Курсив не мой

Представительная музыкальная часть фестиваля внушала надежду на богатую конкурсную интригу:

"Музыкальная часть нынешней "Маски" оказалась более урожайной, чем в прошлые годы, как по количеству, так и по репертуарному размаху. В афише оперной номинации значатся 8 спектаклей (из них только 3 московских), плюс геликоновский оперный триптих "Голоса незримого" в разделе "Новация", по ведомству "Оперетта/мюзикл" - 3 спектакля "из провинции". Такой уж интересный вышел сезон. Не кажется несправедливым, что в программе "Маски" нет спектаклей Большого театра и "Московской оперетты" - бесплодная творческая ситуация налицо. Зато колоссальным творческим выплеском отмечен сезон 1998/99 г. для уральско-сибирского региона: екатеринбургский "Мазепа", новосибирский "Молодой Давид", красноярская "Дочь полка" плюс два мюзикла - из Екатеринбурга ("Черт и девственница") и Красноярска ("Инкогнито из Петербурга") и оперетта из Новоуральска ("Ах, высший свет")." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

"Глядеть в этот список - одна отрада (эк расцвело у нас оперное искусство!)" (Лариса Долгачева, "Культура")

Опера

В этом разделе конкурса приоритеты критикам были заранее ясны:

"Явный лидер фестиваля - "Молодой Давид" екатеринбургского композитора Владимира Кобекина, единственная большая современная опера, выдвинутая на соискание "Золотой маски" нынешнего сезона." (Ярослав Седов, "Итоги")

Впрочем, с точки зрения других критиков, лидер был не один:

"Среди нынешних оперных номинантов "Маски" два безусловных лидера. Это новосибирский "Молодой Давид" и "Семен Котко" из Мариинки. У последнего в силу статусных причин все же больше шансов на награду в номинации "Лучший спектакль"." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

Разберемся с лидерами по порядку:

"Опера Владимира Кобекина на либретто Алексея Парина по Ветхому Завету "Молодой Давид" (1997) написана в минималистской технике, но с большим пиететом перед старыми мастерами, и прежде всего Бахом. Кто-то, возможно, сочтет, что это, скорее, оратория, нежели опера (между прочим, сам автор считает, что "время оперы прошло"). Тем сложнее были задачи, стоящие перед постановщиками. Режиссеру Дмитрию Чернякову и сценографу Игорю Гриневичу удалось создать современный по духу спектакль, свободно оперирующий европейскими схемами и тем самым выгодно отличающийся от привычной рутины в провинциальных театрах. По жанру это ближе всего к символистско-мистериальной драме. И если режиссер, переводя музыку и слова в действие, мыслит абстрактными, метафизическими категориями, то художник противоречит ему чрезмерной "вещностью", материальностью визуальных комментариев. Наверное, впервые в истории российского оперного театра публика размещена в глубине сцены, лицом в зрительный зал - новосибирский театр считается самым громадным среди своих собратьев, поэтому естественно, что в Москве спектакль шел в Театре Армии. Качественно исполнили непривычную для оперного коллектива партитуру оркестр новосибирского театра под управлением Алексея Людмилина, хор Вячеслава Подъельского и солисты (прежде всего Валерий Гильманов - царь Саул, Лилия Устюжанина - Ионафан и Ольга Бабкина - Мелхола)." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

"Режиссер Дмитрий Черников изобрел нетривиальные обстоятельства действия: мужской хор за спинами слушателей; оркестр с дирижером в правом углу сцены; в центре расчерченного на квадраты в духе Мондриана задника - видеоэкран, транслирующий уста Пророка; а на пустом просцениуме - солисты и чуть мюзик-холльная миманс-массовка. Драматургия завязана исключительно на музыке. Античная режиссерская схема бесстрастного хорового комментария уравновешена красивой архаикой древнерусской просодии. Персонажи начисто лишены психологизма. Оркестровый язык временами напоминает Вагнера, временами - Стравинского. Приятная для конца ХХ века цельность звукового текста апеллирует к созерцанию, а не аналитике, к слышанию тонких материй." (Елена Черемных, "КоммерсантЪ")

