Курсив не мой

Афиша драматического раздела не стала на сей раз объектом критической ругани:

"Надо отдать должное нынешнему экспертному совету: выбор на этот раз получился серьезный, а афиша фестиваля куда более разнообразная и обнадеживающая. Большие формы чередовались с малыми, классика - с современной пьесой, длинные спектакли - с короткими (правда, длинных было больше), а традиции - с, так скажем, новациями." (Наталия Каминская, "Культура")

Предсказывали, что жюри придется попотеть:

"Самый сложный выбор - в номинации "Лучший спектакль" и "Лучшая режиссура". Здесь претендентов более чем достаточно, и на этот раз угодить всем не удастся: "Мистификация" и Марк Захаров, Кама Гинкас с "Комнатой смеха" и в особенности с "Пушкин. Дуэль. Смерть", "Чевенгур" и Лев Додин, "P.S." и Григорий Козлов (Александринский театр), наконец, болгарин Александр Морфов, но без "Бури" - в этом случае спектакль Петербургского театра имени Комиссаржевской как целое хуже блистательной режиссуры." (Павел Руднев, "Независимая газета")

"Предстояло раздать сестрам по серьгам, в то время как очевидных первачей не было" (Дина Годер, "Итоги")

Предсказать судейский вердикт в точности никому не удалось:

"Как мы и подозревали в субботнем номере, судьба двух главных наград - за лучший спектакль и режиссуру - разрешилась в треугольнике Лев Додин - Кама Гинкас - Марк Захаров. Но кто бы мог предположить, что лишним из углов жюри осмелится признать руководителя московского "Ленкома", до сих пор не имеющего главной профессиональной театральной награды страны?" - удивляется Роман Должанский ("КоммерсантЪ").

"Почти никто не сомневался, что на сей раз среди победителей окажется "Мистификация" Марка Захарова, которого до сих пор с завидным постоянством обходили стороной. Его постановки или вообще не попадали в афишу фестиваля, или, как в случае с "Варваром и еретиком", попадали, но ничего не получали. Поскольку "Мистификация" - один из лучших спектаклей Захарова последних лет, все были уверены, что "Маска" достанется Ленкому. Не тут-то было. Захаров опять - причем ни по одной номинации - ничего не получил. Главная награда досталась Каме Гинкасу, в прошлом тоже обделенному "Масками". Тут надо внести уточнение. Дело в том, что Захарова не награждают из соображений принципиальных (считается, что он делает театр на потребу публике, а профессионалы, входящие в жюри, этого не уважают), Гинкас же становится "аутсайдером" скорее в силу обидного стечения обстоятельств", - объясняет Марина Давыдова ("Время новостей").

На сей раз обстоятельства обидным образом не стеклись, и вот -

"В лучшие российские спектакли прошлого сезона определили "Комнату смеха" Камы Гинкаса по пьесе Олега Богаева. Даже самые прогинкасовски настроенные закулисные пророки такого исхода не предполагали - и по духу, и по "формату", и даже по значению в биографии самого режиссера эта хорошая постановка плохо вяжется с какими-либо громкими титулами. В номинацию ее включили благодаря отличной актерской работе Олега Табакова, который был фаворитом конкурса на лучшую роль." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

"Постановка считалась наиболее вероятным претендентом на "Золотую маску" в актерской номинации, но жюри решило, что история одинокого пенсионера, занятого перепиской с Лениным, клопами и прочими экзотическими адресатами, достойна большего." (Олег Зинцов, "Ведомости")

Об актере критики написали охотнее, чем о режиссере, к тому же Камы Гинкаса не было в Москве, и получал премию Олег Табаков.

