ГОЛОС
Глеб Павловский
Враг
Письма из редакции
Как известно, есть оптимистическая и пессимистическая трактовка революции.
Согласно оптимистической, революция есть роды новой жизни; оптимистом был Маркс.
Пессимистическая версия гласит, что революция есть хождение по граблям впотьмах: возвращенный удар истории в ответ на преступно глупое обращение с собой и с государством. Пессимистами были Токвиль и Булгаков.
А поскольку истина где-то посредине, русская революция - то ли изобретение новых грабель, то ли мучительные роды еще более архаической жизни, чем та, которой жили старорежимно...
Мы пережили в этом веке четвертую революцию, и из них минимум три были - демократические, и все довольно кровавые. Поэтому сегодня никто не вправе ждать от нас, что мы, в четвертый раз нацепив революционные банты, вновь продемонстрируем все чудеса визга, восторга и дрессировки, которыми насытился мир, на нас глядя.
РАССЛАБЬТЕСЬ - ЭТО СОВСЕМ НЕ СТРАШНО!
"Между тем неясно, чего же было больше в поведении активной части наших сограждан - нежелания возврата к прошлому или стремления к позитивным переменам. От этого зависит ответ на вопрос: как бы повели себя горожане, если переворот произошел бы не под контрреформаторскими, а под радикально-реформистскими лозунгами и осуществляли бы его не одиозные Павлов и Янаев, а, скажем, радикальные демократы...?" (Владимир Гельман "Демократическая Россия", #28/91).
Где-то у Достоевского, в "Бесах" кажется, описана музыкальная импровизация - "Марсельеза", глумливо переходящая в "Майн либер Августин". Слушая хвалы Юрия Бондарева "народному вождю" Ельцину, синхронизированные с мягкими, тихими, интеллигентными рассуждениями Попова, что демократия вещь хорошая, но - ах, увы, - не про нас, я думаю, во что перейдет эта импровизация? И надо ли было таким сложным путем идти к столь простому выводу, многократно изложенному хорошим русским языком, например, у Шульгина или Победоносцева? Тогда, может, честнее уйти, уступив место той .политической генерации, которая неизменно твердо исходила из именно этого?
Вопрос: "...Если бы вам довелось быть автором государственного переворота, каких бы ошибок вы не сделали?
- Ну, во-первых, я бы блокировал российское руководство в местах его проживания... Далее: вводить в город технику, для городского боя непригодную, - вторая ошибка ... Переодетые в гражданскую форму военные, не нарушая общего течения жизни, вошли бы в здание, бесшумно сменили милицейскую охрану...
Все можно было сделать красиво и элегантно..." (Генерал Кобец - "Собеседник", #37/91).
НЕКТО, ПОКА БЕЗ ИМЕНИ
"Независимые государства, являющиеся и бывшие субъектами СССР, безотносительно к их нынешнему статусу" - так начинается экономическое соглашение. Этой неудобопроизносимой формулой определяется не что иное, как название страны, прежде именовавшейся СССР.
Может ли такая фигура умолчания о себе заменять субъекту имя в течение длительного времени?
Нет. Он найдет себе имя, если не правильное, то простое. За неимением миссии, он поименует себя через место.
Государство разрушено. Москва больше не столица великого государства, да и просто никакого; и уже не просто город - разучились. Но Москва так долго не может! И буквально на следующий день после Победы в Москве начинается строительство временного мавзолея для второй мумии Союза государств, с помощью которого намерены завладеть легитнмностью России - той самой России, на уничтожении и выкорчевывании которой возвысилась в этом веке Москва.
"Я думаю, Ельцину необходимо сделать то, что когда-то побоялся сделать Горбачев. Надо заявить, что мы наследники России. И после всего возвращаемся к ее истоками" (Александр Ципко - "Известия", #40/91).
...Откуда эта надменная идея предуказанного наследования собственным жертвам - которая позволяет Керенскому селиться в Зимнем дворце, Троцкому - воссоздавать великорусскую армию и собирать земли вокруг Москвы, а Гавриилу Попову - выделять себе то одно здание, то другое, с поразительным, почти трогательным простодушием ("я думаю, в этом здании нам будет удобней работать". - слышит я сказанным почти застенчиво).
ЛЕВЫЙ КОНФОРМИСТ - ЭТО ПЕРСПЕКТИВНО
Успехи демократии позволяют нам ставить вопрос о ее - пусть временной - победе и о новом демократическом порядке, пускай недолговечном.
