"В расчетах была ошибка..." - этими словами начиналась повесть Станислава Лема "Эдем". Космический корабль землян, терпящий катастрофу на далекой планете, между прочим, был оснащен ядерным двигателем - эта деталь казалась сама собою разумеющейся. В написанной примерно тогда же "Стране багровых туч" братьев Стругацких все ездит, плавает и летает на атомной энергии. Столь же привычно эта техника заражает все вокруг радиоактивными выбросами, а герои - героически облучаются. Сегодня это дико читать, такое будущее представляется по меньшей мере странным. Отношение к природе и к людям в этом "прекрасном новом мире" по нынешним меркам просто преступно. Кроме того, основой мира сегодняшнего стали все-таки не ракеты и реакторы, а компьютеры и цифровые технологии. Можно ли было предвидеть это будущее, ставшее настоящим, - отдельный вопрос. Наверное, не в деталях - "позитронный мозг" у автора "трех законов робототехники" Айзека Азимова остается "вещью в себе". Те авторы, что смаковали "передовые" достижения техники, сегодня неинтересны. Впрочем, "реальность фантастики" и возможность "иного будущего", futurum zwei, - две отдельные темы, заслуживающие отдельного обсуждения.

Зададимся вопросом частным: почему "светлое будущее", описанное полвека назад, сегодня кажется радиоактивной помойкой? Вопрос этот особенно уместен в последнюю неделю апреля: 26-го числа в 1986-м взорвался чернобыльский реактор. Еще неделю из развала шел выброс радионуклидов. А первого мая в попавшем под радиоактивное облако Киеве людей выгнали на демонстрацию...

***

Ответ - один из возможных ответов - прост. Грядущее авторы "срисовывают" с настоящего, в современности пытаются "услышать будущего зов", и точность предсказания - вопрос "музыкального слуха" автора. В пятидесятых угадывались именно контуры ракетно-ядерной эпохи - угадывались, поскольку подробности были "тайной за семью печатями". За завесой секретности "без самозванства" работали симпатичные и увлеченные люди - за ними-то уж точно было будущее, о них хотелось писать. Слова поэта "быть знаменитым некрасиво" можно было отнести именно к ним - людям без лица, face-off, "секретным физикам", о которых писали "несекретные лирики".

"Освоение космоса в мирных целях" было лирикой, хотя и важной для "технократов" - Королева или Келдыша. Эта побочная задача была решена - ведь "наука есть удовлетворение собственного любопытства за счет государства". Последнее же ставило задачу: создать средства доставки атомного оружия. Теперь известен "лидер" этой гонки - королевская "семерка" (Р-7), модификации которой до сих пор выводят людей и спутники на орбиту. Но на старте гонки были и другие...

Очевидным решением была БАР - баллистическая атомная ракета, в которой тяга создавалась при нагреве жидкого газа в ядерном реакторе (в США разрабатывалась аналогичная система "Киви"). Тогда дальше теоретических проработок не пошло, развитие это направление получило только в шестидесятых, при создании космических ядерных ракетных двигателей.

Другой вариант - КАР, крылатая атомная ракета со сверхзвуковым прямоточным воздушно-реактивным двигателем с нагревом воздуха в ядерном реакторе, вышел за рамки кульмана: были испытаны тепловыделяющие элементы реактора, а для огневых испытаний ядерного двигателя был построен стенд (в пределах Москвы!).

Разрабатывался и стратегический бомбардировщик с ядерными двигателями. У американцев были военные базы по периметру СССР. Советским же самолетам только для достижения территории США требовалась дальность 16000 км, а для свободного выбора трассы полета и обхода районов противовоздушной обороны - 25000 км. У созданного в начале 1950-х турбовинтового Ту-95 дальность полета без дозаправки была около 12000 километров при крейсерской скорости менее 750 км/час. У сверхзвукового реактивного М-50 дальность достигала 4000 км, с двумя дозаправками в воздухе - 14000 км. Как сочетать межконтинентальную дальность и сверхзвуковую скорость? Одним из возможных решений казалось использование ядерных двигателей. В 1955 году вышло постановление Совмина о создании в КБ Владимира Мясищева сверхзвукового бомбардировщика "со специальными двигателями главного конструктора Архипа Люльки" (об этом можно прочитать в журнале "Популярная механика", # 5/2003 - в статье Александра Грека "Верхом на реакторе" приведены красочные схемы пятидесятых), что должно было обеспечить самолету М-60 дальность 25000 км при скорости 3000-3200 км/час и высоте полета 18-20 км. Защитная кабина весила 60 тонн, излучение четырех реакторов активировало все вокруг, включая воздух, из них шел радиоактивный выхлоп...