"Табаков не скрывал своего счастья, и можно понять, что среди прочего он испытывал и чувство удовлетворения: он был, конечно, достоин "Золотой Маски" и за роль в "Последних", но тогда, несколько лет назад, получил ее картонную копию, срочно изготовленную к церемонии. На сей раз, выйдя из фойе, он медленно, с невероятным достоинством прошел по зрительному залу, взошел на сцену, долго вглядываясь в зал, затем, блистая громадной связкой ключей, сказал: "Знаменательно, что эту "Маску" получил я"." (Павел Руднев, "Независимая газета")

Другие критики описывают эту сцену иначе:

"Более всех обиженным выглядел Олег Павлович Табаков. Он устроил из своего выхода на сцену целое шоу и затем объявил, что награды ставит невысоко, но считает эту "Маску" премией себе лично, поскольку "Комната смеха" практически моноспектакль, а все прочие его участники вроде режиссера, художника и других получат что им причитается уже из его рук. Звучало все это довольно едко, но было не похоже на шутку, и по тому, сколько раз за последующие дни Табаков повторил эту мысль перед публикой, стало ясно, как он уязвлен тем, что не получил премии за лучшую роль." (Дина Годер, "Итоги")

Про сам спектакль критики пишут сдержанно: он "из тех, что нравятся и профессионалам, и публике: одни оценят жесткий режиссерский стиль Гинкаса, другие - верность гуманистической традиции отечественного театра, которая почитается у нас за национальное достояние; не всякий зритель разглядит в "Комнате смеха" экзистенциальную драму, зато любой посочувствует старику Ивану Жукову, очередному "маленькому человеку" русской литературы." (Олег Зинцов, "Ведомости")

"Мастерская, умная, страшная работа Гинкаса во многом уступает додинскому "Чевенгуру". "Комната смеха", как к ней ни относись, остается театральной беллетристикой (в особенности после того, как влюбленный в аплодисменты Табаков подмял под себя первоначальный, четкий и аскетичный режиссерский рисунок)" (Алексей Филиппов, "Известия")

В чем мотив решения, объясняет член жюри Марина Давыдова, которая, по сложении с себя судейских обязанностей, выступила в газете "Время новостей" уже как критик:

"Принципиальную роль сыграли в данном случае политические соображения: предпочтя "Комнату смеха", жюри уважило претендовавших на "Маску" в частных номинациях Олега Табакова и сценографа Сергея Бархина, "освободив" таким образом заветные награды для других претендентов."

"Таким образом, жюри действовало методом сложения. Столь простые арифметические операции, понятное дело, в театральном искусстве не работают. Так что судейский ареопаг проявил скорее хозяйственность, чем эстетические пристрастия, сэкономив несколько профнаград для других.

Во-вторых, впервые за последние три года главная "Маска" осталась в Москве. Поэтому хозяйственное решение стало еще и политическим." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

Итак, главная награда осталась в Москве. Что с прочими?

"Все "Золотые маски" в разделе "драма", за вычетом самой престижной, получили постановки из Петербурга", - замечает Олег Зинцов ("Ведомости")

"Лучшей режиссерской работой признан "Чевенгур" Льва Додина. Третий год кряду его Малый драматический театр не остается без одной из главных "Масок". Но комментировать тут мне особенно нечего: просто подписываюсь под решением жюри." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

Этого бы не сделал Александр Соколянский ("Ведомости"): "Золотую маску" за режиссуру получил Лев Додин - художественный руководитель петербургского Малого драматического театра и один из немногих по-настоящему признанных в Европе деятелей российского театра. Между тем его "Чевенгур", показанный под занавес фестиваля, стал для большинства московских зрителей разочарованием. И даже прочившие ему "Маску" за лучший спектакль вынуждены были отступить."

"Московская публика и критика, отдавая должное экстрапрофессионализму Додина, его жесткий, холодный и рациональный спектакль не полюбила." (Дина Годер, "Итоги")

"Чевенгур" космополитичен в высшем смысле этого слова: он может идти и в Авиньоне, и в Нью-Йорке - интеллигентные люди поймут его где угодно, хоть на Багамских островах. Этот спектакль наднационален, он говорит об универсальных проблемах, актерская техника отточена, режиссура метафорична и в то же время абсолютно прозрачна - все сделано с таким изощренным мастерством, что это даже настораживает. У русского театра есть свои особенности: теплота, душевность, жалостливость, особые, чуть домашние отношения с залом. Додин в этом смысле европеец, у него нет ни грана задушевности (и ни капли обычно сопровождающей ее расхлябанности) - это жесткое, рациональное, выверенное до мельчайших деталей искусство." (Алексей Филиппов, "Известия")

