Первые киносезоны XXI столетия оказались странными. Снял новый фильм Ларс фон Триер - значит, год удачный и есть что обсуждать. Не снял - значит, подводим промежуточные итоги и ждем следующего прикупа. Ситуация дикая: в кинематографе не может быть одного-единственного культурного героя. Вы скажете: таких героев полно. А Тарантино! А Кустурица! А теперь еще Жене с Озоном! А Сокуров!!! (В этот момент в споре уместно для пущей эффективности использовать жест, именуемый распальцовкой.) А Тимур Бекмамбетов! (Тут интонацию, напротив, следует укоряюще понизить, окончательно пристыживая визави.) Большинство массовой публики про этих наших "культурных героев" (включая фамилию "Бекмамбетов") не знает вовсе - и ничего, живет, ловит кайф, а иногда даже покупает билеты по ценам 750 рэ (за один) - в VIP-зал "Формулы кино" в "Атриуме" и по 1000 рэ (за тот же один) - в "Романов-синема".

Тем не менее начиная с фильма "Рассекая волны", то есть, с учетом наступающего 2005-го, уже десять лет, киногода подразделяются на те, когда фон Триер успел выпустить новый фильм, и на те, когда не успел. В 2003 году он успел с "Догвиллем". В 2005-м, надеемся, успеет с его продолжением - "Мандерлаем". Учитывая, что обычный творческий шаг фон Триера - один фильм в два года, каждый второй год приводит кинообщественность в растерянность. Не от чего структурировать. Нет той печки, от которой необходимо танцевать. Может, ничего страшного? В конце концов, в кругах "Кайе дю синема" - журнала, замечательного тем, что число зрителей, слышавших его название, уменьшается от года к году в геометрической прогрессии, - вплоть до конца 90-х верили, что единственным авангардистом в кинематографе уже сорок лет остается Годар. Правда, печалились по поводу этого факта и как раз считали его одним из признаков непрекращающегося кризиса киноискусства.

По мне, лучше фон Триер, чем Годар. В отличие от Годара современного образца и Сокурова всех времен, он обладает таким качеством, как чувство юмора.

В любом случае киногод 2004-й действительно кажется проходным, без фильма, который привел в однозначный восторг безусловно всех (что, впрочем, тоже не признак чего бы то ни было - что в среде массовой, что в среде избранной публики). Два основных вида публики во многом примирил между собой главный кассовый хит всех времен "Властелин колец". Но мне странно слышать мнения (к примеру, вечно опрашиваемых - словно иных способов жить у них и нет - англичан), что лучший фильм 2004-го - "Возвращение короля". Проект в целом задумывался и снимался уже давно - и пора считать его частью прекрасной истории прошлого. Тем более что режиссер Питер Джексон давно мыслит не "Властелином", а ремейком "Кинг-Конга". Давайте оценивать 2004-й как год без "Властелина".

Как ни странно, мы обнаружим, что даже в этом году есть чему порадоваться. Есть и тенденции, которые стоит оценить. Тут, правда, я сделаю еще одно личное - но последнее из личных - замечание: я из тех редких критиков (типа Плахова, хоть он и категорически не любит Голливуд, Плаховой, Долина, Ростоцкого, Тыркина, Волобуева, Трофименкова, Абдуллаевой, Кувшиновой, Шепотинника, Медведева, Горелова, Рубановой или Кудрявцева, например, - всех перечислять не буду, тем более что не все из них друг друга обожают), которые искренне любят смотреть кино и не впадают в омерзение, едва только гаснет свет в зале. Я хвалю фильмы намного чаще, нежели ругаю. Такая вот моя личная беда.

Оттого и настойчивый поиск положительных тенденций.

