В "Литературной газете" (21-27 января 2004, # 2), которая давненько не баловала ничем любопытным, обнародованы стоящие внимания данные о "продажах книг современных "серьезных" (так - в газете. - Н.И.) прозаиков". Из цифр следует, что результат Солженицына перекрыт только Улицкой и Пелевиным. Что питерский Попов В. по продажам находится далеко позади московских: приехавшего из города К. на реке Е. Попова Е. и еще одного Попова, М. И вообще - следует то, что следует, а именно: цифры выглядят мистически, не всегда логично, как знаки и символы - признания или равнодушия, - но ничего объяснить не могут. Более того: этим цифрам я не очень-то верю, потому что и я, и мои коллеги покупали в Доме книги на Новом Арбате книги "серьезных" прозаиков, в газетный рейтинг продаж вообще не включенных. В списке - отсутствующих. Да и то: избраны пока всего лишь пятьдесят авторов - из более чем 75 тысяч наименований предъявленных покупателю книг.

Может ли все это переварить воображаемый читатель? Да хоть книги пятидесяти прозаиков? Только режим питания поможет хоть как-то справиться с ситуацией предлагаемого обжорства - колбасой или устрицами, или и тем и другим, и можно без хлеба. Режим питания, как правило, и рекомендует критик - наш "доктор волков", - в отличие от рекламиста, впаривающего (впиаривающего) любой, хоть залежалый, хоть вредный для здоровья потребителя продукт. Диета и режим необходимы и для политического здоровья - чтобы не мучиться ожирением и диабетом, "покупая" (и употребляя) предложенный политический продукт. В самом широком ассортименте. От чего-то надо отказываться. Что-то (а не только кого-то) надо выбирать. У советского человека (и гражданина) была мучительная проблема - как достать? У постсоветского - не менее мучительная: что выбрать?

Но гораздо хуже, когда тебя на диету сажают принудительно. Я хочу читать ночью, и, например, Попова В., - меня заставляют гасить лампу, а с утра усаживают читать Попова М. Не хочу, не буду, сама большая, сама выберу, с кем спать и что читать. Свой режим я выстраиваю самостоятельно. Внешнее управление исключено. Но советы - советы принимаются. Легко. Так же легко, как и не реализуются.

Разгар премиального сезона. Вопрос выбора для жюри главный и единственный: это как выбор блюда, устраивающего всех членов жюри. Выбор - из достаточно представительного меню. Несколько лет тому назад я была приглашена нобелевским комитетом на целую нобелевскую неделю (включающую церемонию вручения премии) в Стокгольм. И там, на торжественном обеде, меня поразило несоответствие потрясающей сервировки столов, великолепных туалетов, высочайшего качества концерта, сопровождающего обед, - самим блюдам. Перемолотым, как будто кто-то их уже один раз прожевал, пюре, желе и котлеткам. Потом я поняла, в чем дело: чтобы всем зубам и диетам было доступно.

Отсекая крайности, т.е. резко индивидуальные предпочтения, каждое жюри сходится в конце концов на каком-то компромиссе, у всех без исключения членов оставляющем в лучшем случае чувство разочарования, если не раздражения. Вот вам наше богатое меню, говорит культурное сообщество: так возникают разной степени насыщенности списки (лонг-листы) номинированных на ту или иную премию произведений - Букера, Аполлона Григорьева, Ивана Петровича Белкина (повесть года), Юрия Казакова (рассказ). Вот вам наш выбор, говорят члены жюри и, сконфуженные, гуськом выходят к необременительному фуршету. Сначала никто ничего не понимает, почему карты выпали так, а не эдак, но вскоре газеты (Андрей Немзер во "Времени новостей", Лиза Новикова в "Коммерсанте", Николай Александров в "Известиях", Борис Кузьминский в "Газете") и еженедельники (Галина Юзефович в "ЕЖ") обязательно найдут логику и внутренний сюжет в том или ином решении того или иного жюри. Которых на самом деле не было.

Жюри премии Аполлона Григорьева вышло за пределы прогнозируемого и ожидаемого, включив в список трех лауреатов романы Юрия Арабова "Биг-бит" ("Знамя", 2003, ## 7-8), С.Витицкого "Бессильные мира сего" (СПб, "Амфора", 2003) и книгу Виктора Пелевина "ДПП (NN)" (ЭКСМО, М. 2003). Николай Александров посчитал "тройку" лауреатов "замечательной", увидев в решении жюри специальное отражение разнообразия прозы года (предположив, что "тройка" Александр Солженицын - Борис Акунин - Дмитрий Быков была бы тоже достаточно оригинальной). Лиза Новикова углядела популизм, "размен" былой элитарности (Иван Жданов, Виктор Соснора) или "толстожурнальности" (А.Дмитриев, М.Вишневецкая). Борис Кузьминский - стильность и социальность.

Попробую подойти к нашему коллективному решению (кроме меня, в жюри входят П.Басинский - председатель, а также А.Генис, В.Курбатов, С.Лурье) таким образом: не что мы сказали этим решением как его коллективный автор, а что сказалось - в смысле коллективного подсознательного. Что в конце концов отобралось, отсеялось и собралось в троицу? Во-первых, все книги-лауреаты - длинные, подробные и продуманные высказывания, с историей, метафорой и message'м. Арабовский Фет, подросток, в серой окраинной Москве начала 70-х взыскующий особой музыки, в эпилоге (соглашусь с Б.Кузьминским, неудачном, неуклюжем, но показательном) переживает тяжелое отчаяние. Герои С.Витицкого (Б.Стругацкого) - действительно "бессильные мира сего", интуитивно предчувствующие неотвратимое грядущее, - его можно предугадать, но невозможно остановить. И, наконец, Виктор Пелевин - отчаяние романа "Числа", сарказм "Македонской критики французской мысли". От насилия, агрессии, обрушившихся на героя и заставляющих его соучаствовать в насилии, не спасут никакие цифры-талисманы, никакие суеверия. С.Витицкому - семьдесят, Арабову будет в этом пятьдесят, Пелевину - сорок с небольшим. Это писатели разных поколений и абсолютно разного опыта. За исключением одного: у всей "троицы" замечательно развито воображение; Арабов способен документальные свидетельства о реальном лице преобразить в художественную историю ("Молох", "Телец"); что же касается Стругацкого или Пелевина, то их происхождение из лона н/ф свидетельствует об особом устройстве дарования, связанном именно что с воображением. Так получилось у каждого из финалистов; так получилось у всех трех - совершенно неожиданное совпадение в наше время, когда заказ на позитив обуревает головы лит- и политтехнологов; так получилось у жюри. Плохой конец. Тревога. Аларм. По ком звонит. Никакого вам оптимизма или, страшно сказать, happy-end'a. Никакой успешности, т.е. торжества людей успеха, жизни состоятельных людей (был и такой литературный конкурс, придуманный по-лит-технологами СПС. Типа деньги-счастье-успех. Типа лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным. И председателем жюри была Татьяна Толстая. А кому дали? Кому дали, о тех тут же и забыли. И поделом). Быть богатым - тяжко. Быть умным - трудно. Быть талантливым - почти невозможно. Так выпьем за успех нашего безнадежного дела.