ОСЛОЖНЕНИЯ
Ганс Генрих Хольте
Сомнения в тоталитаризме
Понятие тоталитаризма для характеристики как коммунистической, так и национал-социалистической диктатуры было распространено в тридцатые годы преимущественно в англосаксонских странах, зачастую в публикациях эмигрантов из Германии. При этом авторы отталкивались от концепций развития тоталитарного государства, которые развивались в условиях раннего итальянского фашизма и немецкого прафашизма. Концепция не получила программного значения для фашистских движений, но некоторые ее отзвуки слышны, например, в понятии "тотальная война".
В дискуссии, развернувшейся в Западной Европе после 1968 года, концепция была отвергнута как научно неплодотворная и апологетичная, непризнание данной концепции довольно глубоко проникло и в публикации консервативного научного спектра. После краха системы монополистического социализма в Европе произошел ренессанс концепции, поскольку она, казалось, была способна объяснить все масштабы системы слежки и репрессий министерства госбезопасности бывшей ГДР, реальные размеры которой стали ясны лишь тогда. В бывшей ГДР и бывшем СССР многие применяют понятие тоталитаризма для характеристики своего жизненного опыта. С научной точки зрения концепция вновь обрела определенную ценность.
Но действительно ли концепция тоталитаризма освещает реалии нашего времени или лишь затемняет их, поскольку она носит преимущественно апологетический характер? Если подойти к этому вопросу с точки зрения духовной истории, возражения найти нетрудно. Ни при коммунизме, ни при национал-социализме концепция самоназвания системы не играла решающей роли. Она не развивалась естественным путем с течением времени, а насаждалась из внешних источников, так же как революционеры 1789 г. употребляли понятие "феодальный режим" для обозначения того общественного строя, который они хотели свергнуть. Но общество того времени никогда так себя не именовало.
Классическим возражением марксизма против теории тоталитаризма было и остается следующее: нельзя, чтобы в рамках одного смыслового понятия объединялись две общественные системы, в которых собственность на средства производства распределена абсолютно по-разному. При национал-социализме существовал довольно значительный общественный сектор в экономике, но это не снимает различий между Германией и СССР. Для самоидентификации национал-социализма причисление к той же категории, к которой причислялись коммунизм и большевизм, было абсолютно немыслимым. Для Гитлера большевизм был инструментом сионизма: "В русском большевизме мы видим новую попытку сионистов ХХ века завоевать мировое господство, такую же, какую они предпринимали и раньше, пользуясь при этом другими, но сходными методами". Это убеждение, порожденное как ненавистью, так и страхом, целиком владело Гитлером. В записке о четырехлетнем плане (1936 год), обращенной не к партийным функционерам, а к промышленникам и не содержащей пассажа о "мировом еврействе", Гитлер утверждал, что "марксизм благодаря своей победе в России использует одно из крупнейших мировых государств в качестве исходной базы для дальнейших операций". Или, выступая перед генералами 30 марта 1941 года (здесь также нет упоминания о евреях): "Большевизм есть социальное преступление, коммунизм представляет чудовищную опасность для будущего".
Как для коммунизма, так и для национал-социализма зачисление в одну и ту же категорию означает уподобление противнику, даже основному врагу. Крайности иногда сближаются. Ведь был же такой исторический факт, как пакт Гитлера-Сталина. Снимает ли этот факт десятилетиями длившуюся враждебность, приведшую к русско-германской войне? Что же дает в итоге сравнение, кроме различий в праве на собственность и политических целях? Политические структуры, которые в первую очередь имеет в виду теория тоталитаризма, на самом деле были очень различными. Пять признаков тоталитарного государства, которые сформулировал Фридрих, точно описывают сталинизм. Т.е.:
1. Система официальной идеологии.
2. Однопартийная система, партия немногочисленна.
3. Монополия на средства вооруженной борьбы.
4. Полная монополия на средства массовой коммуникации.
5. Террористическая система полицейского контроля.
Если применить эти пять пунктов к национал-социализму, то практически везде будут необходимы оговорки. Официальная идеология действительно существовала, но она господствовала не везде и, кроме того, не была такой сковывающей, как марксизм в своей советско-марксистской форме.
