Русский Журнал / Колонки / Реакция
www.russ.ru/columns/reaction/20040217.html

Властелин кольца
Егор Холмогоров

Дата публикации:  17 Февраля 2004

Есть что-то роковое в том, что моменты соприкосновения Путина с военным могуществом подозрительным образом совпадают с очередными громкими и депрессогенными катастрофами. Несколько лет назад - "Курск", теперь, в разгар учений, в ходе которых Путин впервые выступает как главнокомандующий армии, условно ведущей условную мировую войну, плавает на подлодках, запускает ракеты и делает другие столь же полезные вещи, вся страна занята не этими его звучными деяниями, а подсчетом жертв "столичного строительного бума". В этом есть что-то горькое и роковое, но с трудом поддающееся символическому истолкованию.

Возможно и так понять - трагедия в Москве скрывает, плотно укутывает от постороннего взора суть свершающегося в России политико-психологического переворота. В конечном счете - "когнитивная тень" не раз и не два была прибежищем России в сложных обстоятельствах - усиление России неизменно скрывалось под личиной слабости, образующийся порядок извне воспринимался как длящийся хаос, а продвижение вперед - как ребячество "потемкинских деревень". Возможно, нечто подобное происходит и на сей раз.

Речь, конечно, не о формально технической стороне дела: плаванье на подлодке, запуски ракет, отработка полетов, переброски войск - все это современная Россия может себе позволить в несравнимо меньшем масштабе, нежели Советская Империя. "Самыми масштабными учениями с 1982 года" вряд ли кого-нибудь удастся впечатлить - со стороны ехидных недоброжелателей все равно раздадутся голоса, высмеивающие жалкие потуги изобразить военную мощь с помощью ржавой подводной лодки, двух ржавых самолетов, умирающих от пневмонии солдат и т.п. Пиаровский эффект от проходящих учений будет не так силен - и потому даже хорошо, что он оказался еще сильнее смазан московской трагедией. Тем больший повод сосредоточиться на главном.

Главное же не в том, чтобы продемонстрировать внешнему миру и самим себе военную мощь России. Главное в том, чтобы осознать эту мощь как нечто реальное, как нечто, что находится в руках у власти и создает власть. Главное - в осознании Путиным пределов, точнее - практической беспредельности этой мощи. Смел и интересен прежде всего сам замысел учений, в котором фактически разыгрывается, пусть и со всеми приличествующими оговорками, сценарий третьей мировой войны с боевым применением стратегического ядерного оружия.

Право отдать приказ о применении такого оружия - это власть, безграничная власть над судьбами мира, и кольцо всевластья (одно из двух или трех) по-прежнему находится в руках верховного правителя России. Однако сила и действенность этого кольца до сих пор не осознавались. Никто не верил в то, что руководители "демократической России" могут реально применить ядерное оружие против противника, особенно если этим противником окажется Запад. Более того, внутри страны присутствовала уверенность, что если дойдет до "такого", то "эти все сдадут". Любые разговоры Ельцина на тему ядерного оружия воспринимались как "пьяные выходки русского медведя", а редкие упоминания Путина или Сергея Иванова проводились по штату дипломатическому, а не военному.

Между тем ядерное оружие - это оружие политическое. Оно является оружием не само по себе, а только вместе с политической волей, политической решимостью его применить. В отрыве от этой политической решимости оно либо перестает быть оружием вовсе, превращаясь в груду радиоактивного металла, либо становится "кошмаром политиков", "оружием террора", находящейся вне политического контроля "бомбой самой по себе" - обычно - в рюкзаке у виртуальных злоумышленников. В качестве политического оружия ядерное оружие - знак полного национального суверенитета страны, имеющего глобальное измерение. Обладание СЯС и готовность их применить означают, что ценность суверенитета одной страны равна ценности существования человечества. Ядерное оружие верифицирует политическое уравнение: "Рим (то есть Москва, Вашингтон, Пекин...) есть Мир".

"Есть вещи поважнее мира" - этой рейгановской фразой была выиграна холодная война. Выиграна лишь потому, что в официальной идеологии советского политического руководства вещей поважнее мира не было. Еще в начале 1960-х годов Советский Союз провозгласил отсроченную капитуляцию, когда в споре с Мао Цзэдуном Хрущев объявил, что победа стран социалистического лагеря в ядерной войне не стоит жизни западного пролетариата. Потом это отлилось в чеканную позднесоветскую формулу "победителей в ядерной войне быть не может", а затем трансформировалось и в горбачевское новое мышление, для которого сравнительная ценность "Рима" и "Мира" стала несоизмеримой - и на весах безусловно перевесила чаша последнего...

