Сейчас дивное время. Все распускается. Распускаются первые одуванчики, лютики и цветки мать-и-мачехи. Распускаются листки подорожника. С невероятной силой прут из земли какие-то побеги - и распускаются. Распускаются листья на деревьях. Скоро распустятся цветы на вишнях и яблонях.

Можно, конечно, сказать, что все расцветает. И люди весной как-то расцветают. И цветы. И мысли. И чувства.

Но с той же долей правоты можно заявить, что все вокруг распускается.

И растения. И птицы - например, вороны распустились настолько, что считают себя не воронами, а соловьями. Под утро галдят так оглушительно, так восторженно, будто ими овладело высокое поэтическое вдохновение. А воробьи! Воробьи устраивают звуковые пиршества в духе духовного композитора Оливье Мессиана.

И дворовые кошки распустились до невероятия. Носятся как угорелые, дерутся-милуются, орут дурными голосами.

И люди распускаются в своих мыслях и чувствах. Несомненно, такое весеннее распускание во многом связано с особенностями нашего климата.

Когда зима длится полгода, волей-неволей приходится держать в узде чувства и мысли. Или хотя бы пытаться это делать, потому что расхристанность на морозе, в слякоть, под снегом либо под ледяным дождиком неуместна. Можно замерзнуть. Вот и пытаемся в холодное время года спеленать себя, найти какую-то генеральную линию, личную или национальную идею.

А с наступлением весны мы, зная, что тепло - ненадолго, даем себе распуститься. Как лопушки, лютики и благоухающие цветы вишни. Чтобы через некоторое время, побыв в блаженной вегетативной распущенности, снова скукожиться в поисках истины и будущего.

Покуда же - строим непонятные, зачастую абсурдные мостики между очень далековатыми понятиями, полагая, что сможем по ним пересечь болото действительности. Вдруг на самом деле получится?

И мой пес Яшка тоже совершенно распустился. У него - вселенская восторженность. Он даже есть забывает. У него - пантеистическая любовь к мирозданию, выражающаяся в некоординированной беготне во время прогулок, маниакальному обнюхиванию всего, попадающегося под нос и безудержному стремлению окропить каждую кочку и каждое дерево. Конечно, для этой восторженности есть прозаическая причина, в окрестностях прогуливаются несколько течных сук, - но все равно, хвала Творцу, весенняя распущенность!

В субботу накануне Пасхи и 1 мая я с ним пошел в соседний парк. Погода - чудная. Солнце, зеленеет молодая травка. Много людей, много собак - впрочем, не все они столь блаженно распущенны, как Яшка. Некоторые ведут себя очень сдержанно, особенно те, что породисты. Наверно потому, что по большей части у них не русское, а всякое немецкое, английское, французское и прочее иностранное происхождение. А Яшка - московская потомственная дворняга, приблудившаяся ко мне в щенячьем возрасте возле станции метро. Вот и ведет себя, как положено россиянину. Распускается по весне.

Люди - кто прогуливает детей, кто собак, кто сам себя. Ходят по дорожкам или сидят на лавках. Пьют, несмотря на новые запреты, пиво в общественном месте. И разговаривают. Кто медленно, кто с рэперской проповеднической скоростью. Яшка меня тянет то туда, то сюда, и я слышу обрывки разговоров.

- Вот раньше куличи были в булочных - "Кекс весенний" назывались! Настоящие куличи, не то, что теперь торгуют. Они не наши, такие. А раньше куличи были! Рассыпчатые...

- Чего ж ты сама-то куличи не напекла?

- Не, я лучше в магазине куплю. Это невестка пускай стоит на кухне.

- А он мне говорит: "Самсунг" не будильник

- Не, по-моему, Ленка не врубается: надо помягче.

- Через гривну?

- А Ходорковского я бы орденом Ленина наградил: классный перец.

- Да ты пойми, если, например, весь пост не поститься, а последнюю неделю - да, то и ладно.

- Ну, как-то это нечестно.

- А мой Саша уже и палочками есть научился - в четыре годика, представляешь?

- Ну Путкин, чего Путкин? Путкин и есть Путкин, короче.

- Не скажи, Вован им еще ****ячит!

- Нет, не скажите, крестный ход - это когда вокруг ходят.

- А она, блин, спать не дает.

- По телевизору-то не видели, что арабы в церкви творят, ну, в Иерусалиме, в храме Гроба Господнего? И пляшут, и орут, и тряпками машут! Прямо фанаты...

- А что, молодцы, радуются!

- Он такой малюсенький-малюсенький...

- Ну, если семьсот, то, конечно, лучше.

- А семьсот пятьдесят еще лучше.

- А я спорю?

- А вдруг они придут, а там в кувокле уже горит?

- Ну, не знаю...

- Сперва надо немного ошпарить, а потом слить.

- Не, он супер!

