СВЯЗИ
Бьерн Гревэус
Полтава: два поражения
"Спасибо, русские, вы победили!"
Фрагмент рецензии-эссе на книгу Петера Энглюнда "Полтава. Рассказ о гибели одной армии". В книге, ставшей бестселлером, поражение, покончившее с имперскими амбициями Швеции, вопреки традиции, трактуется как благо для страны.
Петер Энглюнд родился в 1957 г. В 1980 г. поступил в Упсальский университет, где изучал археологию, историю и теоретическую философию. Весной 1989 г. получил степень доктора философии, защитив диссертацию об идеологии и ментальности шведского дворянства XVII века ("Дом в опасности - дворянские представления об обществе во времена великодержавия").
В первые годы учебы в Упсальском университете Петер Энглюнд написал курсовую работу о поражении шведов под Полтавой. Профессор посоветовал ему послать ее в Союз воинов Карла XII. Союз, сочтя общий тон работы "неподходящим", вернул ее автору.
В книге использованы подлинные документы - дневники, письма солдат, воспоминания.
Начало конца шведского великодержавия наступило 28 июня 1709 г. под небольшим городком на Украине.
Путь к Полтаве
Фрагмент книги Петера Энглюнда
Беспримерная шведская экспансия в 1560-1660 годы - удивительный феномен истории. Его трудно объяснить каким-то одним фактором. Внутреннее положение Швеции играло очень важную, если не решающую, роль катализатора экспансии. В эту эпоху конфликты во многом порождала сама феодальная система - война была просто скорейшим способом получения большой прибыли. Территориальные захваты и военная добыча становились таким образом единственным способом быстро урвать свою долю богатства. Это обстоятельство влияло как на целые государства (в данном случае на Швецию и Россию), так и на отдельных лиц.
Понятное дело, что такая экспансионистская политика была кому-то выгодна. Недаром говорят: "Выгода правду скажет" - на шведском великодержавии наживалось несомненно шведское дворянство. С детских лет воспитание и образование готовили дворян для военного ремесла. Они вовсе не считали войну злом априори - нет, для них она прежде всего воплощала возможность сделать карьеру и быстро достичь благосостояния, а стало быть, была самым подходящим занятием для истинного дворянина. В глазах этих людей как раз наоборот опасностью и бедой грозило наступление мира - мир был чреват демобилизацией, отставкой и материальными потерями.
Дания, Саксония с Польшей и Россия обманулись в своих надеждах на быструю победу. Нападавшие были отброшены на всех фронтах и между 1700 и 1706 гг. сначала Дания, а потом и Саксония с Польшей вышли из войны. В 1707 г. шведы начали сводить счеты с единственным оставшимся противником - русским царем Петром. Никто не сомневался в победе Карла XII - у него была многочисленная и сильная армия, едва ли не лучшая в Европе.
Но русская армия не захотела принять сражение.
Началось состязание в беге по Украине. И все же, несмотря на морозы, войска продолжали сражаться и двигаться вперед, а по обочинам дорог громоздились окоченелые свертки - это были трупы замерзших людей. Фельдшера трудились днем и ночью, заполняя бочки ампутированными руками и ногами обмороженных солдат и офицеров.
К февралю бои ужесточились. Шведская армия стояла между Пселом и Ворсклой. Шведы были в тисках, но все еще владели инициативой. Шведское командование наседало на Польшу, Турцию и Крым, добиваясь подкрепления. Чтобы выиграть время, 1 мая шведы осадили небольшой украинский город Полтаву, где находились русские.
Но натиск русских все нарастал. В конце июня отрезанные от внешнего мира шведы испытывали нужду во всем - начиная со снарядов и фуража и кончая пищей и водой. Армии грозил голод. На подкрепление тоже рассчитывать не приходилось. Шведский корпус в Польше застрял в западной ее части за рекой Сан, и ни турки, ни татары не собирались в ближайшем будущем воевать против русского царя. Высшее командование шведов решило, что оставаться под Полтавой больше нельзя. Недовольство в армии становилось всеобщим, число дезертиров множилось, некоторые командиры уже не полагались на своих подчиненных. Кризис достиг высшей точки.
О новом наступлении ничего было и думать - для него не хватало боеприпасов. Оставался единственный выход - вернуться в Польшу, но осуществить это было не так просто, поскольку главные и притом совершенно свежие силы русской армии стояли в нескольких километрах. Чтобы облегчить поход в Польшу, а также, вероятно, чтобы смягчить удар, который был бы нанесен престижу шведов таким жалким отступлением, шведская армия и атаковала русское войско ранним утром 28 июня 1709 года.
