Что такое борода? Ощущение или предмет? Вроде предмет. Бороду можно потрогать, за нее можно дернуть, ее можно исподтишка подпалить, и распространится неприятный горелый запах. То есть борода, безусловно, есть также ощущение. Иначе говоря, она действительность, данная в ощущении: нельзя же рассуждать о бороде, полностью отринув ее физические характеристики? Вернее, можно. Но тогда это уже будет не борода, а ее гностический прообраз, о чем я пока рассуждать не готов. Меня борода все же интересует с марксистской, постгегельянской стороны. Иначе говоря, в бороде меня занимает отчасти и ее социальное бытование.

Я бороду не ношу уже лет двадцать пять, но помню, насколько экзистенциально важным ощущением было поглаживание себя по бороде. Однако тогда борода была не только моим личным делом. Она, естественно, несла и некий общественный mеssаge. Что я, мол, не совсем такой, как большинство советских сограждан.

Бородатость и безбородость имеют важное значение в разных культурах, в разных странах. Широко известно, что, пока древние римляне избавлялись от растительности на лицах, Рим был силен. Когда они переняли ношение бород у варваров (что, собственно, и значит "бородатые") и у эллинов, Рим начал слабеть, последовал его упадок, а затем и падение.

В России ношение или неношение бороды, как мы все знаем, оказалось при Петре не менее провиденциальным. Благодаря усилиям этого великого реформатора высший класс оказался насильственно визуально европеизирован, все же прочее население мужского пола, помимо армяков и свиток, сохранило бороды. Общество оказалось рассеченным надвое.

Или вспомним величайшего нашего поэта, Александра Пушкина, его чудесные бакенбарды. Это ведь почти борода, только пробритая на подбородке. Несомненно, растительность на лице Пушкина имела амбивалентное значение. С одной стороны, она указывала на близость поэта к бородатому русскому народу, с другой - символизировала его причастность к аристократическому западному романтизму, к персональной стилистике Джорджа Гордона Байрона или Уго Фосколо. Следует иметь в виду и то, что Николай I к бородам относился крайне негативно, и экзотическая растительность на физиономии камер-юнкера Пушкина была почти за гранью допустимого фрондерства.

В более позднее время великие россияне, сыгравшие огромную роль в развитии культуры и науки России, начали обрастать бородами, свисавшими иногда до пояса. Посмотрите на изумительные бороды Толстого, Достоевского, Лескова, Фета, Крамского, Мусоргского, Стасова, Кропоткина, Менделеева, позже - Циолковского. Просто так такое отрастить невозможно. Это значит многое. Тютчев, правда, бороду не носил, но он и оказался отчасти белой вороной в русской поэзии.

В дальнейшем бороды начали укорачиваться и минимизироваться. Первые большевики, намекая зачем-то на свою связь со старорежимной интеллигенцией, почти поголовно носили маленькие бородки и усы, какие были приняты среди учителей, врачей, инженеров и адвокатов. Но уже через лет десять после захвата ими власти облик коммунистической верхушки радикально изменился. Практически все они оказались бритыми, сохраняя иногда усы. Бороды продолжала носить только часть большевистской номенклатуры, именно та, что потом оказалась репрессированной.

А вот усы, что интересно, до сих пор в ходу, правда, не в высших эшелонах власти. Не исключено, что это можно интерпретировать как неизжитость у нас сталинизма.

Но среди творческой интеллигенции бороды, да и усы почти исчезли. Вспомним: все великие русские писатели и поэты первой половины ХХ века были бритыми - и Бунин, и Набоков, и Платонов, и Блок, и Хлебников (клочковатой бородой он обрастал только во время своих нищих странствий), и Маяковский, и Мандельштам, и Пастернак, и Булгаков. С чем это связано - сказать нелегко. Бунин в начале века в России носил бородку, в эмиграции - побрился. Отряс таким образом прах со своих ног? Не хотел быть похожим на своих бородатых и нудных коллег по изгнанию вроде Шмелева и Алданова? Набоков бороду не носил никогда, скорее всего по причине приверженности спортивному стилю и желания резко отличаться от нелюбимых им старших представителей русской литературы в эмиграции, а также от ненавистных ему "гипсовых кубов" типа Тагора и Томаса Манна, бороду то носившего, то брившего. Что касается писателей и поэтов, оставшихся в России, дело, возможно, в желании выглядеть современно, не как дореволюционные интеллигенты, но прежде всего, наверно, в социальной мимикрии, в стремлении не бросаться в глаза.