"Музыка Владимира Кобекина, написанная на библейское либретто Алексея Парина, изощренна, программно статична и живет непрерывным броуновским движением внутри хитроумно заданных ладовых траекторий. Режиссура Дмитрия Чернякова вслушивается в музыку и добывает подобную красоту из воздуха, света и мизансцен. Эстетика спектакля, как и музыки, предельно досказана и герметична; подобная работа - честь Новосибирску, откуда приехала постановка. И все же на столичной сцене она кажется вялой: то ли чуть-чуть сдвинуты исходные компоненты (в Новосибирске, свидетельствую, пространство и звук играли лучше), то ли дирижер Алексей Людмилин слегка "вез", то ли, что скорее всего, "Молодому Давиду" идет провинциальный ритм (неважно, сибирского или немецкого города), а столичной агрессии самоутверждения он блаженно сторонится." (Петр Поспелов, "Известия")

"Москва, не избалованная оперным "свежаком", ощутила в "Молодом Давиде" не только афишный прорыв, но и явный укол самолюбию - такого легкого контакта с современностью на нашей оперной сцене нет." (Елена Черемных, "КоммерсантЪ")

"В России голод на современную оперу. Так что появление "Молодого Давида" среди канонизированных оперных шлягеров было весьма кстати. У Чернякова получился метафоричный и концептуальный спектакль, в котором предметы материального мира преобразуются в многослойные символы, смешиваются жанры и средства, микрофонный и живой звук, природная повадка площадного театра и помпезная статуарность мистерии." (Гюляра Садых-заде, "Время новостей")

"Обилие театральных эффектов ошеломляет. Пророк Самуил не является взору: когда он поет, на экран, растянутый во всю сцену, проецируется рот исполнителя этой партии. Наступление филистимлян обозначено световой стеной на краю сцены, за которой чудятся бесчисленные полчища." (Ярослав Седов, "Итоги")

Павел Руднев ("Независимая газета") не прочил "Давида" в победители, но считал так:

"Премию критики почти наверняка получит спектакль "Молодой Давид" Дмитрия Чернякова - тот редкий случай, когда оперный спектакль собрал не только всю роту музыкальной критики, но и почти весь полк специалистов по драматической сцене. И ни один из них не ушел разочарованный."

Не всех посчитал Павел Руднев: критик Валерий Кичин ("Известия") ушел как раз таки разочарованный, не найдя своего места "в распавшемся пространстве "Молодого Давида": разболтанный вокал и полное отсутствие дикции у солистов здесь обессмысливает само существование либретто, делает странное зрелище формальным: вот подпрыгивает частокол статистов, вот хлюпают огромные губы-гусеницы на киноэкране. И никто уже не знает, зачем зрителям нужно сидеть на сцене, если есть приспособленный для этого зал (рассадка с риском сломать ноги задержала начало шоу почти на час). Идет поиск вообще, без компаса и смысла, - умозрительный, лишенный эмоционального начала. В антракте со спектакля ушла половина зрителей. Голосовать ногами - единственная возможность противостоять театру, которому зритель не нужен вовсе. Ответная любезность."

О другом лидере оперного конкурса критики писали так:

"В "Семене Котко" режиссеру Юрию Александрову удалось убрать всю советскую актуальность и сделать символический спектакль о вечных проблемах войны, мира и человека. Увы, с этим спектаклем - по неким техническим причинам - театральной столице не придется познакомиться, жюри оценило его по месту прописки еще до начала фестиваля." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

По этой же причине спектакль Мариинского театра не получил и широкой огласки в московской прессе - однако многие критики видели его в Петербурге.