Петер Энглюнд.
"Мой путь к "Полтаве".
Фрагмент авторского комментария
Я родился и вырос в Будене на севере Швеции. У самого моря - почта, отель, мэрия. Когда приезжаю домой, не могу удержаться - проходя мимо почты, захожу и отправляю открытку человеку, с которым и не думал переписываться...
Мертвая гавань, эстакада, длинный бетонный мол. Зыбь разбивается о его бока. Море заливает редкий сосновый лесок, насаженный давным-давно, чтобы остановить пески.
Так оно и есть. Море нельзя выдать авансом. И никто не даст точного указания, как можно им пользоваться.
...Стоя на молу, я испытываю самое острое чувство свободы, как тогда, в детстве. С этого и начинается моя "история".
...Учась в гимназии в Будене, я прочитал воспоминания гвардейского капитана Ларса Тисснстена. На полутора страничках он рассказал, как был уничтожен Уппландский полк.
...Империи часто полагают, будто им все под силу, петушиный гребень наливается кровью.
...События, связанные с Полтавой, произошли так давно, что, быть может, не стоит искать в них параллелей с современностью.
Тех, кто вернулся домой, предпочитали прятать. Никому не хотелось слушать их рассказы. Но ведь так происходит и сейчас - люди предпочитают забывать.
СВИДЕТЕЛИ
После проповеди генерал-майор Лагеркруна роздал войску водку и табак, а также скот и боевые припасы, так что каждый получил по 24 меры пороху и пули. Фельдшерам нашим дан был также пластырь для раненых и водка для перевязок.
Роберт Петре, прапорщик
... переправились мы через глубокую реку, где вода достигала нам до подмышек, да к тому же всю ночь и в самый день сражения лил дождь, так что стрелкам трудно было метиться. Я получил огнестрельную рану, и пройди пуля немного глубже, быть бы мне уже мертвецом.
Ян Анкеръельм остался на поле боя, а брат его Карл Анкеръельм, должно быть, кончится сегодня или завтра, потому что его тяжело ранило в спину и пуля засела в легких. Сейчас он в агонии. Жаль бедную мать, потерявшую в одном сражении сразу двух доблестных сыновей.
Карл Магнус Поссе, полковник
28-го сего месяца после полуночи армия наша двинулась на противника, чтобы дать ему бой.
Бой был смертный и кровавый, а стрельба такой частой, что воздух потемнел и почернел от дыма и пыли, и продолжалось все это от восхода солнца до полудня, и многие доблестные шведы, офицеры и солдаты, пролили там свою кровь и полегли мертвыми.
Иоахим Лют, лейтенант
Вырвавшись таким образом, вознамерился я поскакать к тому, что осталось от нашей армии, и к своему полку, но они вопреки ожиданиям моим оказались столь далеко, что я не мог их видеть и нежданно наскочил на русский конный полк, - только оказавшись вблизи его, понял я, кто они такие, ибо пороховой дым и пыль застилали глаза и при том стояла страшная жара и засуха. Но как только заметил я, что это русские, я повернул коня и, наконец, нашед своих, возвратился в полк.
Карл фон Роланд, майор и рыцарь
...Обер-лейтенант граф Лейонхувуд скакал от роты к роте, сообщал о капитуляции и говорил, что мы желали сражаться, но тщетно, он однако обещал нам, что офицерам оставят шпаги и повозки и вскорости их освободят, а переправиться через реку мы уже опоздали, ибо не осталось ни бревнышка, чтобы с помощью его достигнуть противного берега, а те, кто хотел переплыть на лошадях, утонули.
Ларс Эрик Смепуст, капрал
Что до благоприятных условий капитуляции, ни одно обещание не было исполнено и как только выманили нас от Днепра туда, где стояла вся русская армия, офицеров отделили от солдат, а потом приказали офицерам сложить все шпаги в одном место. Так что у нас не осталось ничего, кроме бывшей на нас одежды, которую с великим трудом спасти удалось от воровства русских.
Карл Лоланд, майор и рыцарь
16-го декабря Его Царское Величество возвратился в Москву и в честь его палили из пушек вокруг дворца. 21-го числа того же месяца шведских пленных начали проводить через семь триумфальных ворот, чтобы нас, сынов Швеции, унизить и над нами глумиться, и продолжалась сия церемония три дня. А улицы в разных местах убраны были красным.