Порядок есть порядок - ему потребуются конформисты. Нужны ли демократии конформисты?
А проще говоря, холуи. "Холуи с секретаршами", как точно охарактеризовал гениальный Галич непреходяще-истинный облик подлой нашей власти.
Стиль, полный того специально-московскою энтузиазма подобострастия, в приливе которого Академия Наук СССР объявила себя "фактически Российской", ибо вклад других народов прежде единой страны, с точки зрения академиков (единственная национальность которых, - московская прописка), "незначителен". Одно, впрочем, неизменно и даже, пожалуй, преемственно: от Петра-сыноубийцы Российская Академия всегда - там, где власть и даруемый властью бюджет. В условиях, когда ревущие глотки придется затыкать разоблачениями, а там и живыми изменниками, особенно важны люди, которые изобретут для морально растерзанного общества аргументы в пользу любой пакости. Будучи Великим, это понимал еще Петр.
Мы знаем, как ведут себя организации, вышедшие из повиновения гражданам: они консолидируются во власть.
Власть - вне государства. Затем власть объявляет состояние "переходного периода", и организации превращаются в институты. А чиновники превращаются в вождей.
Я уже говорил и повторю еще раз: эти люди будут убивать. Они просто не знают разницы между властью и государством, между порядком и повиновением. И начнут они с того, что найдут оправдание чужим убийствам. Например, такое: "укрепление исполнительной власти".
Тем интереснее уже сегодня знать, как они к этому готовятся.
* * *
"Мы выработали модель Государства Российского..." (Сергей Станкевич - "Московский Комсомолец", #191/91).
"И вековая, еще византийская традиция, и особенности современного переходного периода требуют сильной персональной власти авторитетного лидера, президента. На том и остановились" (Олег Румянцев - "Мегаполис - Экспресс").
ПОБЕДА В АВГУСТЕ
Сопротивление трех дней было освободительным, а не верноподданным. И те, кто защищал Белый дом, в большинстве своем отстаивали собственное представление о том, как нельзя ими распоряжаться. Попытка восьмерки распорядиться страной вызвала со стороны граждан бунт неподчинения (от выжидания до прямого протеста) - и 21 августа победил русский бунт, а не российское начальство.
Зато последнее завладело победой.
Мифологическая "тайна нерешительности" ГКЧП - часть мифологии "великой победы". Дело в том, что предметом путча не была Великая Российская Власть, и сокрушила его не она, а значительно более широкий комплекс и фронт субъектов, - а вот победу прибрала себе именно она, новая, которой для этого надо было представить себя мишенью тотального сатанинского заговора.
После того, как победу присвоили, власть вошла во вкус и уже вовсю - и повсюду - стала "побеждать", поскольку ничего толкового больше кремлевская власть не умеет делать.
Вы заметили нововозникшее чувство народа: "Теперь мы - народ!"? Это нелгущее чувство состоит в том, что действительно воскрес тот самый Народ, который в России всегда в паре с Властью.
Мы десятилетиями существовали в мифическом облаке "взятия Зимнего" (Октябрь 1917), зная, что никакого "штурма", собственно говоря, не было, ибо не было заслуживающей этого слова обороны. Но хозяину власти нужна была Победа, как источник власти и ее основание. Власть нужна тотальной - такой же обязана быть и Победа Власти над Недовластью: схватка титанов, рубеж эпох.
Совершенно неясно, когда новая власть заставит себя слушаться. Но известно как - как на протяжении тысячи лет поступала власть русская, что сегодня в такой чести: она поедала нескольких и тем устрашала всех. Другого назидания для неповинующихся не изобрел даже Александр Освободитель.
ДОКТРИНА ЕДИНОГО ПАЛЬЦА
...В конце концов, мы ничего другого не ждали еще тогда, когда нам забивали рты многословной размазней статей в толстых журналах, а которых люди, ведшие старых руководителей, брались по-новому объяснить нам наш путь. Уже тогда возникла формула: перестройке нет альтернативы - формула диктата. И что в конце концов означало "иного не дано" как не девиз баландера: жри, падло, что дают!
Так начинается воспитание беса.
А вот как оно продолжатся.
"Инстинкт самосохранения должен подсказать товарищам из Моссовета... быстро и тихо уйти... - Уйти с наших площадей - с Красной, со Старой, с Новой, с Арбатской, с Лубявской. И впредь приходить на эти площади только вместе с нами, в общих колоннах со своими соотечественниками.