- Что за жизнь, бля? Вот смотри, начали "Козла" делать, два месяца можно было пить, потом - моча. "Ловенбрау" - та же история. "Стелла" - опять... Козлы, бля, ни хрена делать не умеет!

- Ну, ты прямо жужелица какая-то!

- Тапинамбур-тапинамбур, а на кой он?

- А она Пушкина учить наизусть не хочет...

- Наверно, в Анталию опять...

- Не, отмажусь!

- Ну и что, вот например, Рашид - мусульманин, и что? Ну, свинину не ест, а мы с ним прошлым летом рыбачили душевно, отдохнули...

- Вот зараза, просто счастье!

- Машка, не нюхай!

- Знаете, у соседей замок заел. А у них попугай говорит очень хорошо.

И так далее. Невозможно наслушаться этого весеннего щебетания. И замечательно, что пес, таская меня на поводке, не дает услышать ничего, кроме бессмысленных обрывков бесед, которые, возможно, вполне важны и осмысленны. Потому что ценно именно бестолковое распускание слов и смыслов.

Но у Яшки уже язык через плечо, он притомился, вспомнил, что пора бы и домой.

А потом я поехал в, что называется, город - встретиться с приятелем. Мы, пользуясь тем, что дивная природа нас распустила, присели со "Стеллой" (ее пока пить еще все-таки можно) на Рождественском бульваре. Рядом сидела парочка - не иначе, из соседнего МАРХИ: у обоих большие черные папки, в которых, наверно, увражи насчет нашего будущего урбанизма.

И я услышал разговор.

- Нет, ну ты же мне говорила, что Иерусалим безнадежный город. Архитекторы - дебилы, с бабками - никуда, вокруг еще ходят археологи, а евреи вообще нуль.

- Ну... Я там школу кончила.

- А кошер? Там же строить ничего нельзя, сплошные развалины?

- Слушай, вот сегодня у православных праздник. В Гробе Господнем православные опять дождались огня. Да? Фокус? Вот так строить надо.

- Ты про что?

- Про то, блин. В чудеса веришь?

- Ты съехала?

- А я - да! Тебя что, интересует, если они там занимаются пиротехникой? Меня - нет. Чудо - и чудо. И все. Вот так и надо города строить.

- Ну и что, Иерусалим умный город?

- Так себе.

И девушка чудесно, распущенно улыбнулась, подхватила папку с увражами и пошла в сторону Пушки. Эта - выпалит. Построит если не Храм Соломонов, то что-нибудь достаточно интересное.

А я отправился дальше, на "Арт-Стрелку", где вечером Страстной субботы открывались новые выставки. "Арт-Стрелка", если кто не знает, - занимательное место.

Когда построили пешеходный мост от храма Христа Спасителя, было неясно, куда он ведет. Вроде как никуда. На задворки "Красного Октября", он же "Эйнемъ". И что там делать? А потом хозяева шоколадной фабрики решили отдать свои гаражи для устройства там центра современного искусства. И стало понятно, куда и откуда ведет мост. Из зоны повышенной православности в зону православности довольно пониженной. Или наоборот - в зависимости от того, с какого конца моста начинать.

В больших гаражах угнездилось несколько галерей. В них можно увидеть всякие актуальные штуки. Из прилегающего двора прекрасно виден ХХС, загораживающий половину неба.

А с моста открываются превосходные виды на Москву.

Вот я и пошел в сторону моста, но мне вдруг позвонила приятельница, которая тоже шла на "Арт-Стрелку" и сказала, что к мосту идти не надо, потому что его перекрыли в честь Пасхи. И добираться надо окольным путем, мимо Дома на набережной.

То есть коммуникация между повышенной и пониженной православностью вроде бы оказывалась прерванной. Приняв ко вниманию рекомендацию приятельницы, я доехал до метро "Полянка" и пошел себе в сторону Москвы-реки, а по дороге видел много милиционеров, гревшихся на вечернем солнышке.

Прошел мимо мрачности Дома на набережной и прелестных палат дьяка Аверкиева, дошел до гаражей и увидел, что мост вовсе и не перекрыт.

По нему от ХХС идут в сторону современного искусства довольно многочисленные стайки. В обратную сторону почему-то не шел никто.

И я задумался: все-таки зачем нужен этот мост, кроме того, чтобы с него смотреть на Москву? Есть ли какая-то связь между современным искусством и православием, или она практически невозможна? Что они могут дать друг другу?

То, что показывают на "Арт-Стрелке", бурного восторга по большей части у меня не вызывает. Но в этом совершенно нет трагедии: искусство всегда и везде на 90% низкого качества, что современное, что не современное. И важно не вообще искусство, но те редкие счастливые удачи, которые в нем иногда обнаруживаются.

Уродство ХХС, построенного плохим архитектором Тоном, заново построенного еще худшими современными архитекторами и облепленного нелепыми пластмассовыми скульптурами Церетели, тоже не должно ужасать. Как в случае с искусством, в архитектуре дурных построек заведомо больше, чем шедевров. Хотя, конечно, нашим современным художникам по части дурости все же тягаться с Церетели трудно.