Тенденция # 1. Важной частью кинематографа стали считаться агитки. В том, что Квентин Тарантино, будучи в 2004 году президентом каннского жюри, отдал победу "Фаренгейту 9/11" успешного, но при этом гадкого (как всякий профессиональный диссидент - то есть человек, как и его антигерои, делающий деньги на мерзостной политике) Майкла Мура, есть только доля политики. Тарантино не был бы тем, кто он есть, и оказался бы уродом хуже Мура, если бы свято верил, будто его главная задача на временном посту законодателя каннских мод - прогнуть, опустить etc президента Буша и вывести в дамки некоего кандидата от демократической партии США. Ничего подобного. Тарантино - истинный кинематографист. И он почувствовал главную потребность аудитории. Именно агитка, в отсутствие эстетических откровений, стала главным гвоздем киносезона: главной провокацией, главным скандалом, главным обсуждаемым хитом. Кино без скандала жить не может. Канн - тем более. Агитка сегодня встряхивает публику, вызывает у нее выброс адреналина. Муру по окончании его фильма устроили небывалую для Канна 25-минутную стоячую овацию не только потому, что в зале находились сплошь одни либералы (хотя конечно, западным кинематографистам в массе свойственны левое мышление, антибушизм и в какой-то мере антиамериканизм). Но и потому, что публика отвыкла от того, чтобы с экрана кого-то называли идиотом, - да еще и человека, который во многом определяет судьбы мира. Это кажется свежим. Скоро на наши экраны выйдет еще одна американская документальная агитка, на другую тему, но сделанная в муровском ключе Super Size Me (тут игра слов; у нас перевели как "Двойная порция", хотя таится и смысл "Вот как круто меня строят"), - фильм, направленный против фастфудов, прежде всего "макдональдсов", а также пепси-колы и прочего лимонада. Уверен, зрители во время просмотра этого фильма тоже будут аплодировать, хотя его автор в агитационном угаре временами несет такую муру, какая и Муру не снилась (типа: "Из коридора этой школы убрали автомат по продаже газировки. Дети в итоге стали менее агрессивными, стали лучше учиться..." Это называется: губит людей не пиво, губит людей вода).

Короче, наградив Мура, Тарантино принял истинно каннское решение - провокативное и актуальное. Другое дело, что все эти актуальные киноагитки напоминают советский театр перестроечного периода, когда стоило раздеть актера на сцене - и кинообщественность тут же объявляла это революционным прорывом в искусстве театра. Другое дело, что Мур вместе со своим "Фаренгейтом 9/11" резко сдулся, как только оказалось, что он не смог забодать Буша, и тот снова стал президентом США. Другое дело, наконец, что по разным конъюнктурным соображениям в Канне уже четвертый год подряд игнорируют самый талантливый фильм сезона (последовательно "Пианистку" Ханеке, "Человека без прошлого" Каурисмяки, "Догвилль" Ларса фон Триера, теперь "2046" Вонга Кар-вая, который Тарантино не понравился). И что Канн, таким образом, начал терять прежнюю репутацию - фестиваля, который умудрялся год за годом награждать самый актуальный фильм и, значит, вести реальную летопись киноискусства.

Тенденция # 2. Лидирующую роль в фестивальном мире и так называемом артхаусном прокате начинает играть кино из Юго-Восточной Азии.

Тарантино и его каннское президентство вообще сыграли в этом году важную роль: фактически именно Тарантино поставил диагноз - не будем говорить "сегодняшнему", выразимся по-канцелярски - текущему кинематографу (так точнее). Забудем о Муре. Даже если бы не было никакого "Фаренгейта", решения Тарантино как президента каннского жюри все равно оказались бы концептуальными.

В 2004-м мы наблюдали первое по-настоящему концептуальное распределение каннских призов с того момента 1999 года, когда Дэвид Кроненберг, будучи на месте Тарантино, при сверхсильной программе оставил без наград Линча, Китано, Джармуша и др., дал всего лишь приз за режиссуру Альмодовару за его, возможно, лучший фильм "Все о моей матери" и распределил все награды между "Розеттой", "Человечностью" и "Молохом" Сокурова. Обозначив таким образом, что все - еще недавно - модные арт-мэтры все-таки относятся к уходящему веку, а надо пооощрять кино ни на что не похожее - кино века будущего.