И смеяться, когда, мы смеемся.
Аплодировать, когда аплодируем мы.
Тому же, чему соотечественники, показать большой палец" (Татьяна Иванова - "Демократическая Россия").
Этот перечень - полный перечень именно того, против чего 25 лет выступало инакомыслие и все 200 - от Радищева - русская литература. Не будем мы ходить колоннами на "ваши" площади, смеяться вместе с "вами" и - уже какой-то символ тотального конформизма - показывать большой палец заодно с "соотечественниками".
Этого советовать никому нельзя, даже убийцам - те-то быстро, вызубрят правила режима, перекуются и станут стучать на тех, кто вместо большого пальца показал средний.
...БА!
Постойте, но ведь так и случилось. И теперь они приходят сюда вместе с вами, в ваших колоннах. Смеются над тем, над чем вы смеетесь. И не только показывают большой палец вместе с вами - а вашим руководят; и скоро покажут вам - вашим пальцем - на нас: этих вот!
...Как, однако, меняется эстетика прежней жизни. Например, характерный около оппозиционный кич старого режима - "Не падайте духом, поручик Голицын" - приобрел чисто кабацкий тон к характер с переходом из статуса оппозиции к статусу раздают должностей.
Прежде пели по кухням, по чердакам - теперь поют по кабинетам гладкие ребята с кредитными карточками. Тут уж не подпоешь - или не всякий подпоет. Даже спьяну не всхлипнешь над судьбой поручика, который уже вновь волочит свою "девочку" в бывший партийный кабинет.
...Именно то, что мы презирали в ваших противниках, вот именно оно все и перебежало сегодня к вам, а кое-где уже и вас возглавило.
Нравится?
Не тошнит от единства пальцев?
КОНСТИТУЦИОННЫЕ ГАРАНТИИ? - КУСАЙТЕСЬ!
За этот палец хочется тяпнуть. Типично интеллигентское желание: кусаться..!
"Кусайся", - вот кредо всех уничтожаемых меньшинств, к которым принадлежат армяне, осетины, гагаузы, татары, русские умники...
Пока худшее не произошло, и не рухнуло единое государство - сейчас нет смысла делиться славою, кто ему дольше пособил, - его стоило защищать. Но теперь, когда его нет, приходится защищать основные ценности - права и свободу людей, их жизнь, их здравый смысл и открытость их будущего.
Мертвые мертвы. Но нельзя допустить возникновения на этой земле системы, которая вновь не сможет обойтись без человечины.
Государство - правовое государство, а не "сильная власть", не "возрожденная Россия" становится здравым смыслом этих дней. Его надо добиваться, на нем надо настаивать. Но речь не может идти о национальном государстве.
Интеллигенция, безусловно, обязана выполнить свою культурную функцию - в том числе и ту, чтобы не допустить создания нацистского государства в России: ужас, который преследовал русскую культуру во все времена, думаю, не случаен.
ВРАГ
Я долго сопротивлялся этому слову, но он реален, как реален черт, хотя тот и противен, и пошл. Враг - древняя московская сила, поворачивающая любой процесс, - абсолютно любой - культурный, военный, политический, даже религиозный, - к восстановлению власти человека над человеком.
Я полагаю, невозможно задержать Врага на той линии обороны, которая проходит сегодня через Москву. Поздно.
...Зародыш новой власти - большая глуповатая куколка еще бестолку тычется повсюду в поисках объекта для самоутверждения. То едет в Карабах, где провоцирует новую вспышку насилия (зато - "миссия мира"), то с особенной страстью изымает какие-то здания, передавая их фиктивным комиссиям по распределению (колыбель всех русских революций в этом веке)...
Одна из главных опасностей в такие редкие эпохи - опасность повтора. Катастрофа - слишком дорогая цена. чтобы не попытаться обернуть, конвертировать ее в опыт. И когда люди, которым слишком трудно задуматься, ибо у них "от мысли до мысли тысяча верст", хотят отпереться от величайшего вызова истории - реставрацией, причем реставрацией бездушной, выморочной, на скорую руку, - я чувствую необходимость противиться.
Демократия - это цивилизованное разнообразие, это допущение и обживание, приручение гетерогенности. Вертикальная, властная Россия - это историческая машина по размалыва-нию, искоренению разнообразия, упразднению его силы и духовной значимости. Сегодня эта машина снова запущена в ход, целыми блоками заимствуя части той - сломанной.