"Из режиссерских работ жюри предпочло умелую и безжалостную режиссуру Льва Додина." (Ольга Фукс, Вечерняя Москва")

Предпочло, да не сразу - "Мучились с Додиным: работу такого класса обойти нельзя, а давать "Чевенгуру" приз за лучший спектакль сезона ни у кого душа не лежала." (Дина Годер, "Итоги")

Как сказать - вот Марина Давыдова, бывшая членом жюри, Додина очень даже защищает:

"Театральное сообщество, - объясняет она, - делится на два лагеря - тех, кто полагает, что у Додина нет души, один голый профессионализм, и тех, кто считает, что про душу мы ничего знать не можем, а профессионализм (раз уж премия называется профессиональной) и должен быть основным критерием отбора. К тому же искать в "Чевенгуре" сострадание и любовь к персонажам, свидетельствующие, по мнению критиков, о наличии души, все равно что искать в полотнах Матисса светотень. Сделанная в соавторстве с Олегом Сенатовым инсценировка платоновского романа - не рассказ о судьбах конкретных людей, а карикатурная квинтэссенция платоновского утопизма."

"Зачем Додин и Сенатов решили застрелить бедную Соню Мандрову, - встревает Александр Соколянский ("Ведомости"), - почему Сашу Дванова все зовут Сыном рыбака и никак иначе - это выше моего понимания. Герой по имени Сын рыбака - извините, это не из Платонова, а из какого-нибудь захудалого поэта-символиста, решившего побаловаться прозой. Звучит фальшиво, особенно когда рядом произносятся имена настоящих обитателей Чевенгура: Копенкин (Сергей Курышев), Пиюся (Игорь Черневич), восхитительный Чепурный (Сергей Бехтерев), пламенный и жалкий - совсем такой, как в романе. Но главное не в этом. Главное в том, что спектакль Додина сознательно ввязывается с романом в спор, пытается опровергнуть его логику и его любовь. В чевенгурской утопии Додин не находит решительно ничего вдохновляющего, и даже искать не пытается. По Додину, Чевенгур - это нищета, насилие, параноидальная экзальтация, исступление ложной страсти. Коллективное самоубийство, и ничего более."

Алексей Филиппов ("Известия") согласен с коллегой лишь отчасти: "Додинский "Чевенгур" рассказывает не о крахе коммунистической утопии, а о том, что человеку никогда не удастся дотянуться до неба. О смерти, из рода в род побеждающей жизнь. О том, что те, кто попытается поставить себя на место Христа, станут предтечами Антихриста."

"Мир, созданный не Богом - откуда ему здесь взяться, - а самими чевегурцами, представлен от сотворения до апокалипсиса. Доморощенные демиурги сами его придумали, сами от него и отказываются. И сострадать им сложно, ибо они добровольно предпочитают жизни смерти. Стоит ли говорить, что в умении строить мизансцены, работать со светом и подчинять своей власти актеров Додину нет равных. Руководителю Малого драматического театра досталась в результате премия за режиссуру, что спасло членов жюри от позора." (Марина Давыдова, "Время новостей")

Сам же Лев Додин сказал журналу "Итоги" следующее:

"Режиссуры вне тех, кто создает спектакль, на самом деле не существует. Я не знаю, чем отличается хорошая режиссура от хорошего спектакля. Поэтому я просто рад и считаю, что эта "Маска" имеет отношение ко всем, кто создавал спектакль "Чевенгур"."

"Пусть спектакли Додина уже побеждали на нескольких фестивалях подряд - на фестивале такого уровня все должен решать удельный вес представленных работ, а не какие-то привходящие соображения. Как бы то ни было, лидером нашего сегодняшнего театра является именно Додин, и то, что ему дали "Маску" не за спектакль, а за режиссуру, этого обстоятельства не изменит." (Алексей Филиппов, "Известия")

Пусть "Чевенгуру" досталась только одна награда, зато большую часть премий увезли с собой земляки Льва Додина.