Действительно существовала одна партия. Но в нее входило не ограниченное число немцев, а 6,5 млн (в 1943 г.). Поскольку понятие элиты народа, входящей в партию при таком большом движении, невозможно, то понадобилось создать СС, но уже в качестве конкурирующей структуры. НСДАП не осуществляла монополии на средства вооруженной борьбы, Вермахт все же обладал значительной степенью самостоятельности. НСДАП достигла относительной монополии на средства массовой коммуникации, но любой, у кого было хоть немного смелости, слушал лондонское радио. Существовала система террора и полицейского контроля, но она не достигла такого размаха, как советская, и контролировала сравнительно небольшое число граждан.
Различие ярко проявилось в положении элиты. При сталинизме вся некоммунистическая элита была полностью уничтожена, а новорожденная - сменялась и уничтожалась. Новые кадры из-за своего краткосрочного и узкоспециализированного образования не могли понять ни подоплеки своих собственных действий, ни действий правительства. Реалии правления Сталина - это почти тоталитаризм, и лишь размер страны и число ее жителей не дали этому "почти" стать "совсем". (Как заметил после смерти Сталина Хрущев: "Даже он был не в состоянии переселить 40 миллионов украинцев".)
Власть Гитлера никогда не была до такой степени прямолинейна. При захвате власти были уничтожены или жестоко преследовались некоторые представители элиты - руководство рабочих партий, еврейская левая интеллигенция. Но остались нетронутыми старое военное руководство, промышленники, государственная бюрократия, верхушка Церкви.
Разумеется, представителям данных элит указали на их место: военным - во время "аферы Фрича", промышленникам - при создании концерна Германа Геринга, руководителям Церкви - в ходе формирования организации "немецких христиан". Но все эти ограничительные меры имели определенные рамки: генеральный штаб, например, хранил свой статус структуры, принимающей решения и обеспечивающей карьеру офицерам, хотя на место старого начальника генштаба пришел новый. Но новый шеф и раньше служил в генеральном штабе и набрал себе адъютантов из Берлинской военной академии. Важнейшие "чистки" в системе национализма имели своей основой внутрипартийную борьбу за власть, но даже путч Рема и его последствия нельзя сравнить со сталинскими репрессиями, от которых страдали все уровни партийного руководства. В Германии представители старой элиты не ущемлялись ни в правах на получение образования, ни в потребительских правах.
Власть Гитлера основывалась на способности выделять социальные, а позднее и территориальные ниши, обитатели коих могли быть отданы в руки палачей, которые вольны были дальше поступать с жертвами по собственной воле (хотя позже эти преступники будут ссылаться на то, что они действовали лишь по приказу свыше).
Один из самых непримиримых обвинителей национал-социализма, Эрнст Френкель (употреблявший понятие "тоталитаризм" и причисляемый из-за этого к его теоретикам), находясь в 1933 году в эмиграции в США, блестяще описал Германию как "двойное" государство: с одной стороны, "государство правовых норм" продолжает существовать, немцы продолжают жить на основе "права и закона", могут защищать свои права в суде, но, с другой стороны, в обществе существуют определенные ниши, для которых не существует никаких правовых норм, где евреи могут преследоваться, а миллионы людей ссылаться в концентрационные лагеря без суда и следствия. Френкель объяснил существование подобной системы стремлением национал-социализма подменить общество общностью, рациональную власть - властью харизматической, а интересы нации - борьбой за уничтожение врагов нации.
Эти методы нашли свое наиболее полное выражение в комплексе преступных приказов, принятых в связи с подготовкой нападения на СССР.
Даже самая существенная сфера проявления власти национал-социализма - борьба против "еврейского большевизма" - управлялась путем иерархических указаний. До сих пор не найден документ приказа об уничтожении евреев. Процесс обычно шел так: группам исполнения предоставлялась полная свобода действий (в частности, с помощью приказа о расширении полномочий трибунала: то есть, при охоте на коммунистов и евреев он могли единолично принимать решения о способе действий). Вначале еврейское население не подлежало полному уничтожению, затем исполнители вошли во вкус, между ними началось соревнование за "показатели", и в далекий Берлин, в министерство безопасности, прдставлялись все более и более полные сводки со все время растущими "показателями", и в конце концов образовались районы, полностью "свободные" от евреев.