"Спору нет, "Котко" одна из лучших работ Александрова-режиссера. В своих спектаклях Александров, как хороший резонатор, улавливает колебания в настроениях общества. Пожалуй, это самое ценное качество его дарования. Он точно чувствует, какой театр сегодня востребован. "Котко" в этом смысле исключением не стал: пафосный, сильный, мрачный спектакль, выдержанный в духе антиутопий и урбанистических кошмаров, с яркими актерскими работами." (Гюляра Садых-заде, "Время новостей")

"Но это не модная чернуха наотмашь, прошлое здесь пропитано сложной смесью боли, любви и сарказма." (Лариса Долгачева, "Культура")

Вердикт жюри расставил все по местам:

"Как и предполагалось, все основные "Маски" "сорвал" Мариинский театр своим "Семеном Котко", которого театральная Москва так и не увидела, - лучший во всех отношениях спектакль прошлого сезона участвовал в конкурсе, так сказать, заочно. Наверное, это не есть хорошо. Логичнее, если на премии будут претендовать только те спектакли и персоналии, которые физически приезжают на фестиваль." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

Тему заочного участия поднимали и другие критики:

"Недурно бы раз и навсегда установить единый и обязательный для всех регламент фестиваля: либо его участник показывает свой спектакль в Москве, либо не участвует вовсе. Это странно, когда жюри едет в Петербург и главную "Маску" получает никому в Москве не известный спектакль Мариинки. Этот исключительный театр постоянно не может приехать на "Маску" - занят более важными гастролями, да и ГАБТ упорно отказывается предоставить конкурентам свою сцену - понимает, что не выдержит сравнения. Все так. Но тогда теряется смысл самого понятия: фестиваль. Получается, он - не для публики, а исключительно для процесса. Получается, есть театры хорошие и есть неподъемно выдающиеся. Положение, по-моему, унизительное для всех - для обманутой в ожиданиях публики, для жюри, фестиваля и всех его участников, из которых одни по советской традиции сидят на консервах, а для других предусмотрен спецбуфет." (Валерий Кичин, "Известия")

"Третий год подряд "Маска" (а вместе с ней и Москва) мирится с отсутствием мариинских постановок, реально претендующих и не менее реально забирающих все основные награды себе. С одной стороны, визиту Gergiev-opera железно препятствует администрация Большого театра: на единственно соразмерную мариинским габаритам московскую сцену конкурентов ни под каким предлогом не желает пускать Владимир Васильев. И, видимо, это только на руку Валерию Гергиеву, вечно отговаривающемуся от живого представительства на "Маске" напряженным гастрольным графиком своей труппы, зато активно корректирующему выбор экспертного совета своими личными пожеланиями. В этом году, например, Гергиев собственноручно снял с фестиваля номинированную экспертами "Пиковую даму": якобы эта постановка так нравится ему с Владимиром Галузиным, что без отягощенного зарубежными контрактами исполнителя роли Германа он просто не хочет ее давать." (Елена Черемных, "КоммерсантЪ")

"Стал понятен и расчет Валерия Гергиева, худрука театра, волевым решением снявшего с дистанции второй спектакль "Мариинки" - "Пиковую даму" Александра Галибина, имевшую неплохие шансы если не на победу в основной номинации, то во всяком случае на приличный урожай "Масок". Избавившись от конкурента, "Котко" собрал все мыслимые призы." (Гюляра Садых-заде, "Время новостей")

"Непонятно зачем "Маска" приняла это к сведению, а на великодушно оставленного ей "Семена Котко" покорно потащила жюри в Питер. И что? Далеко не лучшая работа Мариинского театра с далеко не лучшей сценографией и весьма сомнительно актуализированной под культпросвет режиссурой получила аж четыре "Маски" - как лучший спектакль, лучшая режиссерская работа в опере (Юрий Александров), лучшая работа художника (Семен Пастух) и, наконец, лучшая дирижерская работа (Валерий Гергиев) - в то время как, очевидно, достаточно было бы только одной награды: дирижеру Гергиеву." (Елена Черемных, "КоммерсантЪ")