У Тарантино была другая логика. Он решил показать миру, что вся энергия, и весь драйв, и все новаторство находятся сейчас в кинематографе Юго-Восточной Азии. Он так или иначе наградил почти все включенные в конкурс картины из ориентальных стран (кроме, повторим, фильма "2046", вероятно, показавшегося ему космополитическим - уступкой европейским вкусам). Собственно, достаточно многие уже несколько лет разделяли позицию "учись у азиатов!", а любовь Тарантино к японскому и китайскому кино и вовсе общеизвестна, но, пожалуй, именно 2004 год был наиболее уместен для того, чтобы Тарантино объяснился наконец в своей любви (понятно, что частью этого объяснения стал и его фильм "Убить Билла"). Среди наиболее эффектных фильмов года действительно много азиатских - в том числе и не входивших в каннскую программу. Вспомним "Дом летающих кинжалов" Чжана Имоу (как и "2046", выйдет у нас в январе), сразу три фильма Кима Ки-дука "Весна, лето, осень, зима... и опять весна", "Самаритянка" и "Пустой дом" и, конечно, "Олдбой", который всего за полгода вырос в своем значении, кажется, раз в сто. Когда его показали в один из первых каннских дней, общее мнение тех, кто не сбежал по ходу просмотра, выражалось удивленной фразой: "А вы знаете, необычная картина! Может даже получить какой-то приз". Когда Тарантино отдал "Олдбою" второй по значению приз - Гран-при - и назвал его при этом чуть ли не лучшим фильмом последнего десятилетия, многие решили, что Остапа понесло. А теперь кажется: и впрямь лучшая картина года!

Тенденция # 3. В российском кино наконец наметилось что-то наподобие "новой волны" (которую наиболее пылкие энтузиасты пытались искусственно, но безуспешно вызвать еще в начале 90-х), а отечественное кинопроизводство (не только прокат и строительство кинотеатров) наконец становится подобием бизнеса.

Возникло немало достойных фильмов: "Русское", "Игры мотыльков", "Мой сводный брат Франкенштейн", "Водитель для Веры", "Свои", "Настройщик", "Богиня", "Ночной дозор", "Марс", "Долгое прощание", "Последний поезд", "Ночь светла", "Красное небо. Черный снег", "Шиза", "О любви", "72 метра", "Время жатвы", "Я люблю тебя", "Всадник по имени Смерть", "4", "Удаленный доступ" и даже и т. д. - компания солидная, как ни относись к каждой картине конкретно. Рано говорить о том, что мы превращаемся в серьезную европейскую кинодержаву (каких сейчас в континентальной Европе, строго говоря, всего три: Дания, Франция и Испания) и что нами страшно интересуются главные кинофестивали, но хорошо уже то, что это очень разные фильмы. Главными лицами в нашем кино (тоже наконец-то!) становятся продюсеры - что, впрочем, не мешает финансированию всякой дилетантской ерунды типа "Рецепта колдуньи" (псевдонародное кино) или "Повелителя эфира" (псевдоавторское). Для развития киноиндустрии, конечно же, хорошо то, что именно отечественный фильм "Ночной дозор" (опять-таки: как конкретно к нему ни относись) установил новый рекорд ньюроспроката: больше $16 млн.

А поскольку, как считают кинофинансисты, в Москве и Питере уже переизбыток кинотеатров, залы поневоле начнут искать новые коммерческие ниши - таким образом появится долгожданная ниша и для альтернативного, артхаусного проката. Полагаю, возникнут целые сети артхаусных кинотеатров, какие есть во всех уважающих себя культурных центрах - что в Париже, что в Торонто (где, в частности, и сейчас ежедневно можно посмотреть, к примеру, "Возвращение" Звягинцева). Вообще должен заметить, что кинобизнес и киноискусство развиваются у нас постепенно, логично и правильно - гораздо правильнее, чем, например, театральный бизнес и театральное искусство, где куда больше тараканов.