"Сегодняшний театр прирастает Петербургом: "великий город с областной судьбой" оказался идеальным местом для настоящего искусства┘ Петербург снова собрал самый богатый урожай премий, но московских протестов это уже не вызывает - мы понемногу смиряемся с тем, что столичная сцена переходит на вторые роли. Всем ясно, что это дело преходящее: в сегодняшнем Петербурге сильнее среднее режиссерское поколение, но в Москве подрастает интересная (пусть и не попавшая на нынешний фестиваль) молодежь. На "Маске"-2000 общий уровень питерских спектаклей не слишком отличался от московских - Гинкас и Захаров ничуть не уступали Морфову, Козлову и Дитятковскому. Вне конкуренции был "Чевенгур" Додина - но режиссер такого уровня в нашей стране один." (Алексей Филиппов, "Известия")

Роман Должанский ("КоммерсантЪ") поверяет петербургскую продукцию вкусами своих коллег:

"Стриндберговский "Отец" - из тех спектаклей, которые вежливые критики прежде всего хвалят за "постановочную культуру". Если перевести с профессиональных эвфемизмов на обычный язык, то это означает, что декорации решены в приглушенных тонах и выполнены из качественных материалов, артисты не кричат, не размахивают руками и сосредоточены на своих ролях. В спектакле Григория Дитятковского эта якобы сосредоточенность доведена до крайней степени медлительности. Режиссеру показалось, что если шведскую классическую пьесу играть очень подробно и негромко, в сумрачно-северном интерьере, на фоне большого матового окна-экрана, то все непременно вспомнят о фильмах Бергмана и сразу же примутся искать особую, трудную прелесть в томительно тягучем ритме действия. Великого кинорежиссера действительно вспоминаешь, но только для того, чтобы почувствовать разницу."

В спектакле "Отец" жюри обратило внимание на актерские работы:

"Заглавного героя играет выдающийся Сергей Дрейден, но он подводит театр под статью о бесхозяйственности: брать сильного эксцентрика и заставлять его шептать, подробничать и плести психологические кружева как-то расточительно." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

"Дрейден - блестящий эксцентрический артист. Здесь же ему приходится существовать в рамках скучного психологического театра. Очень психологического и очень скучного. Будучи профессионалом экстра-класса, Дрейден идеально мимикрирует - сменяет яркие масляные краски на пастельные тона, подробничает. В общем, работает в суровом, скандинавском, бергмановском духе. Но основные грани его таланта оказываются при этом в тени." (Марина Давыдова, "Время новостей")

"Женскую премию, безусловно, получит (или должна получить) Елена Попова, сыгравшая роль Лауры в спектакле Григория Дитятковского "Отец" (БДТ имени Товстоногова). Других крупных актерских женских работ на фестивале не было заметно. "Золотой Маски" за лучшую мужскую роль достойны многие, и прежде всего партнер Елены Поповой Сергей Дрейден, сыгравший роль Ротмистра. Будет красиво, если обе актерские премии получат исполнители главных ролей в "Отце" - тем самым "Золотая Маска" может поддержать дорогие традиции актерского театра и неиссякаемую школу БДТ." (Павел Руднев, "Независимая газета")

Принято к исполнению:

"Лучшими актерами названы Сергей Дрейден и Елена Попова, сыгравшие в спектакле Григория Дитятковского "Отец"." (Олег Зинцов, "Ведомости")

Кое-какие конкурентки у Поповой все же были:

"В "Кто боится Вирджинии Вульф" (Магнитогорский театр драмы) Фарида Муминова вполне могла бы претендовать на "Маску" за лучшую женскую роль. Возможно, в Петербурге Елена Попова играла и сильнее, но в Москве, на мой взгляд, интереснее была провинциальная актриса." (Алексей Филиппов, "Известия")

"С женскими ролями, как и в прошлом году, дело обстояло плохо. И выбор Поповой - это, конечно же, выбор лучшего из посредственного." (Марина Давыдова, "Время новостей")

С мужскими ролями, как и в прошлому году, дело обстояло лучше. Олег Табаков должен был удовлетвориться участием в "Лучшем спектакле", а "в освобожденной от главного фаворита "мужской" номинации первенствовал Сергей Дрейден. Спектакль скучнее, чем "Отец", надо еще поискать, но для столь выдающегося артиста не жалко золота. Для его партнерши Елены Поповой, честно говоря, жалко - роль у нее вышла какая-то уж совсем невыразительная. Остается предположить, что жюри таким образом просто решило не усугублять заложенный в пьесе конфликт: персонажи Дрейдена и Поповой, по Стриндбергу, снедаемы тихой ненавистью друг к другу. В спектакле, правда, чересчур тихой. Кроме шуток, с женскими ролями на "Маске" уже второй год случается конфуз. В прошлом году женщин не номинировали вовсе. Был скандал. Чтобы избежать его повторения, в этом году списки частных номинаций вообще не обнародовались. Скандала нет. Впечатлений - тоже." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

