Никак не могу преодолеть некоторого, что ли, смущения по поводу события уже двухнедельной давности. Имею в виду присуждение премии имени Белкина Валерию Попову за как бы повесть (а на самом деле автобиографическую хронику) "Третье дыхание". Слов нет - Попов беллетрист талантливый, но можно ли превращать в беллетристику тяжелый алкоголизм своей жены и не очень благообразную старость своего отца? Впрочем, как раз в беллетристику-то и можно - где вымышленный сюжет (пускай он имеет какое-то сходство с сюжетом реальным), в котором действуют вымышленные герои (пускай они имеют реальных прототипов). Но "Третье дыхание" только по типу письма - беллетристика. Назвав героев (включая себя) подлинными именами, автор автоматически задает другой модус восприятия. Я знаю, что как раз это кое-кому и понравилось: некая эстетическая отвага почудилась, да и не так много нынешняя литература дает поводов для острых ощущений - соскучились по ним. Но какая же эстетическая отвага в том, чтобы выйти за пределы искусства? Вот так, выйдя, можно написать сильный текст, но только судить его тогда надо будет по другим законам - не по законам искусства.

Писатель имеет право как угодно использовать собственную жизнь, вывернуть себя в своих произведениях наизнанку, показать, какой он негодяй и мерзавец, но что-то я сомневаюсь, что это право распространяется на жизнь других людей, тем более близких. Тут уж не эстетика диктует границы дозволенного, а самая элементарная этика. Еще, прошу прощения за напоминание, в Библии сказано - на примере Ноя и его детей Сима, Хама и Иафета, - как должны и как не имеют права дети относиться к родителям, даже застав их в не весьма презентабельном виде. Нудно повторяя на протяжении всей повести одну и ту же по смыслу, но стилистически варьирующуюся фразу - про "трели", которые раздаются из штанов девяностолетнего отца, Попов угодил прямехонько в роль библейского Хама.

Когда-то я наткнулся в одном из журналов на стихотворение, которое начиналось так: "Я родился от двух некрасивых людей". Помнится, я испытал тогда такое мощное чувство брезгливости, что дальше даже читать не стал. Хотя, может быть, автор дальше рассказывал, какие замечательные на самом деле были его родители. Но все равно тактика "сначала продать - потом выкупить" мне решительно не нравится. Во всяком случае, в русской литературе.

Итоги другой громкой премии, которую вручили на прошлой неделе, - премии Солженицына - меня почему-то не удивили. Александр Исаевич в своем праве - кому захотел, тому и дал. Деньги не казенные и не спонсорские - свои собственные. К тому же я не помню, было ли в каком-нибудь уставе сказано, что премия эта - сугубо литературная. Ну "Идиот" так "Идиот". Рассказывают, что после фильма народ бросился читать Достоевского - и теперь книг его в магазинах не достать. Плохо верится, однако красиво...

Самому же мне на днях почему-то захотелось подвести предварительные итоги текущего года, хотя бы на уровне "что запомнилось". Все-таки четыре месяца уже прошло, и текстов вышло приличное количество.

Списочек, впрочем, у меня получился не очень длинный - не длиннее "лонг-листа" какой-нибудь из наших премий. Больше всего почему-то оказалось в нем разнообразной критики - от "больших мудрых статей" С.Чупринина, Н.Ивановой, А.Латыниной, А.Марченко до занятного интервью с Александром Ивановым в "Критической массе" и новой рубрики Анны Кузнецовой "Ежедневное чтение".

Я не очень люблю Ad Marginem, и писатели, которых это издательство холит и лелеет, мне чисто читательски не близки. И серия "Атлантида", которую оно сейчас раскручивает, не кажется мне удачным проектом. Во всяком случае, в литературном смысле, ибо тексты-то - что дурака валять - убогие. Но вот рассказывает Иванов про идеологию серии - и это мне интересно, интересней, во всяком случае, самой серии. Ну, скажем, весьма доходчиво он объясняет, что такое "мегаселлер":

"...Для меня безусловно: то, что происходит сейчас с книгой, связано во многом с ее средневековым образом, потому что на смену бестселлеру современный мир где-то с середины 1990-х дал нам понятие мегаселлер. "Гарри Поттер" - это уже не бестселлер, это мегаселлер. Отличие в том, что новоевропейская книга - именно новоевропейская, после XVIII века, после Просвещения, - это только книга, это отдельный продукт <...> то есть это - совсем не средневековая книга, которая была всем: и книгой природы, и книгой бытия и т. д. Так вот, бестселлер - это только книга, а мегаселлер - это книга, как ее воспринимали Средние века. Естественно, современный мир дает нам утрированный, пародийный образ средневековой книги, но, тем не менее, к ней он ближе. Чтобы понять, что такое "Гарри Поттер", надо опираться на опыт функционирования книги в средневековой культуре. Ведь, понятно, это - не просто книга. Это - модель мира, модель переживания, где через систему разных информационных потоков <...> явлен весь мир целиком. В "Гарри Поттера" можно войти не как в книгу, а как в мир и там просто жить".