... сверх того пришлось нам снести от наших врагов, на нас смотревших, множество оскорблений, как словами, так и действиями, что особенно глубоко, в самое сердце нас поразило, однако принуждены мы были с этим смириться, довольствуясь тем, что молча предавали наше дело в руки Верховного Судии...
Пока длилась сия церемония, шла пальба, в городе звонили во все колокола, и стоял такой грохот и треск, что люди на улицах не слышали, что говорят друг другу. Когда же все это кончилось, нас отвели опять в наши узилища.
Ларс Эрик Смепуст, капрал
О, Боже, Ты, который знаешь все и читаешь сокрытое в сердцах, Ты знаешь, что если бы я волен был выбирать и мог либо сей же час возыметь все почести и блага земные, коими властен одарить меня этот человек, либо возвратиться на
родину и там пахать землю как простой батрак, ты знаешь, о Боже, что я со смиренной благодарностью предпочел и избрал бы последнее.
Абрахам Седерхольм, военный уполномоченный
"ШВЕДСКИЙ СТОЛ"
Поводом к встрече в Литературном музее стала выставка шведского фотохудожника Марко Плюсса "Полтава - с Божьей помощью" по книге Петера Энглюнда "Полтава. Рассказ о гибели одной армии". Интерес к выставке со стороны историков и политологов, возможно, был связан с возникшим ощущением сходства постимперской ситуации, сложившейся в Швеции два с половиной века назад, с сегодняшней российской реальностью.
В работе приуроченного к выставке "круглого стола" "Швеция и Россия. Конец и начало империи" приняли участие Е.В.Анисимов, В.А.Артамонов, А.А.Васильева, Ларс Клеберг, Г.С.Померанц, В.В.Рогинский, М.А.Сиверцев. Встречу вела З.Е.Коптева.
Обсуждение мы приводим с сокращениями.
Ведущий. Итак, Полтава. Конечно, не Полтавой начались отношения России и Швеции, не Полтавой они кончились. Но Полтаву можно рассматривать как такой кульминационный момент пересечения истории двух стран, после которого их судьбы несколько расходятся. Швеция изживает свой имперский комплекс, России предстоит его нарабатывать.
Хотя Швеция никогда не принадлежала номинально к числу идеалов, не была объектов культурной ориентации для русского общества, тем не менее пути этих двух стран прочно связаны и переплетены.
В определенный период истории, в ХУП-ХУШ вв., наблюдается даже какая-то зеркальность русской и шведской истории, и эти две страны меняются ролями и функционально замещают друг друга в системе европейской политики. Россия в конце ХУП в., не ориентируясь непосредственно на Швецию, все же где-то повторяет путь, который Швеция в свое время уже прошла. И не только переосмысленная Византия или Золотая Орда привили России это имперское начало, но и Швеция, передавшая ей эту роль. О Полтаве можно говорить в варианте "соблазна Полтавы", как об историческом искусе, которого Россия не выдержала.
Г-н Ларс Клеберг. Книга Энглюнда вышла в 1988-м. Это был дебют 31-летнего историка. В течение нескольких дней книга стала бестселлером в Швеции.
Задачи П.Энглюнда - показать Полтавскую битву, гибель или конец шведского самодержавия. Центральное место занимает сама машина шведской армии и ее столкновение с русской. Главный источник всей работы Энглюнда - собрание исключительно интересных дневников каролингов - военнопленных, их писем, которые они посылали домой, в Швецию, из Сибири.
Стоит сказать немного о предшественниках Энглюнда и о той ситуации, в которой молодой историк внезапно стал национальной знаменитостью. Карл ХП в шведской истории, в шведском самосознании занимал до второй мировой войны исключительное место. Это легендарный король-воин, викинг, одинокий, таинственный, непонятый, предмет легенд, поэтических текстов, герой повестей и романов.
Произведения Августа Стриндберга и неоромантика и ницшеанца Вернера фон Хейденстама об эпохе Карла ХП давно стали шведской классикой.