Есть и иное мнение:

"Маски", которые дали за лучшие актерские работы Сергею Дрейдену и Елене Поповой из "Отца", казались сомнительными тем, кто счел долгую, мучительную семейную драму Стриндберга, поставленную в БДТ Григорием Дитятковским, занудством. Мне же кажется, что работ такой тонкости, сложности и разнообразия, какую показали питерские актеры (особенно - потрясающий Дрейден), мы уже давно не видели, и если считать "Золотую маску" действительно профессиональной премией, а не призом зрительских симпатий, то эта - одна из самых безусловных наград за "масочную" историю. (Дина Годер, "Итоги")

Раздумывая о выборе художника, критики писали:

"Почти наверняка можно сказать, что лучшим сценографом будет признан мэтр своего искусства Олег Шейнцис за декорации к "Мистификации"." (Павел Руднев, "Независимая газета")

Вместе с тем, "все, кто видел спектакль Театра имени Комиссаржевской, еще во время театрального разъезда прощались со словами: "Ну, со сценографией ясно...". (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

Сценографию к спектаклю Театра имени Комиссаржевской сделал питерский художник Эмиль Капелюш.

"Его отличное, простое оформление шекспировского спектакля - два ряда свободно свисающих реек, превращающихся то в корабль, то в лес, то в саму бурю, то в пещеру волшебника, то в мистический остов мироздания - самый верный кандидат на "Маску" за сценографию. Есть же все-таки и объективные ценности." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

"Огромный остов корабля, организовавший все пространственное решение "Бури", - лучшее из того, что было в изобретательном, но лишенном целостности спектакле Морфова." (Марина Давыдова, "Время новостей")

Все остались довольны:

"Никаких возражений не может вызвать решение жюри дать приз за лучшую сценографию Эмилю Капелюшу в спектакле "Буря" Театра им. Комиссаржевской, придумавшему такую декорацию, которая могла "играть" и бурю, и лес, и мачты, и колдовство, и ветер, и качели для влюбленных, и плод фантазии." (Ольга Фукс, "Вечерняя Москва")

Знать, сильна была драматическая программа, раз даже по ненагражденным работам критики проливали слезы:

"Очень обидно за спектакли "Пушкин. Дуэль. Смерть" и "P.S"., которые вполне заслуживали наград и остались без них." (Ольга Фукс, "Вечерняя Москва")

"Пушкин. Дуэль. Смерть", как объясняла выше член жюри Марина Давыдова, остались без наград в пользу "Комнаты смеха" - другого спектакля того же Камы Гинкаса: "Два спектакля Гинкаса получили одинаковое количество баллов, оттягивая голоса друг у друга. Ольга Яковлева использовала свое право председателя жюри на два голоса в спорных случаях и отдала свое предпочтение "Комнате смеха"." ("Итоги")

А вот из питерских спектаклей "ни с чем уехал только "P.S." Григория Козлова, объявленный петербургской критикой едва ли не шедевром, однако же в Москве принятый довольно вяло." (Олег Зинцов, "Ведомости")

"Петербургский "P.S." оказался куда ниже своей репутации. Спектакль продолжается почти четыре часа. О чем он, собственно говоря, поставлен, так и остается неясным - постановка Григория Козлова чисто сделана, холодна и туманна." (Алексей Филиппов, "Известия")

Ничего страшного в этом нет, считает Роман Должанский ("КоммерсантЪ"): "Если после первого просмотра спектакля вы поймаете себя на том, что не можете внятно пересказать сюжет, не смущайтесь. Создатели "P.S." того и хотели. Точно так же нельзя передать содержание, скажем, симфонического произведения, хотя, если оно было хорошо исполнено, недостатка в художественных впечатлениях нет. От постановки Григория Козлова остается терпкое и волнующее послевкусие. Спектакль странный, очень изысканный, временами захлебывающийся в гофмановском романтическом многословии, но неизменно выплывающий к гармоническим точкам, то есть совершающий те самые обещанные каденции. Впрочем, при менее доверчивом отношении к сценической материи "P.S." можно рассматривать просто как пособие по поэтике романтизма."

