На сегодняшний день Чечню можно, пожалуй, считать единственным реальным, а не "пиаровским" успехом Путина. То есть это единственная серьезная проблема, стоящая перед страной, в решении которой за последние четыре года происходил не откат назад или, в лучшем случае, топтание на месте, а тяжелое и мучительное, но все же продвижение вперед.

Россия могла выиграть еще первую чеченскую войну. Несмотря на катастрофическое для федеральных сил начало той кампании, к середине 1995 года противник был практически разгромлен. Рейд Басаева на Буденновск (как и захват "Норд-Оста" семью годами позже) - типичный жест отчаяния. Но поскольку все СМИ РФ в тот момент работали на сепаратистов, это событие было истолковано прямо противоположным образом - как показатель всесилия бандитов. В дальнейшем первая война была просто игрой в поддавки с нашей стороны, поэтому она не могла не быть проиграна. Как и американцы во Вьетнаме, мы проиграли своим, а не противнику. Поражение "по собственному желанию" деморализовало как армию, так и население, что позволило сепаратистам построить в "Ичкерии" бандитское гнездо. Дальнейшая их экспансия на Кавказе была однозначно предопределена в момент подписания Хасавюртовских соглашений.

Единственной причиной провала чеченской атаки на Дагестан стал жесткий отпор со стороны местного населения. Это неприятно поразило лидеров сепаратистов, но они все еще были уверены, что свою территорию отстоять смогут, поскольку большие потери снова приведут русских в состояние паники. В этом смысле взрывы домов в российских городах были очень сильным и правильным ходом. В реальности они вызвали обратный эффект, однако сепаратисты этого не осознали. Кроме того, они вполне обоснованно надеялись на помощь Запада. В начале второй кампании боевики воевали как регулярная армия, пытаясь удерживать территорию и населенные пункты. Это было грубейшей ошибкой, поскольку федеральные силы обладали подавляющим преимуществом в огневой мощи и полным превосходством в воздухе. Кроме того, в какие бы нечеловеческие условия ни ставило собственное начальство российского воина, он все равно воюет хорошо, так уж сложилось исторически.

В итоге к марту 2000 года вся территория Чечни была занята федеральными войсками, при этом сепаратисты понесли огромные потери, в значительной мере подорвавшие их способность к дальнейшему сопротивлению. Партизанская война с нападениями относительно крупных бандформирований на колонны и объекты федеральных сил длилась потом всего несколько месяцев, до осени 2000 года. После этого противник иссяк. Это подтверждается и цифрами наших потерь: за первый год войны погибло больше военнослужащих, чем за следующие 3,5 года.

С тех пор сепаратисты ведут войну диверсионно-террористическую, для которой численность личного состава практически не играет роли, причем воюют они не против армии (на это нет сил), а почти исключительно против своих, т.е. чеченцев, помогающих законной власти, а теперь еще и против мирного населения остальной России, в первую очередь - в прилегающих к Чечне регионах Северного Кавказа и в Москве. При этом все чаще начинает использоваться тактика камикадзе. Надо заметить, что как убийство своих, так и убийство себя для Чечни совершенно нехарактерно. Адат (обычай) здесь всегда был сильнее шариата (исламского права), а частью адата являются кровная месть и способность убить врага, оставшись в живых. Таким образом, либо республиканская власть, сформированная Москвой, представляет для сепаратистов настоящую угрозу, либо в рядах бандформирований все меньше чеченцев. По-видимому, можно говорить о наличии и того, и другого фактора.

При всем своеобразии Ахмада Кадырова и его ближайших соратников они представляют собой реальную силу, причем ситуация сложилась таким образом, что им придется идти с Москвой до конца. Вместе с тем бандформирования, как уже говорилось, понесли очень серьезные потери на начальном этапе войны (да и в ходе кампании 1994-1996-го годов их потери были весьма ощутимы), причем погибали в основном этнические чеченцы. Немалая часть чеченцев сложила оружие, либо просто устав воевать, либо договорившись с Кадыровым. В результате в составе бандгрупп резко возросла доля нечеченцев. Это, во-первых, мусульмане со всего мира, воюющие за идею (хотя и от денег не отказываются), во-вторых, обычные наемники, в том числе славяне. Именно зарубежные мусульмане привнесли тактику камикадзе в действия бандформирований.