Сегодня отечественная история плохо известна молодым шведам. Можно сказать, что "шведская модель общества", господствовавшая в нашем сознании, была моделью сугубо синхронной, где решение как социальных, так и человеческих проблем достигалось за счет социальной технологии, а история оставалась на заднем плане, и заполнение образовавшегося вакуума есть главная причина успеха молодого историка. Хотя "Полтава" Петера Энглюнда - это прощание шведов с мифом о Карле ХП, о каролингах и о шведских имперских мечтаниях. Но это хорошее прощание - не забвение, не проклятие.
Если говорить о взглядах Петера Энглюнда на шведскую историю в целом, то для него важна идея, что для Швеции, как маленькой страны, стремление захватить значительную часть Европы было чистым безумием. Поэтому, с его точки зрения, поражение в Полтавской битве, когда русские поставили точку на имперских амбициях шведов, было для них величайшим счастьем, не концом, а скорее благополучным началом.
Ведущий. Выразительно название рецензии-эссе, открывающего эту книгу, - "Спасибо, русские, вы победили!"
Рогинский В.В. Можно сказать, что сложилась парадоксальная ситуация: несмотря на тысячелетнее развитие отношений, место Швеции, шведской истории в отечественном массовом сознании сконцентрировалось на "Полтаве" - а дальше наступает как бы провал, вакуум. И это тоже черта русского восприятия истории - "своего" и "чужого" в ней. Безусловно, тому есть реальные объяснения: прежде всего, Швеция после 1917 г. в языковом отношении стала для нас почти закрытой страной. Хотя ее присутствие периферией нашего сознания ощущается постоянно, и временами этот вакуум нарушается. Например, события, связанные с убийством премьер-министра У.Пальме. "Шведская постимперская модель" сжимается в нашем сознании и как бы превращается в отдельные штрихи, в пунктирную линию.
Анисимов Е.В. На протяжении ХУП-ХУШ вв. это было очень жесткое соперничество, и Полтава находится как бы в центре его. Однако важно, что с петровской эпохи начинает раскручиваться своеобразная догоняющая модель развития. Петр все время хочет обставить шведов, сначала на военном поле, а когда кончается Северная война, он пишет о том, что нужно создать такой государственный аппарат, который превосходил бы шведский. Использование шведского опыта - его постоянная "болезнь", его извращение. И это колесо догоняющей модели нашего развития крутится до сих пор. Густав II Адольф очень интересовал Петра, поскольку он впервые сформулировал идею, что военное начало есть начало начал, школа воспитания нравственности и образец человеческого общежития. И для Петра это была оптимальная организация общества. Он отбросил идею всякого представительства, но взял идею чиновника, создав тот бюрократический двигатель, который работает до сих пор и всесилен, потому что давно вышел из-под контроля представительной власти.
Петр гениально использовал плоды Полтавской победы: Польша, Померания, Балтийское море из шведского становится русским озером. Маркс написал, что, заложив столицу на самой опасной передовой окраине, в одном пушечном выстреле от неприятеля, Петр обрек своих потомков на расширение территории так, чтобы столица опять стала в центре государства. И мы видим это движение в Лифляндию, Курляндию, Польшу, Восточную Пруссию, наконец, Финляндию. Последняя идея Петра была перенести город в Кронштадт, выдвинуть его как можно дальше и сделать на Котлине непосредственно столицу.
Артамонов В.А. Русскую историю все же трудно сравнивать со шведской. Если посмотреть на катастрофы, которые переживала Россия, - татаро-монгольское нашествие, смута начала ХУП в., вторая смута в 1917 году и распад Советского Союза в 1991-м, - то это были катастрофы всей русской государственности. Прежнее государство погибало абсолютно и потом возрождалось уже на других основах. Швеция же подобных катастроф никогда не испытывала. После конца абсолютизма в 1817 г. она возродилась и далее процветала.
Ошибка русского великодержавия заключалась в преувеличении значимости европейской ориентации. Для русских монархов голштинский пятачок или крест над Святой Софией значили больше, чем освоение огромных пространств Азии и даже Америки, тогда как народная колонизация ясно показывала, какие здесь открываются перспективы для русской истории. И вот в этом есть определенное сходство со Швецией каролингов, стремившейся и в Европу пойти, и германские княжества, и Польшу подчинить... Швеция увязла в европейских делах, и, по сути дела, прозевала поднимавшуюся Россию.
Померанц Г.С. Миф о Карле ХII использовался в идеологических спорах последних лет. Существует стихотворение С.Куняева, посвященное Карлу ХII, где за Карлом явно просматривается Сталин. Ничего, что он разорил страну, зато была слава, были победы. Это глубоко отложилось в народном сознании.