"Безусловной можно считать лишь последнюю премию: "Семен Котко" как театральный продукт вызывает большие сомнения, и мнения критиков по его адресу решительно делятся. В жюри, так получилось, подобрались почти сплошь горячие приверженцы этой работы, исключительно добросовестно сделанной, но отдающей модой начала перестройки, когда казалось, что самое современное - это показать мир как груду железных космических обломков, а допустить на сцену прямой красногвардейский пафос оперы советского композитора Прокофьева казалось гражданским преступлением. Стыдливо переделанный под либеральный вкус Прокофьев вылился в мертворожденный спектакль, которого теперь жюри уравняло в правах с прошлогодним шедевром того же Юрия Александрова - современной камерной оперой "Корнет Кристоф Рильке", получившей тогда главный приз фестиваля совершенно заслуженно." (Петр Поспелов, "Известия")

"Все вроде бы архисправедливо, но жаль, что по ту сторону остались явления, достойные внимания, - как, например, молодой своеобразный талант Дмитрий Черняков, режиссер новосибирского спектакля "Молодой Давид" по минималистской опере Владимира Кобекина. Этот спектакль благодаря своей включенности в европейский конъюнктурный контекст попал в центр внимания не только оперной, но и всех других театральных тусовок." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

"У жюри в этом году тоже был шанс поддержать современное искусство: если бы одну из главных премий получил новосибирский "Молодой Давид", это стало бы для провинции несомненным стимулом искать новые партитуры и привлекать молодых режиссеров, оперирующих актуальным театральным языком. С другой стороны, упрекать жюри в косности не хочется - опера Владимира Кобекина прошла в Москве немного рыхло, и недостатки постановки, сценографии, либретто и даже самой музыки стали очевиднее. Тем не менее лучшего оперного спектакля на фестивале не было." (Петр Поспелов, "Известия")

"В дирижерской номинации достойный профессионализм показали Алексей Людмилин (Новосибирск) и Евгений Бражник (Екатеринбург) - работа последнего с оркестром и хором была единственным утешением в "Мазепе"; эту оперу я бы увенчал титулом самого неудачного (режиссерски и вокально) спектакля нынешнего фестиваля. Но когда в конкурсе участвуют спектакли Мариинки, персона Валерия Гергиева перемещает всех остальных претендентов в область контекста." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

"Оставшиеся три "Маски" разыграли как партию в преферанс." (Елена Черемных, "КоммерсантЪ")

Гадали так:

"По большому счету экстраординарной женской роли в опере на сей раз нет, но если и будет присуждена "Маска" в этой номинации, то либо Татьяне Куинджи (которая имеет весьма мощную поддержку в кругах) за Шемаханскую царицу в "Геликоне", либо Лилии Устюжаниной за травестийную роль Ионафана в "Молодом Давиде", либо обаятельной "дочери полка" Светлане Кольяновой." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

С последним прогнозом критик попал в точку:

"Маска" за лучшую женскую роль уехала в Красноярск вместе со Светланой Кольяновой, которая лихо и азартно обаяла строгую столицу своей "дочерью полка" в опере Доницетти - это присуждение одно из самых приятных на нынешнем фестивале. (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

В красноярском спектакле нашлась "Лучшая актриса" - Светлана Кольянова, органичная что в лицедействе, что в вокале, что в разговорных диалогах." (Лариса Долгачева, "Культура")

Единственное, что удалось отбить "Молодому Давиду" у "Семена Котко", - премию за лучшую мужскую роль.

"В жюри конкурса всерьез обсуждался вопрос о том, не отдать ли и актерские "Маски" главным исполнителям "Котко" - Геннадию Беззубенкову и Виктору Луцюку. Но решили иначе - и две "Маски" ушли в Сибирь, в новосибирский и красноярский театры." (Гюляра Садых-заде, "Время новостей")

"В такой ситуации не слишком утешило присуждение премии за лучшую мужскую роль новосибирскому басу Валерию Гильманову (царь Саул) - это похоже на политкорректный реверанс жюри, дабы подсластить пилюлю проигрыша театру и спектаклю." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

Прощаясь с московскими коллегами после заключительного банкета, режиссер Юрий Александров картинно встал посреди зала и возгласил: "До свиданья, Москва!" Ему ответствовал Дмитрий Бертман: "Здравствуй, Петербург!"

