СОВЕТОЛОГИЯ В ПИСЬМАХ
Андрей Попов
Планирование семьи на Камчатке
Экзистенциальные путешествия на край земли традиционны и в этом смысле схожи с паломничеством. Но сходство это чисто внешнее, поскольку постижение жизни путем стояния на краю ее - занятие замысловатое. Но вот наблюдение за самим собою, пришедшим сюда заглянуть в пропасть - занятие поучительное. Еще более поучительно наблюдать живущих здесь людей - судьба их дает понять многое в нашей собственной жизни.
Но что же такое планирование семьи и при чем тут Камчатка? Очень даже при чем, ведь планирование семьи - это не только аборты, презервативы, любимые, однако, брошенные нами дети.
Есть в планировании семьи проблемы гораздо более серьезные. Например, свобода. В данном случае - свобода репродуктивного выбора: свобода решать, когда и сколько детей иметь.
Но почему именно Камчатка? Да потому, что здесь по расхожему представлению - свобода, если вообще не воля. Вот и стремятся сюда люди в поисках жизни простой, ясной и незамысловатой.
Бегут сюда от сложностей жизни на материке, бегут от тех решений, которые не в наших силах. От связанной с этими решениями ответственности и тоски можно лишь убежать, кажется нам. Убежать же дальше Камчатки невозможно. Она - край всего.
Вот и убегаем мы с материка на Камчатку, где получаем по вере своей, и только. Итак, насколько это можно определить по камчатским проявлениям и последствиям нашей веры, мы ни во что не верим.
Именно так и я сам оказался пять лет назад на Камчатке. Недавно же я приехал сюда снова, чтобы посмотреть на последствия удивительного социального эксперимента. Суть его в следующем: что будет с человеком, народом, или землей, если вообще ничего не делать. Что произойдет, если усталые и разуверившиеся люди перестанут и хотеть, и делать хоть что-нибудь?
Я видел результаты такого эксперимента: незакрытые канализационные люки, много незакрытых люков, повсюду, где только есть канализация и сами люки. Но вот что важно - зияющие дырами улицы не беспокоили никого. Знаков стремления оградить себя и других от опасности не было. Но была ли сама опасность? Видимо трудно провалиться под землю, когда тебя уже почти нет. Нет ни на этой земле, ни в этой жизни.
Здесь, на Камчатке, живут, возможно, самые удивительные женщины на свете. Я видел их. Лица их - прекрасны красотой яркой и броской, но глаза их глубоки бездонностью пустоты и отчаяния. Ведь женщины мудрее мужчин и многое уже знают наперед. Они знают, что обречены на любовь. Но не только: они обречены также на рождение детей. Природа жестче и неумолимее связала их человеческую судьбу с их телом, со всей непреодолимой властностью репродуктивного цикла. Женщины не только знают о том, сколько у них еще осталось этого времени. Они даже знают для чего это время будет предназначено, и, более того, для чего она сама предназначена. Простое сочетание репродуктивной неумолимости и бессмысленной пустоты грядущего - вот что делает глаза женщины усталыми и мудрыми. Они обречены, и знают об этом. Они даже знают на что обречены их дети.
Поэтому здесь не планируют семью. Здесь вообще не планируют свою жизнь. Ведь невозможно планировать то, чего нет, или то, что ты сам иметь не хочешь.
Планируют свое возвращение, или, вернее, бегство на материк. Люди, ощущая себя временными на этой земле, жизни своей не ценят, равно как не ценят и саму землю. Стремятся же они к другому - жизнь поскорее прожить, а землю поскорее использовать. Действительно, ведь земля эта - чужая.
В самом деле, почти никто из живущих здесь не может представить себя в качестве субъекта своей судьбы. В качестве объекта - сколько угодно. Именно поэтому и планируют они только конец, окончание жизни - своей собственной и будущих своих детей.
В результате мы имеем здесь, на Камчатке один из самых высоких уровней искусственных абортов. Скорее всего - самый высокий в мире. Об этом можно было бы говорить и более определенно, если бы не научная дотошность и неуверенность в официальных статистических данных. Скорее всего истинный уровень абортов много выше официального. Более того, здесь, на Камчатке уровень абортов у врачей также очень высок, как и у их пациентов. Все может быть в этой жизни. Все мы едины перед ликом этой жизни - и врачи, и пациенты. Мы все одинаково беспомощны...
Лишь право распоряжаться собственным телом остается с тобой. Да еще - право распоряжаться физиологическими отправлениями своего тела. Женщины, к примеру, широко пользуются этими немногими своими привилегиями - не в этом ли истинная причина проституции и производства абортов?
Ведь все остальное - либо невозможно, либо бессмысленно. За исключением, пожалуй, вулканических извержений, что объясняется лишь перспективой потерять саму жизнь. Поэтому интерес к вулканам объединяет всех.
Спору нет, жизнь на Камчатке - показательная и убедительная модель всего происходящего с нами. Здесь - край земли, и здесь - крайняя степень выраженности всего, что есть в нашей советской жизни. Здесь - край культуры, балансирующей на краю азиатской и европейской культур. Здесь и край Евразии, край всякого мира, всякой культуры. Здесь и конец надежды.
Что же в итоге? Дыры водосточных люков, пустые глазницы женских лиц, бездонная пустота их глаз, брошенные фундаменты недостроенных домов, канавы, карьеры, зоны, промобъекты и разруха, разруха... Она - повсюду: в городах и душах людей, она повсюду на этой земле. Здесь так много бессмысленного, что это придает жизни на краю земли советской особый аромат страстности и обреченности. Зачем же нам тогда планировать наши семьи? Ведь детям будет плохо жить в таком мире. Вот мы и не рожаем наших детей. Ведь только "Камю на Руси жить хорошо..." Но не нам самим и не нашим детям.
Только кто сможет объяснить мне, что в этой истории причина, а что следствие? Разве царствие Божие - не в нас самих? Разве мы сами - не причина? Разве мы сами - не следствие наших собственных деяний? Разве не воздается нам по вере нашей и только по ней?
Но вот что удивляет и восхищает: мы живем и мы рожаем наших детей. Несмотря ни на что - мы живем и рожаем.
Я не знаю более впечатляющего, убедительного и обнадеживающего примера человеческой стойкости и достоинства.
г. Москва
