующих). Все их помыслы направлены на добывание хлеба насущного, не только в силу своего тяжелого материального положения, но и в силу своих жизненных установок. Эту группу часто отождествляют с теми, кого недавно любили называть "пролетариатом" (дословно, пролетарий - "производящий потомство"). Главная установка Наивных - это материальное обеспечение жизнедеятельности своего рода и вера в Патриарха-Учителя (Бога, Партию и т.д.), которому они бездумно поклоняются как носителю недостижимых морально-нравственных норм.
2. Вторая группа - это группа, так скажем, Контактных (Эмпириков). Для ее представителей жизненные приоритеты первой группы необходимы, но недостаточны. Они больше хозяйственные посредники в использовании возможностей Природы и Общества, больше для собственного блага.
Морально-нравственные основы этой группы стихийно близки к христианству, в определенной мере, ибо в европейской цивилизации она последовательно сформировалась вместе с христианскими заповедями, от имени высшего авторитета (Бога) защищающими новые социальные элементы - оседлых земледельцев и товарных посредников (купцов).
3. Третью группу можно назвать группой Деятельных (Активистов). Их интересует активное использование общественного организма, для нового приложения своих (чужих) способностей и потребностей, с целью закрепления своего главенствующего положения в обществе.
4. Четвертую группу можно определить как группу Посвященных (Мудрецов). Их природное предназначение - анализ процессов жизни общества, стремление согласовать деятельность всех социальных групп, исходя из мудрости познания Добра и Зла, накопленного цивилизацией и закрепленного в морально-нравственных нормах, которые органически являются внутренним стрежнем этой группы.
Принимая такую структуру общества как гарантию его устойчивости, можно привести характерные черты каждой группы.
Если первой группе во многом свойственно невежество, второй и особенно третьей - страсть, то четвертой - добродетель (см. Шри Шримад "Бхагават-Гита как она есть" 1990).
Если первая группа руководствуется в действиях свободой воли, вторая и третья - волей к смыслу, то четвертая - смыслом жизни (см. В.Франкл "Человек в поисках смысла жизни").
Обобщая такой подход, Франкл утверждает, что Смысл Жизни реализуем через ТВОРЧЕСТВО, ПЕРЕЖИВАНИЕ или ОТНОШЕНИЕ. Причем творческое начало лежит уже в основе действий второй группы. ПЕРЕЖИВАНИЕ более свойственно третьей группе: она пере-живает, т.е. творчески испытывает как свои способности, так и возможности общественного организма. ОТНОШЕНИЕ выпукло проявляется в четвертой группе, именно как мудрость действия в безнадежной ситуации, действия, исходящего из принципов нравственности.
Взаимодействие различных социальных групп принимает различный характер, отражаемый в формах власти, от тирании до демократии.
Идея разумного государства Платона или подобные представления Аристотеля нашли свое отражение в реальности.
Однако надежды Аристотеля на просвещенного монарха, "защищающего богатых от несправедливостей, а бедных от притеснений", не оправдались. Тщетны оказались надежды Платона, что лишение правящего класса любых средств производства позволит вести ему аскетическую благородную жизнь на всеобщее благо.
Что же реализовано? Это идея власти лучших (аристократии), при отборе по богатству. Она работает в развитых странах, где "правительство подбирается по двум признакам - богатству и количеству голосов". Жизненной оказалась и мысль о необходимости обширного среднего класса, который блокирует возможность "эгоистического правления как богатой плутократии ("олигархии"), так и лишенного собственности пролетариата ("демократии"). По Аристотелю, только в этом случае торжествует закон, "меньшее зло, чем произвол и страсти, присущие правлению, основанному на власти человека", Монарха и Чиновника.
Примем за аксиому, что реальное представительство интересов всех социальных групп и их иерархии в органах власти - гарантия стабильности общества. Социальные эксперименты в масштабах страны по ограничению такого представительства с блеском доказали свою пагубность. Поиски же истины через массовые выступления вырождаются в торжество очередного сиюминутного лозунга.
Допустим, что создан современный механизм принятия решений, учитывающий интересы упомянутых социальных групп и обеспечивающий гражданский мир, исходя из использования способностей и потребностей каждой социальной группы. Однако устойчивость власти в государстве еще не гарантирует устойчивости общества, как планетарного феномена, т.е. решение лежит заведомо вне рамок конкретной страны. Вместе с тем иметь осознанные ориентиры является необходимым, но, к сожалению, не достаточным условием движения к разумному обществу.
Юрий Полканов,
г. Москва
