Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Быков-quickly | Режим | Столпник | Не в фокусе | Идея фикс | Злые улицы | Всё ок | Понедельник | Всюду жизнь | Из Рима в Рим
/ Колонки / Злые улицы < Вы здесь
Средство гигиены
Дата публикации:  7 Декабря 2004

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Как говорить о человеке, в каких выражениях? Можно сделать вид, что нам известны его внутренние механизмы, что человек прозрачен. Подобного рода гордыню высмеивал еще Витгенштейн: "ИЗУМИСЬ же тому, что существует такая вещь, как наша языковая игра: признание в мотиве моего поступка". Но можно ведь показать человека, не реконструируя его психологических подвигов. Именно так поступил в отношении Шостаковича знаменитый Соломон Волков. В последнем номере газеты "Ex libris "НГ" я не без удовольствия прочитал: "Мариэтта Шагинян вспоминает, что он пришел к ним в квартиру, где стояла огромная устойчивая перегородка. Она - когда Шостакович вошел - безо всяких видимых причин упала". Только теперь композитор стал по-настоящему понятным, близким, живым. Отличное начало биографического фильма: вошел - упала. Волков рассказывает, что Шостакович увлекался хиромантией и, вероятно, оккультизмом, убедительно гадал по руке. Что у него было "сильнейшее биополе" и что в его присутствии "робел" даже Сталин!

Впрочем, дальше внимательный и трезвый Соломон Волков путается. Отмечая у Шостаковича "энергетический посыл" и "сильнейшее излучение", уточняет: "Хотя внешне (подчеркиваю - внешне) он был человеком чрезвычайно стеснительным, неуверенным и ненапористым". Вот этого я не понимаю: разве падение огромной устойчивой перегородки и трепет злокозненного тирана не есть сугубо внешние проявления композитора? И напротив, стеснительность с неуверенностью - разве не психологические химеры, не та самая языковая игра, достоверность которой проблематична? Здесь Волков безосновательно вчитывает в своего культурного героя интеллигентские стереотипы. Ведь из того, что Шостакович не хамил с порога, не бил собеседников по лицу, а иногда, положим по болезни, ходил бочком, вряд ли следуют так называемые стеснительность с неуверенностью. Посредством подобных языковых игр наши грамотные бессознательно выгораживают себе отдельную территорию, территорию цветущей психологической сложности. Они имеют в виду, что внутри "культурного", а тем более гениального человека ежесекундно осуществляются культурная же работа, накопление информации и смысловые скачки. Противоположную, демократичную точку зрения на человека иллюстрирует апокриф Шагинян. История с огромной перегородкой - здоровая рационализация спекулятивной интеллигентской мистики, недостоверного. Мы больше не увлекаемся баснями о сложном внутреннем мире художника, нам куда важнее это вот доказательное происшествие: вошел - упала. Теперь большой смысловой скачок происходит внутри нас, читателей или зрителей.

Голливуд так бы и снимал: рушатся стены, вращается центрифуга, срывается с Красной площади и несется по Тверской лошадь с командармом, падает кремлевская люстра, а в довершение всего Шостакович гадает Сталину по руке, неосторожно приговаривая того к патологической жестокости и тем самым изменяя ход мировой Истории. А что будет, если до композитора доберутся наши поборники духовности? Будет вот что: днем Шостакович притворяется, что популяризирует Глинку с Мусоргским, а ночью с диссидентским сладострастием упивается Шенбергом, Бердяевым и "Немецкой волной". Первый Шостакович - неосторожный, но решительный и сильный - воистину прекрасен, ему веришь. Второй Шостакович - скрытный, стеснительный невротик, паразитирующий на ненавистной ему советской власти - отвратителен.

Все больше стыдных депрессивных поделок о тоталитарном прошлом. Грамотные вчитывают свое знание во внутренний мир картонных персонажей былой эпохи и учиняют самосуд. Демонстрируют сытое превосходство, выпендриваются. А вот вам достойный фильм о жестоком социальном эксперименте, безличной бюрократической машине и нравственной победе так называемого простого человека. Короче, о том, о чем со времен перестроечного "Огонька" мечтают, но не умеют высказаться наши демократические художники.