Однако "любимый в Питере "P.S." совершенно скис в скромном филиале Малого (его основной эффект построен на обыгрывании роскошного россиевского зала Александринки)." (Дина Годер, "Итоги")

"Постановка Григория Козлова по произведениям Гофмана настолько привязана к интерьерам театра, что часть жюри "Маски" пришлось накануне фестиваля командировать в Питер." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ").

Но и это не спасло.

Вспоминая о провинциальных работах, критики не предрекали им ничего хорошего:

"Не стоит и сомневаться, что все драматические "Золотые Маски" на этот раз останутся в Москве и Санкт-Петербурге, так как отличительной особенностью этого фестиваля стала очень представительная программа столиц и почти без исключений невзрачная картина провинциального театра." (Павел Руднев, "Независимая газета")

Символом театральной провинции в критических публикациях стал минусинский спектакль "Циники".

"Город Минусинск расположен в Красноярском крае. В нем около шестидесяти тысяч жителей, электротехнический комбинат и драматический театр: знающие люди уверяют, что театр в Минусинске очень хороший. Он приехал на фестиваль "Золотая маска" и показал "Циников" Мариенгофа: их инсценировал и поставил главный режиссер театра Алексей Песегов. Произошло то, чего надо было ожидать: на московской сцене спектакль, который эксперты фестиваля считали одним из лучших, смотрелся совсем иначе." (Алексей Филиппов, "Известия")

"Принято считать, что беда состоит в том, что эксперты мало ездят по России. На спектакле "Циники" Минусинского драмтеатра я вдруг подумал, что вся беда-то как раз в этих поездках. Представьте себе: приезжает на перекладных сердобольная московская дама проводить экспертизу в уездном городе, от одного названия которого веет минусовыми температурами. А там, откуда ни возьмись - натуральный театр со сценой! Артисты и режиссер тянутся к высокому, за копеечные зарплаты оберегают сибирского зрителя от одичания (я сейчас не иронизирую - это разъяснение специально для борцов с циниками столичными), упорно ставят не французские финтифлюшки или "заказухи" на вывоз, а полузабытого имажиниста с аристократической фамилией. Какое ж сердце тут не дрогнет, не прикажет наградить симпатичных культуртрегеров поездкой в первопрестольную, с перечислением их через запятую со спектаклями Гинкаса, Додина, Захарова, Козлова┘" (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

"Отличные периферийные работы в Москве смотрятся совсем по-другому: это старый театральный секрет, полного объяснения которому нет. Можно влюбиться в театр провинциального города: крепкая и умная режиссура, отличные актеры, спектакли можно везти куда угодно - хоть в Москву, хоть в Париж! И вот они приезжают в Москву, и театральная публика, кружок знатоков, судящий гастролеров по гамбургскому счету, разводит руками: то, да не то - кажется, что на постановку легла легкая пыль." (Алексей Филиппов, "Известия")

Печалясь о судьбе спектакля "Циники", Павел Руднев ("Независимая газета") признает: "Он лишен удали, свойственной "фестивальным" спектаклям, способным за какой-нибудь час "впихнуть" всю свою философию в сознание фестивального зрителя, который посмотрит в этот же день еще три таких же представления. Заметно, что Минусинский театр работает на свою, городскую, отчасти патриархальную публику, приходящую в театр, чтобы увидеть длинную, увлекательную и "житейскую" историю."