Откуда взялись эти чудовищные порождения... нет, не разума, но его сна? Куда они пропали? Но если взглянуть не "из сегодня", а "из тогда", смотрятся они вполне "в порядке вещей".

Так, в 1949-1951 годах при производстве оружейного плутония на Урале жидкие отходы сливали "открытой канавою" в реку Теча, и до сих пор деревня Муслюмово - самое "грязное" место в Европе. Потом отходы накапливали в огороженном дамбою озере Карачай, а со второй половине 1950-х стали хранить в огромных цистернах. Забота о людях здесь не то что бы ни при чем - просто по составу выбросов можно было определить, "чего и сколько" сделали на секретном комбинате.

В ходе ядерных испытаний тщательно учитывали прогнозы погоды - прежде всего чтобы выброс не ушел "за кордон": в 1949-м американцы именно по характерным загрязнениям в атмосфере определили, что СССР испытал первую бомбу. А у нас "туча" пусть гуляет.

Порою людей сознательно подставляли под облучение. В 1954 году в Тоцких лагерях армия училась ядерной войне. В воздухе был взорван ядерный боеприпас, а на земле были люди. Не только солдаты - не были эвакуированы ближайшие деревни.

Вряд ли это варварство объясняется только бесчеловечностью советской империи - "лес рубят, щепки летят" (хотя с тех пор и до самого Чернобыля этот каннибализм приобрел отчетливый ядерный привкус). Учения, подобные тоцким, проходили и у американцев в Неваде - там ветераны потом тоже выдвигали претензии правительству.

Тогда опасность грядущей ядерной войны казалась вполне реальной и куда более серьезной, чем "издержки" подготовки к ней, а серьезность этих самых "издержек" не была осмыслена.

Осознание пришло потом, после кыштымской катастрофы. Отходы в цистернах, о которых говорилось выше, надо охлаждать - настолько они были активны. Эти упрятанные в бетонные каньоны "банки" омывались проточной водой, а датчики следили за температурой. В одной из цистерн случилась течь, и ее охлаждение прекратили. А еще отказал контроль температуры - вроде все в порядке, а раствор грелся, выпаривался и высыхал. Выделение плутония шло нитратно-ацетатным методом - названия и школьного курса химии достаточно, чтобы понять: получилась взрывчатка пополам с радиоактивной "грязью". 29 сентября 1957 года вся "грязь" взлетела на воздух, на пару километров, облако пошло на север-восток-восток, мимо крупных городов. Осадки образовали восточно-уральский радиоактивный след - до сих пор часть его остается в зоне отчуждения.

Оказалось, что "защищая мир" такой вот любой ценой, под лозунгом "война все спишет", можно лишиться самого предмета защиты. Что военно-промышленный комплекс должен быть рассчитан на длительную работу в условиях мирного времени, на постоянные тренировки и испытания. А среди законов мирного времени - "закон Мерфи": если неприятность может случиться, она случается. Что летающий пока что над своей территорией реактор может рано или поздно упасть с двадцатикилометровой высоты, и это будет катастрофа.

Вскоре, в начале шестидесятых, осознание опасности ядерных испытаний пришло к одному из "отцов" "термоядерного щита" - Андрею Сахарову, который безуспешно пытался предотвратить испытание своего стомегатонного "детища" на Новой Земле. А затем - после рассказанного неким маршалом анекдота: "Дед у иконы: "Укрепи и направь!" Бабка с печки: "Молись об укреплении, направить я и сама смогу!" - пришло понимание безответственности тех, кому этот "щит" был доверен. Но вернемся в 1957-й.