После войны наши политики - сплошь, за редкими исключениями, бритые, и это положение сохраняется до сих пор. При Хрущеве был некий Булганин с маленькой бородкой, но это была фигура периферийная и декоративная - он три года, с 1955-го до 1958-й, являлся председателем ничего не решавшего Верховного Совета, а потом канул в забвение.

Представители нынешней власти также, как мы видим, без бороды, причем поголовно имеют облик музилевского "человека без свойств". Возможно, это связано с тем, что очень многие из них - выходцы из спецслужб, а в этой профессии не рекомендуется иметь какие-либо запоминающиеся черты: бороду легче приклеить в случае чего, чем сбрить. Среди верхушки сегодняшней российской власти всего два человека, носящих на лице нечто вроде бороды. Это Миронов, председатель Совета Федерации, с его примодненной пятидневной щетиной, и министр Греф с кокетливой бородкой. Эта бородка, вообще-то, может вызывать сомнения: как можно доверять человеку, отвечающему за экономику России, если он зачем-то себя украшает на манер завсегдатая ночных клубов или персонажа сериала про продвинутых бандюганов? Можно предположить, что эту бородку ему позволяется носить именно как указание на его неполное соответствие смыслу нынешней власти. То есть он как бы современный Булганин.

Это про отношение к бородастости тех, кто нами сегодня управляет. Но как обстоит дело с людьми, которых видишь не по телевизору, а в городской толпе? У нас, в отличие, например, от Ирана, бородатых сравнительно немного, но они заметны, они - знаковое явление.

А я - страдаю распространенным синдромом, когда индивидуум, чтобы скрасить существование, что-то считает. Ворон, трещины на асфальте, облака в небе. Я стал считать бороды, поначалу не представляя меру социологической и попросту мировоззренческой ценности этой калькуляции.

Началось так. Я проживаю рядом с метро "Тимирязевская", которая залегает глубже прочих станций московской "трубы". Эскалатор - почти бесконечный. Надо чем-то себя занять, подсчет бородатых помогает. Выбираясь из "трубы", я часто оказываюсь на "Чеховской". Там тоже скучно, но тоска эскалатора прерывается тем, что подъем расчленен на три марша.

На эскалаторах "Тимирязевской" и "Чеховской" я обнаружил закономерность. В первом случае бородатых оказывается от 2 до 7, вне зависимости от дня недели или времени. Во втором разброс - от 6 до 21. Не надо быть социологом, чтобы понять: это весьма интересный общественный факт.

Тем более, что бороды разные.

Здесь необходимо вернуться в прошлое, лет на тридцать назад. Каковы были бородачи тогда? Священников было видно редко. Случайно можно было узреть ветхого днями интеллигента с чеховской бородкой. Основным бородатым контингентом были "геологи" (технари с хемингуэевскими бородами без усов, ныне ассоциирующимися с ваххабитскими), лица свободных профессий (диссидентствующие поэты, художники и музыканты с бородами разных фасонов, но обычно невозделанными) и хиппи (с кое-как растущей растительностью под носом и на прочих частях лица).

Ныне все разнообразнее. Есть бомжеватые личности, обросшие бородами потому, что бриться негде. Есть пожилые комсомольцы и сотрудники спецслужб, не устроившиеся в политическом и финансовом истеблишменте, но реализовавшие юношескую мечту отрастить бороду. Есть постаревшие битники и хиппи былых времен - у кого борода разметалась по груди, а кто заплел в косичку и, как Борис Гребенщиков, ее лелеет на манер Великого Учителя из гонконгского боевика. Иногда на эскалаторе возникает настоящий ваххабит с бритым подносьем и с толстой бородой, а за ним - жертва перестройки, инженер в пластмассовых очках бабочкой, с неряшливыми клочьями на лице. И батюшки - теперь они не редкость. И те, кому просто бриться лень - других дел много. И, разумеется, модные юноши с фигурными бородками с усами и без оных, а также благоухающие дорогим парфюмом пузатенькие господа с заботливо культивированной пятидневной щетиной.