Но коммуникации между православием и современным искусством, несмотря на то, что мост есть, - почти не имеется. Вернее, по мосту можно ходить от такого современного искусства, какое у нас есть, к такому государственному православию, какое показывают по телевизору.

Так возможно, она и не нужна?

А я в Страстную Субботу на "Арт-Стрелку" отправился не столько смотреть на искусство, а просто потому, что была отличная погода и хотелось встретиться с друзьями. А еще мне было интересно: что за люди там соберутся перед Пасхальной службой? Ведь по идее православным людям, даже если они современные художники, не след ходить на светские мероприятия, выпивать и закусывать в такой вечер?

Кто-то из тех, кого я знаю как православных, отсутствовал, кто-то - был и собирался позднее идти в церковь. Впрочем, не было многих, кто, как я знаю, себя православными отнюдь не считает. Так что никакой связи между православием и современным искусством снова нет. Или есть, вовсе загадочная?

Люди собрались разные. Молодые и пожилые. Заядлые тусовщики и серьезные искусствоведы. Бедные и богатые. Один даже приехал на новехоньком спортивном Bentley GT, а вслед за ним - еще один на черном Porsche с джипом охраны. Вот какие у нас бывают любители современного искусства. Им, полагаю, надо бы деньги пускать по мосту в обе стороны. Хотя бы из соображений, что не надо держать яйца в одной корзине судьбы.

Ходили по гаражам и двору. Болтали, как воробьи. Пообщался со старым другом художником Сергеем Шутовым, не особенно православным, - у него на "Арт-Стрелке" открывалась выставка. Он мне сказал, что искусством вообще заниматься не надо, поскольку это размножение ненужных сущностей. Ишь, буддист! Потом поделился с Левой Рубинштейном и Семеном Файбисовичем новостью о том, как Церетели подарил президенту Израиля памятник жертвам Холокоста - замученных голых евреев вроде тех, что уже были на Поклонной горе. Президент подарок принял, но был обескуражен: евреи оказались необрезанными. Дальше один знакомый рассказал мне, как служил персональным психотерапевтом у какого-то нашего олигарха и жил у него в комнате для прислуги на вилле в Кап-Ферра. А фотограф Женя Нестеров мне сказал, что надо поехать в журнал Seasons и получить там гонорар за статью про путешествие в Венесуэлу, где я никогда не бывал и куда вряд ли когда-нибудь попаду.

Воробьиные, вороньи весенние разговоры.

И тут, часов в полвосьмого, мост таки перекрыли. Со стороны современного искусства его охранял изумительный милиционер неведомого мне чина - я плохо разбираюсь в милицейских знаках различия. На погонах у него были широкие продольные лычки. Но дело не в его чине, а в его виде. Я сперва подумал, что это ряженый милиционер вроде ряженых казаков, которые любят собираться у ХХС. Он выглядел совершенно как городовой из книжки Гиляровского.

Огромное пузо. Пунцовая щекастая физиономия. Маленькие заплывшие глазки. Огромные черные усы. Только шашки не хватало.

Но он, скорее всего, был настоящий мент: из кармана кителя у него торчала рация, из нее, когда я шел мимо, прозудело: "Николаич, за мостом как?"

Городовой Николаич почему-то вопрос проигнорировал. А я пошел обратно, в сторону метро "Полянка". Приехал домой, красил с женой яйца. Потом смотрел по телевизору пасхальный эфир, изумился распусканию лазерных картинок по фасаду ХХС, в очередной раз услышал патриарший обкомовский доклад: "... и лично Владимира Владимировича", обрадовался заявлению популярного телесвященника Кураева: "Христианский Бог - джентльмен. Он не входит без стука".

Банально, но совершенно справедливо и симпатично, хотя отдает самонадеянностью. Откуда о. Кураеву знать, захочет Бог стучаться в дверь, когда Он к кому-то захочет войти, или ее высадит, как федералы в Чечне? Он на то и всемогущ, чтобы делать, что заблагорассудится.

А с утра снова полифонически бешенствовали воробьи. Я же пошел на рынок за продуктами и купил спаржу. Задорого. Перуанскую. Зачем купил? Прежде всего, потому что вкусно, хоть и цена катастрофическая. Почему перуанскую, когда в апреле по всей Европе спаржа неудержимо прет из почвы? Потому что милейшая азербайджанская продавщица мне сообщила, что спаржа - из Грузии, свежайшая. Она на самом деле не была вялой, про грузинские аспарагусы я до сих пор ничего не слышал, а на пучке неопровержимо значилось "Peru". Это надо же, не золото инков, не кокаин, а спаржу импортировать из Перу.

Впрочем, продавцам овощей - виднее. А при чем здесь спаржа, мосты, современное искусство и православие? Распускается, говорю же. Ягодки - впереди.