Интересно, что для советского военного мышления было не так: в ходе стратегических учений 1980-х годов - предшественников нынешних - разыгрывались смелые сценарии победы любой ценой. По свидетельствам участников, в тогдашних битвах на картах сносились с лица земли Москва и Вашингтон, уходила под воду Калифорния, погружалась в пучину небытия Африка, над которой сшибались друг с другом противоракетные системы двух стран, вслед за ней уходили Индия и Китай - только потому, что в противном случае после войны они со своими сотнями миллионов населения оставались гегемонами планеты, русские танки раскатывали Европу и Ближний Восток... Ноевым ковчегом оставалась Западная Сибирь, в которой сохранялось достаточное население и промышленный потенциал для советской гегемонии в "послевоенном" мире. Все это было актуально в горизонте военного планирования, но не для политической воли - она уже давно сдалась.

Мы могли сколько угодно заклинать себя в 1990-е словами о ядерном оружии как гарантии нашего суверенитета, но все равно все знали, что в рамках сделанного за страну "стратегического выбора" мы обречены на капитуляцию. Ценность России и Человечества была несоизмерима. Всегда и все просчитывающий Голливуд и тут уже изобразил "возможное будущее". В "Цене страха" с Беном Аффлеком, фильме по роману Тома Клэнси, уже после уничтожения ядерным взрывом (устроенным террористами) американского города, уже после налета советских ВВС на американский флот и ответного налета на базу советских ВВС, уже когда начат отсчет старта ракет, российский и американский президенты, по инициативе мужественного и гуманного американца, договариваются "во имя будущего человечества" остановить это безумие. И останавливают. Остается спуститься с голливудских небес на грешную землю и представить себе "реальную" ситуацию - из американской шахты вырывается ядерная ракета (случайно ли, нет, - кто знает) и летит на русский город, или военную базу, или на АЭС - какая, в общем-то, разница... Благородный американский президент звонит президенту России и сообщает, что ничего поделать нельзя, и просит не наносить ответного удара, не губить жизни ни в чем не повинных людей. Ответ не менее гуманного и ответственного перед человечеством российского президента предсказуем. И здесь ценность "Рима" и "Мира" окажется несоизмеримой, а стало быть - и уничтожающей идею ядерного оружия.

И вот сейчас, в Северном море, и в целом в ходе этих учений Путин впервые должен всерьез и перед всем миром разыграть ситуацию, в которой уравнение "Рим и Мир" решается иначе и есть вещи, которые поважнее мира. Если это испытание, эта запоздалая публичная властная инициация пройдет успешно, то Россия де-факто возвратит себе значительную частью утраченного суверенитета и во внутренних, и в глобальных вопросах. Можно сколько угодно потом говорить о стратегическом партнерстве с Америкой и интеграции в Европу, но однажды осознанная реальная власть их уничтожить обернется реальной психологической независимостью. Можно сколько угодно говорить о бесповоротно сделанном выборе в пользу свободы, но эти заклинания будут иметь совсем иной смысл, если прибавить в уме, что жизнь русских и жизнь обитателей островов свободы ценятся не в соотношении 1000:1.

Властитель, который, пусть даже в уме, запустил хотя бы одну ядерную ракету по Вашингтону, ощутит в своей руке кольцо всевластья. И это кольцо всевластья исподволь, иногда - против его вполне либеральных намерений, начнет перековывать его в суверена, в обладателя реальной мощи. Это кольцо сделало из общечеловеческих патриотов-якобинцев творцов национальной армии Франции, которая родит Наполеона и станет имперской армией. Это кольцо сделало из сторонников "упразднения государства" и всемирно-революционных фанатиков большевиков творцов "социализма в одной стране", решившего за 40 лет столько же национальных имперских задач России, сколько Империя решила за 200... Сможет ли она выковать из власти, которая наследует режиму либерально-хаотической революции, власть подлинно национальную и подлинно суверенную? Зависит, на самом деле, от ощущения безграничности этой власти. Чем больше ее размах, тем больше она "развращает", как кажется либеральному сознанию. "Абсолютная власть развращает абсолютно". Сегодня этой власти не хватает как раз этой "развращенности", не хватает ощущения абсолютности, не хватает внимания к призыву Константина Леонтьева "властвовать беззастенчиво".

Только власть, ощутившая в руках полноту суверенитета и сладость властвования (вместо сладости кражи), и сможет обратиться к укреплению основ этого властвования, к укреплению основы своего суверенитета, то есть государственной и национальной основы. И мало что может так способствовать этому вкусу власти, как ощущение права "решить" жизнь и смерть "Мира", если он покусится на "Рим".