Таким образом, первая чеченская и начало второй были для России подавлением вооруженного мятежа с целью отторжения от страны части территории. Сейчас конфликт представляет собой, с одной стороны, гражданскую войну в самой Чечне, с другой - отражение внешней агрессии со стороны сил, для обозначения которых принято использовать термин "международный терроризм". Это, кстати, делает бесполезными какие-либо переговоры с формальными лидерами сепаратистов. Они больше не принадлежат себе, поэтому никакой мир заключить не могут, даже если захотят.

Уже проиграв и войну классическую, и войну партизанскую, противник может теперь бесконечно долго вести войну террористическую и информационную. Людские и финансовые ресурсы для этого, по сути, неисчерпаемы, поскольку находятся за рубежами России. Никакого военного поражения нанести таким способом невозможно, даже стране менее сильной, чем наша, но эта бесконечность сама по себе пагубно воздействует на состояние общественного мнения. Потери федеральных сил в Чечне меньше потерь нашей армии за ее пределами от дедовщины, аварий и катастроф, неосторожного обращения с оружием и т.п. (да и в самой Чечне далеко не все наши потери являются боевыми), а потери мирного населения от терактов на несколько порядков меньше, чем от ДТП, техногенных и природных катастроф, убийств и т.д., но психологический эффект совершенно различный. Тем более что СМИ, хотя и не ведут такой оголтелой борьбы против своих, как во время первой войны, но и особой поддержки не оказывают. Таким образом, все сводится к психологии.

До последнего времени в нашей стране, да и почти во всем мире, существовало стойкое убеждение, что США панически боятся любых потерь на войне, поскольку они плохо воспринимаются обществом. Поэтому американцы могут только давить противника с воздуха, а вести контактные бои не способны. Война в Ираке продемонстрировала, что это не так. Если общественность считает, что война справедлива, она готова смириться с потерями. Разумеется, она не примет потери бессмысленные, но примет потери неизбежные. В этом случае армия воюет всеми методами, включая контактные. Парадокс в том, что для нас война в Чечне более справедлива, чем для американцев война в Ираке. Тем не менее наши СМИ, даже перестав романтизировать бандитов, усиленно объясняют военнослужащим, что они воюют за неправедные цели, за "чьи-то деньги". Это деморализует армию и лишь ведет к росту потерь. Цели при этом вполне праведные, страна заинтересована в победе, тем более что дудаевско-масхадовский режим ни с какой точки зрения не имеет права на существование.

С другой стороны, апеллировать к сознательности и патриотизму наших журналистов, пожалуй, бесполезно, а если за приведение всех к единому мнению возьмется власть, то неизбежно получится "как всегда", что мы и наблюдаем ежедневно на телевизионных госканалах. Даже в Америке сегодня появляются определенные опасения за судьбу демократии, а уж у нас при наших традициях...

Поэтому противника надо продолжать давить силой оружия в самой Чечне, а кроме того, попробовать перенести войну на его территорию.

Мы ведь прекрасно знаем, где живут вожди "независимой Ичкерии", где находятся идеологические и финансовые центры, пункты вербовки наемников (это, кстати, не только Ближний и Средний Восток, но также СНГ и Европа). Необходимо создать ситуацию, когда все, что связано с "борьбой за свободу Чечни", может нести смерть в любом месте и в любое время. Обстановка для противника должна быть невыносимой как в Чечне, так и за ее пределами, тогда он будет сломан психологически, и его поражение станет только вопросом времени. В этом смысле смерть Яндарбиева в Катаре важнее гибели Гелаева в Дагестане. С моральной точки зрения хорошо и то, и другое, но одно дело - смерть в бою непосредственно на ТВД, другое - гибель в спокойной стране за тысячу километров от Чечни. Только акты возмездия за рубежом не должны сопровождаться провалами, иначе лучше их вообще не проводить.