"Секрет "московского отпечатка" в ином жизненном тонусе нашего города; Москва и Россия остаются разными странами, и театр, тесно связанный со временем, в котором живет его малая родина, демонстрирует это как нельзя более ясно. Московские критики, отбирающие спектакли на фестиваль, на несколько дней погружаются в ауру провинциального города, растворяются в зрительном зале, ходят по улочкам одноэтажного, дореволюционного центра, по дороге в аэропорт проезжают заводские предместья. Спектакль хорош и, как и положено хорошему спектаклю, идеально вписан в окружающий его человеческий ландшафт: театр сказал то, что может быть востребовано местной аудиторией. Он приедет в Москву - и те же самые люди ахнут: постановка не совпадает с залом, кажется вчерашней, чуть архаичной, немного неуклюжей; все добротно - и не особенно интересно. Везти эту работу за тридевять земель ни в коем случае не стоило." (Алексей Филиппов, "Известия")

"В "Циниках" использован ровно один режиссерский прием - если человек говорит со сцены, то его нужно осветить. И один сценографический знак: рельсы, ведущие из глубины сцены, расходятся на три ветки. То бишь, Россия на перепутье. А еще главная актриса все время говорит нараспев, подражая, очевидно, Елене Соловей. Спектакль, кстати, весьма типичный: он заражен тяжелым профзаболеванием русского провинциального театра, которое Александр Генис недавно весьма метко назвал "безадресной многозначительностью"." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

Объясняя попадание некоторых провинциальных работ в афишу, отборщик фестиваля Марина Зайонц так аргументировала свой выбор журналу "Итоги":

"Я предпочитаю спектакли психологические, атмосферные. Как эксперт я рекомендовала лучшие провинциальные спектакли именно этого направления - там все построено на тончайших взаимоотношениях артистов, а не на жесткой режиссерской воле. Вот это тонкое и неуловимое от перемены площадки, от страха перед московской аудиторией вдруг исчезает. А остается неопытность артистов, нарочитость интонаций."

"Настоящей, жесткой школы, когда идеально подготовленный, еще в институте избавившийся от местного говора, пластичный, способный вписаться в любой ансамбль артист готов сыграть роль в любое время и в любом месте, хоть растолкай его посреди ночи, нет даже в большинстве столичных театров. Что же говорить о провинции, где работают молодые люди, закончившие местные театральные училища, где подготовка давно оставляет желать лучшего?" (Алексей Филиппов, "Известия")

Казалось бы, плохи дела. Но жюри вышло из положения и отметило отдельной строкой как раз "Циников".

"Геополитическая новость: впервые за все годы существования премии ни один из провинциальных театров не получил ничего. На "Маске" так поступать не принято. Поэтому, спохватившись, жюри отдало свой спецприз театру драмы из Минусинска, а в его лице - всем театрам, занимающимся просветительским лучеиспусканием в темном царстве провинции." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

Павел Руднев ("Независимая газета") находит в решении жюри "благородство" - ведь "постановка, расколовшая критику на восторженных и расстроившихся, не могла тягаться со столичными театральными зубрами."

"В Москве стали заметней постановочные повторы, стала бросаться в глаза общая затянутость спектакля. То, что он из себя на самом деле представляет, можно было представить лишь при наличии доброй воли - и у московского, избалованного обилием легкоперевариваемых зрелищ зала ее на этот раз хватило. Во втором акте спектакль "пошел", и этому уже не могли помешать ни местный говор, ни то, что у минусинских артистов не было и следа столичного лоска." (Алексей Филиппов, "Известия")

Однако упреки в адрес судей тоже последовали:

"Самым странным решением жюри выглядит присуждение специального приза абсолютно беспомощной минусинской постановке "Циники". Судя по тексту, произнесенному со сцены в момент вручения "Маски", поощрение этой театральной графомании объясняется прежде всего тем радостным обстоятельством, что в городе Минусинске, население коего составляет 60 000 жителей, вообще есть драматический театр." (Олег Зинцов, "Ведомости")

Решение жюри отразило неоднозначность восприятия минусинского спектакля московской публикой и прессой:

"Спектакль "Циники" поразил многих, равным образом как и разочаровал остальную часть зрительного зала. Любопытно, что максимальный интерес к постановке проявили западные театральные критики и импресарио, которых с каждым годом на фестивале все больше и больше." (Павел Руднев, "Независимая газета")

В целом, критики тухлыми яйцами жюри не закидали:

"Вынося свой вердикт, жюри добилось главного: сочетания в нем неожиданностей и очевидностей." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

А в разделе "Новация" у жюри и особой работы не было:

"Самым бесспорным оказалась премия в категории "новация": драматург и персонаж Евгений Гришковец с моноспектаклем "Как я съел собаку" был тут кандидатурой совершенно безальтернативной. Он же получил и приз критики. Если учесть, что не далее как в декабре Гришковец был отмечен "Антибукером", успех "нового сентименталиста" (как презентует себя лауреат) следует признать оглушительным." (Олег Зинцов, "Ведомости")

"В отдельном конкурсе "Новация" победил Евгений Гришковец со своим моноспектаклем "Как я съел собаку". Но это уж точно нельзя выдать за новость: его лауреатство предсказывалось увереннее, чем результаты президентских выборов." (Роман Должанский, "КоммерсантЪ")

"У него члены жюри обнаружили и профессионализм, и талант, и - главное - душу. И проголосовали практически единогласно. В этом смысле ироничный и лиричный сам себе режиссер из Калининграда - абсолютный чемпион. Не то что победитель президентской гонки Владимир Путин, за которого в отличие от нашего Гришковца проголосовала всего-то половина избирателей." (Марина Давыдова, "Время новостей")

Если у Путина есть половина достоинств Гришковца, то, очевидно, именно та, которую определяет Наталия Каминская ("Культура"):

"Язык и пластика Гришковца абсолютно современны, не выпуклы, размыты, ибо молодежь ныне не любит откровенно прямых высказываний."

"Гришковец - это социальное явление." (Павел Руднев, "Независимая газета")

В прошлом выпуске обзора "Курсив не мой" мы приводили кусочек из интервью Евгения Гришковца, которое он дал "Независимой газете" в качестве лауреата премии "Антибукер". Приведем его еще раз:

"- Как вы восприняли присуждение вам Антибукеровской премии?

- Я рад. Хотя на церемонии вручения мне стало не по себе: все было слишком реально, слишком много фотографов, слишком много известных людей, слишком большое внимание. Для моего отца это было более важно, чем для меня, а для меня важно, раз важно для него. Но если определить точно: я очень обрадовался.

- У вас есть жизненная стратегия, каким вы видите свое будущее?

- Я не выстраиваю стратегию, отчетливо я знаю одно: в ближайшее некоторое время я не перееду в Москву и буду жить в Калининграде. Мне нравится сложившийся сейчас у меня жизненный ритм. Я ощущаю себя свободным от записной книжки с телефонами и расписанными по дням делами. Моя семья пока относится с пониманием к нынешнему периоду моей жизни, я могу активно ездить. На ближайшие полгода у меня сложился довольно плотный график поездок со спектаклями. Но большая часть моего времени проходит дома. Я сейчас нахожусь в состоянии душевного равновесия, это счастливое ощущение. Пока оно сохраняется, буду жить в сложившемся ритме."

После победы на "Золотой маске" Гришковец тоже отвечал на вопросы журналистов:

"- На то, что я получу "Маску" за "Новацию", мне намекали многие, подмигивали. Но я все равно не верил. Разумеется, очень хотелось. И приятно было очень. Я действительно новый, потому что не пока не старый, и новый по отношению к тому, что я делал десять лет подряд. В моей новизне нет оппозиции. И поэтому то, что я делаю сейчас, никого не обижает. А приз критики был для меня абсолютно неожиданным." ("Итоги")

" - Как ты вообще относишься к жизни?

- Я не могу сказать, что я люблю жизнь, но я ее очень сильно чувствую. Нахожусь в состоянии постоянного удивления перед ней. Это даже не художественная позиция, а способ существования. Я не занимаюсь воспоминаниями. Я просто научился жить так, что все остается в активе. Мне непонятно, когда к жизни относятся как к "ничего особенного". Для меня крайне существенно все, что в ней происходит. Я вот, например, понимаю, что сейчас мне очень важно научиться общаться с людьми формально. Но все никак не могу научиться.

- Популярность обязывает к этому умению. Иначе ты можешь сойти с ума от общения.

- Пока не научусь, в Москву не перееду." ("КоммерсантЪ")

(Продолжение следует. Читайте обзоры по разделам "Опера", "Балет", "Современный танец", "Куклы", "Фестивальные итоги")

• Опера и оперетта