В том же сентябре, когда рвануло на Урале, королевская "семерка" долетела до полигона на Камчатке. У СССР появилось межконтинентальное средство доставки ядерного оружия. Это был приговор всем "альтернативным" проектам - атомным и неатомным (например, разработанной у Лавочкина крылатой гиперзвуковой межконтинентальной "Буре").

***

Вообще-то советский военно-промышленный комплекс устраивал экологические катастрофы и без использования ядерной энергии.

Например, несимметричный диметилгидразин (в миру - гептил), на котором летали стратегические ракеты, был весьма ядовит - пожалуй, не лучше радиоактивных загрязнений. А в случае залпа ракет из позиционных районов поблизости от Кировограда в первых ступенях, падающих на территории Украины, осталось бы достаточно невыработанного гептила, чтобы и без ответного удара отравить всю "нэньку"...

Или излюбленные отечественными экологами целлюлозно-бумажные комбинаты на Байкале. Казалось бы, при чем здесь военные? Обратимся к ходившей в "самиздате" (а в 1978-м изданной "Посевом") книге Бориса Комарова "Уничтожение природы. Обострение экологического кризиса в СССР". Ставили комбинат на Байкале, поскольку огромное количество чистейшей воды позволяло делать особо прочный целлюлозный корд для шин тяжелых бомбардировщиков. Еще до окончания строительства, в 1964-м, корд стали делать по иным технологиям, но всесилие военных вкупе с обкомом КПСС, заинтересованном в развитии промышленности, бессилие общества, запрет на правдивую информацию и "правильный" подбор экспертов сделали свое дело: комбинаты работали, хотя смысла в них уже не было (наподобие свихнувшегося завода-автомата из того же лемовского "Эдема").

Именно эта система, а отнюдь не какие-либо отдельные технологии (например, ядерные, символом которых стал Чернобыль) предопределили экологическую катастрофу в СССР (и, кстати, не злобные инородцы: "Комаров" - псевдоним живущего ныне в Израиле Зеева Вольфсона).

***

В заключение вернемся к образам будущего, нарисованным фантастами.

Рассказ Василия Щепетнева "Позолоченная рыбка" (Миры братьев Стругацких. Время учеников 2, М.: АСТ - СПб.: Terra Fantastica, 1998.) - "эпилог #2" к "Стране багровых туч". Оказывается, героическая экспедиция на Венеру - лишь прелюдия к победе "страны Советов" в глобальной ядерной войне, где Америку из космоса атакует целая флотилия боевых кораблей с ядерными двигателями. Правда, Москва разрушена - но уже "восстановлено движение в пределах Садового кольца". Тут все на месте - и газета "Оймякон штерн", и "осужденные по Указу от 9 сентября 1965 года", - все, что оставили за скобками Стругацкие. Те, правда, и не нуждались в щепетневском "эпилоге # 2" - таковым вполне можно считать их "Обитаемый остров", - а к переизданиям "Страны багровых туч" относились без восторга.

Здесь впору вспомнить "В круге первом" Солженицына - там герой сознательно отказывается от "интересной" работы, понимая, кем и для чего будут использованы плоды его труда. Вспомнить, что "почтовый ящик" и "шарашка" - вообще-то почти синонимы. "Завеса тайны" хороша тем, что за ней можно "угадывать" одно и не замечать другое. Она удобна и "лирикам", и самим "секретным физикам" - можно видеть романтические детали и не замечать (или делать вид, что не замечаешь) все остальное. А главное - освобождает от ответственности за то самое "светлое будущее", которое совершенно неожиданно становится ужасным настоящим.

Недостаток сфокусированного зрения в том, что оно, вроде бы, не только мешает наслаждаться современностью, но также и лишает надежд на ее улучшение. Отнюдь. Ведь, как правило, оказываются обмануты надежды тех, кто сам себя обманывает в своих надеждах.