СВОБОДА КАК ТРУДОВОЕ УСИЛИЕ
Путч победил во всем, кроме одного - у нас не отняли свободу.
Удивительно интересная вещь - свобода, оказывается, мы ее не знали, даже в так называемой "борьбе" за нее.
Свобода - это способ отношения человека к миру и жизни, которыми он не может - и никогда не сможет завладеть. Это не только другая политика - это другой язык, другое мышление, другие "да" и "нет".
Только теперь мы в этой стране начинаем - после перерыва 1958-90 годов - по-настоящему мешать новой власти. Только теперь у интеллектуалов появляется их собственная, не сводимая к политическому, прогрессивному или реакционному ангажементу функция - не дать стране соглашаться с властью. Не допустить становления новой тотальной власти, оставив тот люфт, без которого не возникает государство.
Только это не будет дешевая оппозиция неформалов, это будет занятие опасное - еще раз присмотритесь к бандитскому похищению приднестровца Смирнова в Киеве. От войны слов мы перешли к войне интересов. На слова отвечают словами, - а вот за интерес башку свинтят.
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ КОНЦА
Включим телевизор. Но не столичный - услужливый по-московски, до приторного стелящийся под ноги всему, что похоже на власть, а любой западный информационный канал, хотя бы ту же Си-Эн-Эн.
Три четверти сюжетов, которые перед вами пройдут, - дико развороченные трупы людей, миссии мира в касках и бронежилетах, торопливо перебегающие через опасный участок, колонны полумертвых существ, пухнущие с голоду дети в каких-то септических обмотках - и опять руины, растрелянные из Калашникова куклы, опять выбивающиеся из сил врачи среди грязных людей, выползающих из какого-то подвала, как крысы, опять демонстрации, состоящие почти сплошь из агрессивных подростков...
Это - наш мир. Уже сегодня вкрапленные сюда домашние сюжеты не отличишь от, например, югославских или курдских. Приднестровские женщины и одеты, и рыдают почти так же, как сербские; полиция новой Молдовы расфранчена не хуже гаитянской. Вчера мы еще глядели кинохронику о полуфантастическом мире, где царит зло и с ним необходимо сражаться. Сегодня мы провалились туда, и некому протянуть нам руку - мы слишком надоели одним, опасны другим, предали третьих... Придется драться в одиночку.
Мы обсуждаем, может ли с нами это случиться, а оно уже все случилось; и то, что мы еще в состоянии это обсуждать, говорит, что с нами случилось не самое худшее.
И легко заметить по ТВ: "наше" не там, где сытые люди съезжаются на мировой кинофестиваль, где проходит конкурс, сколько человек поместится в "Вольво": мы там, где вши, беды и грязь, и где проживает три четверти человечества.
Мы там, где с нами зло.
* * *
"Тупиковая ситуация, создававшаяся тем, что разложившийся режим... не давал развернуться силам патриотическим - более не имеет места. Появилась возможность свободной игры политических сил, способных, в принципе, создать новый расклад. Примем во внимание еще то соображение, что с какой бы то ни было "законностью" покончено окончательно... Имя России возвысилось в эти дни, как никогда. Солдаты, стоявшие у белого здания ВС РСФСР, на вопрос: "Вы за кого?" - отвечали: "За Россию!" (Не "за демократию", заметим, а "за Россию").
Победа Ельцина - победа силы воли над безволием и решимости над трусостью - стала объективно оборачиваться победой русского патриотизма...
Чем сильней и решительней будет Ельцин и чем громче будут обвинять его в диктаторских замашках - тем любезней будет он подавляющей массе своих избирателей" (Сергей Волков. "Похоже, мы выживем" - "Политика", #13/91).
* * *
Вот теперь выход молодым.
Это они выйдут на поиски затерянного мира свободной России, свободной Украины...
Это они покинут свой дом в Самаре и Нижнем Новгороде, когда до них донесутся вопли пытаемых в Бухаре и Молдове, Баку и Тифлисе...
Они проклянут Власть и Москву и до звезды выйдут в народ, а тот, свистнув ближайшего национал-гвардейца, сдаст их мэру-наместнику. И их распнет новый Кесарь, под одобрительное "ату!" независимой прессы. И они продолжат дело, начатое в келье Даниила Заточника и в барских домах Евразии: борьбу человека против осатанелой власти, прижитой душевладельцами от дворовой девки с речки Москвы