Тенденция # 4 (тоже касающаяся нас). Силу кинематографа осознало и государство - впервые с доперестроечных времен. Появился частный коммерческий антитеррористический боевик "Личный номер", который производит впечатление сделанного не без одобрения силовых структур. Самолеты "Су-27", "Вымпел" личным составом - что и кто только в съемках ни участвовал. Первый случай в кино, когда именно наш чувак, а не Брюс Уиллис, спасает мир. Представляете, на каком уровне и кто давал разрешение на то, чтобы официознейшая дикторша Екатерина Андреева озвучила с телеэкрана с логотипом Первого канала (показанным в уголке кадра) реакцию президента России на захват террористами одного из московских цирков (намек на "Норд-Ост")? Кто-то скажет, что это сомнительный плюс для киногода. Того гляди, оценив идеологическую мощь кино как СМИП (это был советский термин: средства массовой информации и пропаганды), государство вновь введет там цензуру. Но понадеемся, что государство у нас развитое и учтет опыт Голливуда. Он ведь, как православная церковь, законодательно отделен от государства (что не мешает отчетливо видеть в отдельных голливудских картинах "длинные руки", например, Пентагона). Однако американское государство, веря в исключительность Голливуда как СМИП, не действует ему на нервы, не запрещает выставлять американского президента в отдельных фильмах как кретина, а то и преступника. И не помешало триумфальной демонстрации в Канне, а потом и выходу в штатовский прокат все того же антибушевского "Фаренгейта 9/11". Что ни говорите, а кино может нормально развиваться только в государстве неидиотов.

Тенденция # 5. Голливудским кинематографом начинают править новые технологии, которые, возможно, в самое ближайшее время основательно изменят его суть. Имеются в виду фильмы "Небесный капитан и мир будущего" и прежде всего "Полярный экспресс". Но тут мы повторяться не будем - см. нашу предыдущую колонку "Мультяшный капитан и локаут будущего", а также тот отклик на нее, где сказано, что многие наши пророчестава уже были высказаны еще в середине 90-х неким американским фантастом.

Тенденция # 6. Параллельно и словно бы в ответ в рамках Голливуда начинают развиваться альтернативные творческие тенденции, особенно заметные на примере фильма (по очередному сценарию модного маргинала Чарли Кауфмана) "Вечное сияние чистого разума" (в прокате шел под названием "Вечное сияние страсти").

Раньше мы знали, что есть Голливуд, в котором в 70-е Спилберг с Лукасом, как позитивно к ним ни относись, совершили индустриальную контрреволюцию, превратив производство фильмов в большое, многоприбыльное, конвейерное дело, - и есть не то чтобы противостоящий ему в Америке, но не желающий иметь с ним ничего общего авторский, так называемый независимый кинематограф (Джармуш и др.) Теперь же внутри самого Голливуда возникло стремление делать нечто не подпадающее под понятие "товар". Речь не только о Кауфмане, но и, например, режиссере Майке Фиггисе - см. "Таймкод" и "Отель". Особенностью таких фильмов становится не художественность (мало ли в Голливуде артистичных картин? См. хоть "Трудности перевода"), а именно упомянутая маргинальность, то есть наплевательство на зрителя как такового (что, однако, привлекает своих особых зрителей).

В фильмах по сценарию Кауфмана всякий раз снимаются большие звезды (так, в "Признаниях опасного человека", снятых Джорджем Клуни, сыграли сам Клуни, Джулия Робертс, Сэм Рокуэлл, Дрю Берримор и др., в "Вечном сиянии чистого разума" - Джим Керри, Кейт Уинслет, Кирстен Данст, Элайджа Вуд, резко идущий в гору Марк Руффало и авторитетнейший Том Уилкинсон). В маргинальных фильмах Фиггиса - тоже сплошные созвездия. Это говорит о том, что антиконвейерная тенденция по душе голливудцам, и что, лежа на верандах своих миллионщицких вилл, они видят себя Артистами с большой буквы.

Уже одно это означает, что в кино сейчас не так все плохо.