Американский фильм The Forgotten с Джулианной Мур в главной роли нисколько не входил в мои творческие планы, смотреть его я отправился за компанию. Наши прокатчики аттестовали зрелище как мистический триллер, а на рекламной открытке привели цитаты из каких-то второстепенных иностранных изданий: "Незабываемое путешествие в мир неведомого и сверхъестественного!" Конечно, все оказалось неправдой. Мне уже мнится: кто-то сознательно упрощает, искажает и профанирует все западные стратегии и идеи. Кто-то, извините, вредит. А ведь уже было: и Петр, и большевики адаптировали западные концепты из лучших побуждений, но как умели, то есть выборочно, частично. В целом вышло плоховато, хреновато, никак.

Итак, вопреки рекламе, фильм средний и вполне себе забываемый, а сверхъестественное в конечном счете элиминируется. Не шедевр, а товар для повседневного употребления. Из тех, посредством которых неустанно воспроизводятся так называемые западные ценности. Средство гигиены. Что-то вроде зубной пасты или спортивного тренажера: духовности мало, зато много общественной пользы. У нас же полным ходом идет симуляция западных означающих. Еще немного, и свобода вместе с демократией будут дискредитированы окончательно.

Например, смыслообразующий жест The Forgotten - как раз рационализация "неведомого". Будто издеваясь над авторским жестом, наши хозяева дискурса акцентируют ровно полдела, то бишь исходный посыл, мистику. Но ведь в фильме мистика преодолевается и таким образом актуализируется порыв западного человека к победе над беспорядком и здравому смыслу. Но у нас и не хотят, и не могут воспринять вторые полдела. На рационализацию плюют, пишут: "мистический триллер". И ведь всем выгодно. Все, заметьте, этим мистическим ожиданием увлечены. Хочется подарков, чудес: от бога, черта, инопланетян, все равно. Одни, обеспеченные, культивируют таким образом деньги и власть, другие, обиженные, - страдание и спесь. В целом Россия остается страной, где свирепствует загадочная "русская душа" - ни что иное, как сомнительная языковая игра.

И все-таки "Забытое" - эта маленькая, но честная работа, где Джулианна Мур играет безутешную мать, 14 месяцев назад потерявшую сына в авиакатастрофе. Теперь она словно доживает в одном доме с мужем, часами вглядывается в фотографии погибшего мальчика, крутит видеозаписи, ощупывает его вещи, периодически исповедуется психиатру. Как вдруг начинаются неприятности: из альбома исчезают снимки, с кассет записи, из шкафа вещи, а в довершение всего муж заявляет, что никакого сына у них не было и что в свое время зачатие обернулось выкидышем. Соседи не помнят никакого ребенка. Родители, чьи дети вроде бы летели в том же злополучном самолете, утверждают, что никогда детей не имели. Из архивных газет загадочным образом исчезают сообщения о катастрофе. С этим новым положением вещей не согласна только героиня, которая помнит сына наперекор общественности и отказываться от него не намерена. Более того, она начинает подозревать, что дети похищены. Кем? Например инопланетянами. Между прочим, дебильное предположение окажется верным. Самое ценное в фильме - способ, посредством которого рационализируется жанровый дебилизм. Тот большой скачок с территории жанрового автоматизма на пятачок смысла, который предстоит осуществить не персонажам, а зрителю.

Итак, ближе к финалу героиня встречается лицом к лицу с загадочным мужчиной средних лет. Стертое лицо, костюмчик, ничего особенного. Разве что пули не оставляют на теле никакого следа. Короче, тот самый внеземной разум, что погрузил ребятишек в самолет и депортировал в соседнюю галактику для экспериментов. Однако дети - лишь вспомогательное средство. Подопытные кролики - их родители. Экспериментаторы решили выяснить механизм внутренней связи между родителями и детьми. Можно ли сделать так, чтобы родители забыли про детенышей навсегда? Выяснилось - можно. Забыли все, кроме героини. Это обстоятельство страшно тревожит инопланетянина. Ведь именно он возглавляет научную работу и отвечает за успешный результат. Беднягу поджимают сроки, на него давит инопланетное начальство. Видимо, под угрозой карьера, благополучие, сама жизнь.