Правда, тот факт, что Иванов - человек умный и дельные вещи порой говорит, не примиряет меня ни с Прохановым, ни с Трегубовой, ни с "Атлантидой". Тут есть явное несоответствие теории и практики: в теории все красиво, логично и даже заманчиво, а на практике получаем "продукт", который, может быть, безумно интересен социологу или социопсихолгу, но мне, как читателю, - "ни сердцу, ни уму".

Проект Анны Кузнецовой, грубая суть которого в том состоит, что критик читает и рецензирует по книжке в день, крайне интересный, но есть в нем и какое-то безумие. Я не очень верю, что такое возможно чисто физически: а жить-то когда? Но даже если возможно, то сколько месяцев человек способен выдерживать заданный темп? Это ведь не "Периодика" Андрея Василевского в "Новом мире", где автор-составитель только цитатки из прочитанного выдает, это книги (иногда толстые), которым нужно хоть краткую, но оценку дать. То есть написать некий самостоятельный текст. Причем небольшой текст иногда писать гораздо труднее, чем большой.

Еще что смущает: чтение-то "ежедневное", но на читателя тридцать рецензий сваливаются единовременно, и не будет же он тридцать дней глотать в день по порции, скорее всего, прочитает (еще скорее - просмотрит) все разом. Впечатление неизбежно смажется.

Ну да ладно, это всего лишь мои личные сомнения. Автору же хочется пожелать удачи и сил для продолжения начатого.

Серьезной прозы в моем "лонг-листе" оказалось ровно две позиции: роман Анатолия Королева "Быть Босхом" и посмертно опубликованная вещь Георгия Владимова "Долог путь до Типперэри". О Владимове я в другом месте уже написал и повторяться мне не хочется, а вот про "Быть Босхом" стоит сказать несколько слов.

Во-первых, очень красивый роман. Читал, и вот именно это чувство испытывал: красиво! Иногда даже слишком: кое-где такие сложные орнаменты Королев выписывает, что просто глаз (именно глаз) их рассматривать устает:

"На широком пространстве, не меньшем, чем долина Алькаста у ног Альгамбры, расположилось 1877 фигур, сложенных рукой творения в самый изумительный узор видения, которое когда-либо открывалось человеческому взору: цветущие побеги исполинского сада земных наслаждений, увешанных плодами любви, чья лопнувшая кожа ежевики или спелого яблока цвета земляники с оттенками персика была пронизана прекрасными червями объятий юных девушек и юных мужчин, сложенных в позах, одновременно самых непристойных и безмятежно невинных. Касание распускалось венчиком рук и султаном татарника, на котором повисала хрупкой крепостью членов раскаленная бабочка, и отражение в воде от напора раскраски было прочным, как лед, розовый лед летнего сна, чьими глыбами, шарами и пирамидами были выложены видения шести кристаллических сфер луковиц любви, прорастающих к небу над раем греха клубами остекленевших на солнце фонтанчиков граней резьбы и отражений стекла".

Впрочем, и Босх ведь - художник очень подробный, и редкую его картину можно сразу взглядом окинуть. Медленно рассматривать приходится.

Собственно, "Быть Босхом" - это два романа в одном. Один - "роман с биографией": лейтенант Анатолий Королев после университета служит в качестве военного юриста в дисциплинарном батальоне на Урале, второй - роман о Босхе, который лейтенант Королев в это время пытается написать. Оба эти романа - продолжение исследования, которое писатель вел и в "Голове Гоголя", и в "Эроне", и в романе "Человек-язык". Это исследование природы Зла. Понятное дело, что и быт дисбата, описанный с жесточайшим реализмом, и картины Босха дают для такого исследования богатый материал. Итоги же его веселыми быть не могут. Одну из центральных формул писатель вложил в уста Люцифера, но чувство такое, что и ему самому она не чужда:

"Так вот, человек создан с единственной целью - сотворить Зло, которое не с руки сотворить Благому, потому что зло единственное, что ему не под силу в силу божьей природы. Быть источником злотворения в мире - вот и все. И ты один из сильных мира сего, который освистал Творца".

Словом, вещь совсем не для легкого чтения, но, повторяю - красивая...

...Перечитал написанное и подумал: список, конечно, у меня слишком длинный, но два значительных романа за четыре месяца - это уже очень неплохо.