Определение "тоталитарный" не подходит к этому процессу - тогда оно покажется слишком безобидным. Система строилась на том, что всегда легко находились исполнители "особых мер", которые получали от этого определенное удовлетворение: было ли это удовлетворение мелкого коммерсанта, чьим еврейским конкурентом стал еврей, выгнанный из его магазинчика в центре города, или служащего в черной форме с черепом, который в своей животной ненависти к разуму считал себя продолжателем нации крестоносцев, как и предвидел Эрнст Блох в 1932 году.
Но мужественный и морально сильный человек мог уклониться от включения в систему, от участия в ее преступлениях. Даже полицейский мог отказаться от участия в карательных операциях против населения, не слишком опасаясь последствий.
Разумеется, у национал-социализма и большевизма есть определенное сходство. Оба режима были диктатурами: отсутствовали парламентский контроль, свобода прессы, многие естественные права человека. Оба режима являлись современными диктатурами: они использовали новейшую технику связи, вооружали свои армии по последнему слову техники, развивали науку. Но последний признак не слишком отличает два этих режима ни от других диктатур (в рамках тогдашнего состояния техники), ни от современных им демократий.
Разумеется, и Сталин, и Гитлер были кровавыми диктаторами, но это мало отличает их от Катилины или Пиночета. Да, они располагали изощренной полицейской системой, но в истории подобных систем было много, достаточно вспомнить преследование ведьм или святую инквизицию, или французскую полицию во время войны с Алжиром. Само собой, система полиции в ХХ веке должна быть более развитой, чем в XIX или в более ранний период. Дело в том, что в ХХ веке люди в значительно большей степени способны самообразовываться и протестовать, требовать участия в политической деятельности, чем раньше. К истории диктаторских полицейских режимов понятие "тоталитаризм" практически неприменимо, так как все они не достигали определенной зрелости. Классических терминов, таких, как "диктатура", "полицейский режим", достаточно, чтобы выделить общее в большевизме и национал-социализме, не затрагивая различий в идеологии, экономической системе, политической структуре и основных задачах.
Теория тоталитаризма способствует возникновению заблуждений, особенно касающихся Западной Европы. Поскольку преступления, вершинами которых являются Освенцим и ГУЛаг, эта теория оценивает с политически-правовой точки зрения, она способствует созданию иллюзии, что демократическое общество, где присутствует плюрализм, гарантировано от подобных преступлений. Но это не соответствует правде. От резни, устроенной афинским флотом на острове Мелос, до подобной резни, устроенной американскими солдатами во Вьетнаме в местечке Ми-Лай, от расстрела британской армией и полицией в Амритсаре до истребления индейцев в Вундед-Ни - всюду тянется кровавый след.
Борьба против диктатур - важная часть борьбы за права человека, но отнюдь не единственная. Группа, находящаяся "за стеной", может решить чисто "демократическим путем", что всех, кто находится по другую сторону "стены", необходимо лишить прав. История знает также немало примеров, когда преступления совершались демократиями: достаточно вспомнить истребление индейцев в США или английские репрессии против шотландского населения.
Если свести высказанные возражения, то можно с уверенностью сказать, что понятие "тоталитаризм" (как его трактуют Фридрих/Френкель) применимо именно к худшим временам сталинизма, но не всегда употребимо по отношению к национал-социализму. Поэтому трудно проводить параллели между двумя этими режимами. Понятие "тоталитаризм" оставляет за скобками не только политическую структуру, но также экономику и менталитет, не проводит различия между Востоком и Западом. По сравнению с современной, ориентированной на системный подход практикой построения категорий термин "тоталитаризм" кажется чересчур громоздким, относящимся к таким категориям, при помощи которых нельзя объяснить всю сложность и противоречивость современного мира.