Мне кажется, однако, что природа шведского великодержавия и той империи, которая несколько раз возникала в Восточной Европе, - совершенно разная. Европа шла по пути национальному, и временные образования, возникающие в отдельных ее частях, не имели большого исторического шанса на выживание. Это было что-то вроде средневекового английского владычества на большей части территории Франции или испанского владычества в Нидерландах. А вот на востоке Европы, на перекрестке не просто наций, а цивилизаций, империи обогнали в своем развитии становление наций. И дальше имперское начало проявлялось постоянно - в неосуществимом проекте всемирного владычества. Мне думается, ни один из шведских королей не мечтал о создании всемирной империи, и их амбиции не шли дальше захвата какого-то куска Европы.
Если шведское великодержавие рухнуло в результате войны с большой коалицией, то наша империя рухнула как бы изнутри. Империя пала в результате процесса либерализации, развязавшего те дремавшие силы становления наций, которые скрывались глубоко внутри. Я как один из обитателей сталинских лагерей увидел начало этого процесса еще в 1950-53 гг., попав в Каргопольлаг. В лагере литовцы, латыши, эстонцы плотно держались своими этническими группами. Тут я впервые столкнулся с фактом, открывшимся для всех только в последнее время: может быть, одной из причин взрыва нынешней империи были ее последние территориальные приобретения. Выигранная война - это прибалтийские государства и Западная Украина. Они детонировали процесс становления наций, который без них проходил бы медленнее и в совершенно иных формах.
Так, империи часто погибают и от собственных побед, от того, что выходят за рамки границ, предначертанных историей. Но, с другой стороны, империя иначе поступать и не может.
Сиверцев М.А. Сегодняшняя тема важна для меня одним очень специальным аспектом: каким образом существует сам по себе устойчивый миф Полтавы, миф Петра, миф Карла? Они, по-видимому, еще долго будут существовать в российской, и не только российской, политической культуре как способ оформления образа исторических лидеров.
Полтава - событие, создающее новую историческую перспективу, живет своей особой жизнью в истории культуры; оно отмечает рождение нового государства и является решающим в биографии харизматического лидера, который входит в историю, чтобы творить судьбу народов. Такое событие соотносит всех его участников с "начальными временами" мифологического пространства, где все происходит впервые и на века. Отсюда неизменное обращение к теме Полтавской битвы во всех критических ситуациях имперской политической культуры России. Полтавская битва оказывается символом, который делает доступными для массового сознания все последующие события имперской истории. Превратившись в самостоятельный миф, уже преображенная, битва начинает порождать различные политические, литературные и даже военные подражания. Иными словами, Полтавская битва, как постоянно действующая аллегория, пронизывает всю культуру имперского периода, оформляет и придает военную харизму последующим деятелям придворной политической сцены.
Не менее значим миф Полтавской битвы и в каролингской политической культуре Швеции. В книге Петера Энглюнда сделана необыкновенно смелая попытка поспорить с устойчивым мифом чудесного лидера, героя, который существует и консолидирует духовность нации в течение нескольких столетий. В своем стремлении к дегероизации автор сознательно подбирает исторические документы, касающиеся будничных, невыразительных сторон кампании, сознательно ограничивает в своей книге присутствие харизмы героического короля.
Однако, роль дегероизирующей битву книги оказалась прямо противоположной. Читательский успех - одно из свидетельств того, что глубинно присутствующий в шведской культуре каролингский миф требует для своей активизации в наши дни нетрадиционного подхода: такого рода экзистенциальное, рассчитанное на современного скептически и пацифистски настроенного читателя прикосновение к героическому мифу оказывается сегодня единственно возможным. Это становится особенно убедительным, если учесть, что, в отличие от России, где Полтава была образом героической победы, в шведском пространстве культуры эта битва стала образом героической гибели. Для современного рефлектирующего сознания именно вторая версия оказывается более близкой и доступной.
Ведущий. Нашей противоречивой исторической ситуации свойственно такое положение вещей, когда поиски диагноза неизменно происходят по кругу; тема "Россия и..." оказывается одной из главных смысловых доминант подобных размышлений. Швеция заняла здесь место очередное и неслучайное: ее опыт - в начале нашей родословной; шведский "конспект" позволяет оценить становление великодержавных механизмов, проследить, как закладывался "генетический код" имперской истории России.