"Москва в опере пролетела бы на все сто процентов, если бы не камерный проект Алексея Парина и театра "Геликон" "Голоса незримого", награжденный в номинации "Новация". Прочий расклад подтвердил, что никакого хваленого московского уровня в опере, в отличие от драмы, не существует." (Петр Поспелов, "Известия")

Что до "Голосов незримого", то в них, по мнению Андрея Хрипина ("Независимая газета"), "если присмотреться, ничего особо революционно-новаторского и нет - три аскетичных моноспектакля под рояль на музыку современных композиторов-радикалов. Получить эту "Маску" было не слишком трудно, потому что у Дмитрия Бертмана и К╟ не было конкурентов и контекста внутри номинации. Ну, все равно поздравляем."

"В целом гладенькая работа жюри была отмечена лишь небольшим кулуарным курьезом: на последнем заседании после получасового спича на тему "А почему это нет "Маски" для композиторов?" из состава арбитров выбыл композитор Владимир Дашкевич. Единственная жертва плохой разъяснительной работы "о компромиссе и компромиссе" (прямо по Ленину) - это, конечно, неплохо для фестиваля, который организаторами расценивается, видимо, по-прежнему - как эффективный. Однако с эффективностью оперной линии на "Маске", надо сказать, неважно. Причем чем дальше - тем больше." (Елена Черемных, "КоммерсантЪ")

Проблемой для многих спектаклей, приехавших на фестиваль, оказалась Москва как таковая:

"Сказки Гофмана" петербургского театра "Зазеркалье" (режиссер Александр Петров, дирижер Павел Бубельников) и итальянский мюзикл Армандо Тровайоли "Черт и девственница" Екатеринбургского театра музкомедии (режиссер Кирилл Стрежнев) - напомнили о том, что дома и стены помогают. Те, кому довелось видеть оба спектакля "на местах", видимо, согласятся со мной, что там они производили, мягко говоря, иное впечатление. Московские залы и "жестокая" столичная публика с ее завышенной шкалой ценностей выявили несостоятельность той и другой постановки." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

Ярослав Седов ("Итоги") указывает на слабости других привезенных работ:

"Георгий Исаакян, постановщик "Мазепы" в Екатеринбургском театре оперы и балета, ограничился тем, что предоставил исполнителям бродить между огромных черных гвоздей. Красноярский оперный театр привез утомительное аляповатое действо, поставленное Александром Полубенцевым на музыку знаменитой кантаты Карла Орфа "Кармина Бурана"... Впрочем, Красноярский театр отчасти компенсировал публике эмоциональный ущерб, показав водевильно легкую, увлекательную, а главное - профессионально выстроенную режиссером Вячеславом Цюпой постановку оперы "Дочь полка" Доницетти с обаятельной Светланой Кольяновой, лихо спевшей (а заодно протанцевавшей) виртуозную партию главной героини Марии."

Этот спектакль, по мнению Ларисы Долгачевой ("Культура"), - "продолжение замечательной провинциальной традиции ставить незатертые вещи вроде вот этой опера-комик Доницетти (консервативная Москва тут упорно проигрывает провинции)."

Валерий Кичин же ("Известия") в этом спектакле указанных достоинств никак не находит и недоумевает, почему "в лидерах оказывается, например, самодеятельная "Дочь полка" из Красноярска, где никто на сцене не только не умеет петь, но весьма смутно представляет, что такое музыка. Безвкусный, смахивающий на дешевую оперетту спектакль с развалившимся хором, монотонно гремящим оркестром, чудовищным тенором и резким немузыкальным сопрано, которое тем не менее получает премию."

"Я не уверен, - продолжает критик, - что удовольствие узнать о плачевном состоянии художественных исканий на отечественной сцене стоит циклопических затрат, каких требует привоз оперного театра с хором и оркестром. А если есть у нас лишние деньги на этот вояж, то не целесообразнее ли тогда вернуть из небытия нормальные гастроли? Но в том-то и дело, что гастроли такого уровня провалятся неизбежно.

