Утратив вкус к беллетристике, давно читаю одни мемуары - чем незатейливее автор, тем лучше. Вот, выписал из машинописного текста, составленного ученым соседом, который, в отличие от всех прочих, не ограничился описанием дедовского дома, но присовокупил к нему аккуратно вычерченные планы этажей: "Чтобы обстановка в этом месте была спокойна, по просьбе Сергея Львовича в переулке был учрежден постоянный пост городового. Этот пост был, так сказать, частным, а содержание поста, вплоть до выплаты жалования городовому, вносил в жандармское управление". Несколько специфический строй фразы не препятствует тому, чтобы оценить свидетельство: частно-государственное предприятие есть у нас дело давнее, вполне укоренившееся.

Вот еще кусочек, относящийся к 70-м годам уже позапрошлого столетия, из мемуаров одного из первых российских этнографов Веры Николаевны Харузиной: "... на флигеле, прямо против нашего дома, красовалась большая ярко-синяя с ярко-красным вывеска распивочного заведения, и дверь его то и дело хлопала, впуская и выпуская людей, зачастую самого предосудительного вида. А по воскресеньям, когда продажа питей была запрещена, неизменно повторялось одно и то же... Вход был прегражден. Для большей, казалось, верности на крыльце стоял сиделец лицом к улице, заложив руки за спину и придерживая ими створки деревянной двери, с равнодушным как будто видом поглядывая то туда, то сюда. Но вот к нему подходил субъект весьма проблематичного вида... Часто можно было видеть, что охранитель двери со ступенек своего крыльца беседует с блюстителем порядка, городовым, стоящим на мостовой и смотрящим за соблюдением праздничного отдыха, - и вдруг городовой с такой же легкостью, как и прочие, протискивался за спиной сидельца в гостеприимно для него приоткрытые двери..."

На этом историческом фоне как-то странно было бы изумляться систематичности возгорания военных складов или мелкооптовой торговли оружием, чем регулярно озабочены многочисленные в них сидельцы.

Некоторые из моих друзей впали едва ли не в панику в связи с принятием подряд закона о местном самоуправлении и целых двух кодексов - жилищного и градостроительного. Напрасно. Будь все эти законодательные акты дееспособны, я бы испытал сходный ужас. Однако не вижу особых оснований для волнения. Достаточно, к примеру, прочесть разъяснения авторов градостроительного кодекса в ответ на недоуменные вопросы вполне дельных профессионалов из Петербурга, чтобы понять: и эти профессионалы, и тем более не столь профессиональные чиновники будут поступать так же, как поступали до сих пор, отложив кодекс в дальний ящик. Разумеется, некоторая нервотрепка неизбежна, так как время от времени, когда это будет выгодно носителю силы, мудреные параграфы кодекса будут извлекать на свет, но в большинстве случаев носители сил договорятся и так - по обычаю. Примерно так будет обстоять дело и с жилищным кодексом, который - по обычаю - суды будут трактовать, как им заблагорассудится. Опять-таки время от времени особо упорные стороны конфликта будут добиваться иной трактовки в судах высшей инстанции, но общей картины это изменить не сможет. Тем более так будет и с законом об основах МСУ: неглупые соотечественники всегда найдут объяснения, почему именно они не могли вполне исполнить требования закона к муниципии, поскольку функционирование оной муниципии и так производится сообразно с местным обычаем, а муниципалы лишь умело делают вид, что все существование обывателей зависит от бюджетных субсидий. Продолжая традицию, процитирую весьма толкового советника шведского короля Густава II Адольфа.

В разгар Тридцатилетней войны Аксель Оксенстьерна задумчиво пробормотал: An nescis, mi fili, quantilla prudentia mundus regatur¹.

Сколько бы ни говорилось о правовом государстве, оно у нас еще не одно поколение останется государством доминации обычного права, согласно которому обыватель в столкновении с мощью казенной машины всегда прав - и в собственных глазах, и в глазах окружения, если только речь не о разбое, который среднерусским обычаем никогда не приветствовался.

...Сначала я столкнулся с этим сам, подготовляя схему для помощника. Затем решил испытать знакомых, обладающих несколько большими географическими познаниями, чем фонвизинский Митрофанушка. Результат тот же - при попытке нарисовать карту России по памяти рука довольно твердо двигает карандаш по северному контуру. Вот Кольский полуостров, за ним Белое море... береговая линия Таймыра, поворот на носу Чукотки... Все, что от Приморья и до границы с Казахстаном, рисуется правдоподобно, дальше начинаются трудности, но все же довели линию до Каспия, как-то совладали с Кавказским хребтом... Все, приехали. Дальше всех заклинивает - ни один из испытуемых не сумел верно провести на бумаге границу с Украиной. Попробуйте, убедитесь.

"Жили-были четыре маленьких кролика, и звали их Флопси, Мопси, Ватный Хвост и Питер". В последний день ушедшего года BBC сообщила, что сотрудник Британского музея Ричард Паркинсон и Джон Нанн, врач и любитель древностей, перевели "Сказки кролика Питера" на язык древних египтян. "Beatrix Potter's words sometimes do not readily fall into ancient Egyptian", - they wrote in the foreword.

(Для тех, кто подзабыл латынь - заголовок по-русски звучит: закон и обычай.

Annum novum faustum, felicem!

Примечания:

¹ Разве не знаешь, сын мой, как мало нужно разума, чтобы править миром.