Ращение бороды в современной России принимает очень разнообразные формы. У одних (например, некоторых публицистов и культурологов державного направления) борода смахивает на ту, что была у дядьки Черномора, ее пора заправлять в карманы штанов. Другие, лет десять назад ходившие с вполне достойными бородами, теперь их при помощи машинки стесывают почти под корень, так что непонятно, бородачи ли они. Иные кокетливо подчеркивают абрис аккуратненьких бородок, заботливо брея щеки и кадык.

Так недаром же у нас демократия, плюрализм мнений и свободный рынок, который предлагает множество устройств и услуг для поддержания и искоренения бороды.

Но вернусь к калькуляции.

Еще весной я сделал четыре контрольных подсчета. Потом повторил их несколько раз, и ничего не изменилось. За исключением, естественно, одежды: наступило лето.

Итак, вниз-вверх, вверх-вниз, на "Тимирязевской" и на "Чеховской".

На "Тимирязевской" по пути вниз я увидел четверых бородатых. # 1: парень в оранжевой куртке, с серьгой в ухе, с бородкой на подбородке, похожей на клочок мха. # 2: очки-бабочки, седая нечесаная борода, в руках - газета. # 3: подбритые щеки, как у Шендеровича в былые времена, одет в замшевую палевую куртку. # 4: сильно небритый кавказец, но можно ли его отнести к бородатым?

"Чеховская", вверх. # 1: эспаньолка, белый длинный плащ, красный шарф. # 2: кожаная куртка-косуха, бритая голова, седая борода, как у Николы Угодника. # 3: ярко-зеленая куртка, оранжевые волосы, маленькая рыжая бородка. # 4: пухлый пузан вроде Бадри Партикацишвили, аккуратная щетина. # 5: батюшка лет тридцати в подряснике. # 6: кто-то похожий на Федора Бондарчука. # 7: очки-бабочки, седина, портфель.

"Чеховская", вниз. # 1: пожилой хиппи с длинной кустистой бородой. # 2: пожилой "геолог" с рыже-седой "хемингуэевкой" и в кожаной кепке. # 3: некто в казачьей фуражке с бородой, как у Николая II. # 4: юнец с длинными волосами конским хвостом и бородкой-хвостиком, как у Б.Г. # 5: господин в твидовом пиджаке, заботливо культивированная недельная щетина. # 6: патриархального вида дед с зеленоватой бородищей в плаще-болонье. # 7: мой друг арт-критик Андрей Ковалев, раньше носил бороду лопатой, теперь ее стрижет машинкой, помахали друг другу. # 8: юноша, яичного цвета ерш на голове, того же цвета узенькая бородка без усов. # 9: мужчина средних лет с седоватой большой бородой, как у художников 70-х. # 10: растаман с дредами и курчавостью на щеках и подбородке. # 11: кто-то похожий на Сергея Цигаля, с длинными усами и с короткой бородой.

"Тимирязевская, вверх. # 1: старенький священник с седой бородой в партикулярном платье. # 2: молодой человек интеллигентного вида с бородкой, как у Генриха Падвы. # 3: среднего возраста плотный мужчина с густой квадратной бородой, везет какую-то пластмассовую трубу.

Следовательно, москвичи, живущие на периферии города или что-то там делающие, менее склонны к ношению бород, чем обретающиеся в центре. Кроме того, фасоны бород (то есть мировоззрение их носителей) в центре разнообразнее, чем на окраине. Эта закономерность вполне естественна: на периферии проживает молчаливое большинство, для которого борода есть нежелательный отличительный признак; в центр стекаются представители всех категорий населения, в том числе носящего бороды. Те же результаты, я уверен, можно получить на эскалаторах метро всех мегаполисов мира, кроме, возможно, Тегерана. Впрочем, я не знаю, есть ли метро в Тегеране. Но, как бы то ни было, этот подсчет бород подтверждает отрадный факт: мы живем в плюралистическом городе, в сравнительно терпимом толерантном обществе. Потому что лет этак тридцать назад невозможно было бы увидеть на эскалаторе московского метро персонажа в казачьей фуражке, стилизованного под последнего русского царя, либо юнца с бороденкой, крашеной в цвет желтка или хной. Появись кто-нибудь в таком виде - его, скорее всего, тут же поволокли бы в кутузку.

А сейчас, хотя небритого гаранта Конституции и строителя вертикали власти вообразить трудно, - ходи с любой бородой, и ничего!