Мне всегда казалось, что фестиваль для того и существует, чтобы подтвердить и укрепить репутацию нашего музыкального театра, которая в лучших образцах по-прежнему высока и отвечает мировым критериям. Но в таком случае - неужели очень слабые "Сказки Гофмана" в Петербурге, вышеописанный "Давид" или криминальная "Дочь полка" лучше "Травиаты" или "Демона" в "Новой опере"? Я не поклонник нынешнего Большого, но там и в кризисе не умеют петь так плохо, как в новоувенчанном "Маской" Красноярске."

У Петра Поспелова ("Известия") подход несколько иной:

"В этом году музыкальная афиша "Маски" была щедро начинена оперными спектаклями из провинции. Приехав в Москву, они попали под жестокий и во многом справедливый суд критики и снобов. Для провинциальных театров это положительный и конструктивный опыт. Поэтому, на мой взгляд, привозить спектакли из регионов, безусловно, надо - именно фестиваль в Москве, пусть ненадолго, разрушает замкнутость провинциального контекста. Фестиваль полезен всем, кто на него попадает, даже если эта польза приходит в форме показательной порки. А премию, которую увезла домой красноярская артистка Светлана Кольянова ("Дочь полка"), нужно считать скупой, но правильной мерой поощрения провинциальных успехов."

Предоставим сделать вывод Андрею Хрипину ("Независимая газета"):

"Спектакли из провинции заранее обречены играть роль "счастливых проигравших".

Оперетта/мюзикл

Фестивальная судьба этих жанров складывается со скрипом, хотя и порой громким:

"На удивление энергичными были спектакли, показанные в номинации "Оперетта и мюзикл" - архаичные и аляповатые, напомнившие самодеятельные капустники. "Эту бы энергию да в мирных целях", - сетовали театралы после очередной порции воплей, скороговорок, гримас, мелькания цветастых костюмов в галопах и канканах." (Ярослав Седов, "Итоги")

"Если нет достойных спектаклей в данном жанре, быть может, стоит обойтись вообще без включения их в номинацию?" (Анна Ветхова, "Культура")

"Благодаря остроумной музыке опытного петербургского композитора Виктора Плешака наименее утомительным показался красноярский спектакль "Инкогнито из Петербурга" по мотивам "Ревизора". Впрочем, пересказ гоголевской пьесы "опереточными" стихами оказался столь комичным, что затмил даже забавные музыкальные эффекты." (Ярослав Седов, "Итоги")

"В номинации "Оперетта/мюзикл" самый качественный и стройный по музыке и сценическому решению спектакль предъявил Красноярский театр музкомедии ("Инкогнито из Петербурга" Виктора Плешака по гоголевскому "Ревизору"), и будет обидно, если "Маска" уйдет к разочаровавшему Москву спектаклю екатеринбуржцев "Черт и девственница"." (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

Не ушла:

"Лучшим актером легкого, но трудного жанра неожиданно был назначен перспективный красноярский юнец Иван Корытов за роль Осипа в гоголевском мюзикле В.Плешака "Инкогнито из Петербурга" - и тут уже, иначе не скажешь, выходка жюри, поскольку в лице Корытова авансом поощрены пока еще не осознанный природный дар и слепая органика, в то время как ни с чем остались два крепких, сложившихся профессионала, умеющие мастерски делать роли, держать зал и владеющие секретами ремесла, - Владислав Питальский (Хлестаков) и Владимир Смолин (Черт в екатеринбургском мюзикле "Черт и девственница" Кирилла Стрежнева). Или прикажете считать подобное решение соломоновым?!" (Андрей Хрипин, "Независимая газета")

"Жюри отметило призом "За лучшую мужскую роль" Ивана Корытова (Осип). Ремарка автора статьи: немая сцена по Гоголю." (Анна Ветхова, "Культура")

• Драма