Именно в этом месте я подпрыгнул, резко переоценил картину и вознамерился о ней написать. Всего одним легким, но точным движением руки авторы перевели свою работу в иную весовую категорию. Важно отметить: они не стараются перекодировать всю картину, не трансформируют ее в тошнотворную нравоучительную притчу. Они лишь намечают возможный зрительский маршрут. Таким образом дезавуируются "нравственное превосходство" авторов и сопутствующие пафос со спесью. Жанровый сюжет никуда не девается, и фильм кончается так, как ему и положено: достаточно дебильным, сладко-приторным образом. Однако неуязвимый инопланетянин, опознанный в качестве типичного чиновника-бюрократа, дает возможность нагрузить жанровую белиберду психологическим измерением!

Когда дырки от пуль заживали на наших глазах, а персонажи, как птички, улетали куда-то за облака, мы все больше дистанцировались от этого придуманного мира, мы смеялись над дураками американцами. Но внезапно нам дали понять, что мы напрасно культивировали в себе идею различия, идею превосходства: нас втолкнули внутрь, и мы опознали невероятный мир в качестве своего. Тревога, которую дарит эта невзрачная картина внимательному зрителю, почти не овеществляется, почти не беспокоит. Стремительный спуск с неба на землю, комедия на производственную тему. После сеанса догадываешься, что типовой тоталитарный проект ХХ века - не столько помпезный миф и гибель богов, сколько вот такая производственная текучка. "Я должен выполнить задание в срок, а вы мне мешаете!" - кротко признается инопланетный чиновник героине. А ведь все мы знаем, что такое ответственное задание! В сущности, он не желает ей зла. Если честно, я ему немного сочувствую. Где-то в галактиках у него тоже дети, семья.

Вернулся домой, а в телевизоре - своего рода комментарий к "Забытому", космический бурлеск "Шестой элемент", где неподражаемый Лесли Нильсен ставит зарвавшихся инопланетян на место: "...Теперь, устранив межгалактические проблемы, я мог вернуться в свой округ Вашингтон, где каждый конгрессмен имеет конституционное право быть разбойником". В сущности, везде одно и то же, не спрячешься.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Игорь Манцов, Никита против Александра /29.11/
Оливер Стоун слишком рационален, он не реализует до конца ни одну из тех грандиозных возможностей, которые обещал сюжет. Фильму "Александр" не хватает поэзии, здорового варварства и страсти. Что, впрочем, одно и то же.
Игорь Манцов, Новые формы истерии /22.11/
Фильм "Сотовый" - внутренний монолог героини Ким Бейсингер, вступившей в пору увядания. Ее вопль, ее мольба и фантазия. Не экшн, а изящная психологическая драма.
Игорь Манцов, Отечество в опасности /16.11/
Сюжет "Моего сводного брата Франкенштейна" - в сущности архетип. Для того чтобы он состоялся, не нужно эксплуатировать кровавую войну. Попытки критики интерпретировать фильм в параметрах актуального военного конфликта - вопиющий непрофессионализм.
Игорь Манцов, Лев Толстой, который не дожил до самого страшного /04.11/
Любой кинофильм - по определению ненастоящее. Даже если действие развивается в 2004 году, сейчас. Даже если воссоздана так называемая достоверная среда. Кино - самый вызывающий, самый наглый способ подделывать.
Игорь Манцов, Разное /27.10/
"Чужой против Хищника" - остроумный комментарий к "Любовнику" Валерия Тодоровского. Забавно прочитать американский боевик как фантазм нашей героини, мечтающей о том, чтобы саблезубые мужчины рвали друг друга в клочья из-за нее. Только не дождется! Наши - дружатся. Они же домашние, земные.
предыдущая в начало следующая
Игорь Манцов
Игорь
МАНЦОВ
URL

Поиск
 
 искать:

архив колонки:





Рассылка раздела 'Злые улицы' на Subscribe.ru