Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / < Вы здесь
"Моцарт и Сальери": Реквием на конец времени композиторов
Дата публикации:  17 Мая 2000

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Интервью с Владимиром Мартыновым

От редактора. Одно из главных событий уходящего театрального сезона - Анатолий Васильев поставил пушкинского "Моцарта и Сальери". Во второй уже раз музыку к спектаклю Васильева написал композитор Владимир Мартынов. Раньше этого композитора ценили только альтернативные представители музыкальных кругов. Ныне закивали головами и театралы - видимо, Мартынова и они намотали на ус, раз его приблизил к себе Васильев. В спектакле Анатолия Васильева звучит - полностью √ "Реквием", написанный Мартыновым вместо "Реквиема" Моцарта.

Маргарита Катунян: Что побудило вас написать "Реквием"?

Владимир Мартынов: "Реквием" был написан на латинский текст в соединении с другими вещами - Магнификат, Stabat Mater и так далее - как реализация проекта "Нового сакрального пространства", которое раньше решалось в славянских текстах, таких как "Плач Иеремии" или "Апокалипсис". Почему именно "Реквием"? Потому, что "Реквием" - это самый показательный текст. Считается, что композиторы, прибегающие к тексту "Реквиема", создали самые великие произведения, с одной стороны. С другой - здесь, с моей точки зрения, допущены самые большие ошибки. Не индивидуальные композиторские, но того времени, к которому они принадлежали, - нововременные, так сказать, родовые пятна, выражение буржуазного индивидуализма, субъективизма. Мне кажется, Пушкин неправильно понимает, что гений и злодейство несовместимы. Почему несовместимы? Гитлер - тоже гений своего рода, гений зла. И вот снятие претензии на решение этой дилеммы, с одной стороны, и снятие индивидуального отношения и комментария: ведь что такое "Requiem aeternam" и "Lux aeterna" - это "вечный покой" и "вечный свет", - вот тема, которую хотелось бы решать, а совсем не те темы, которые решают Моцарт, Берлиоз или Верди.

М.К.: Каким образом здесь поставлен вопрос "гений и злодейство"? Разве в Вашем "Реквиеме" есть такая тема?

В.М.: В нем снят вопрос гения как такового. Гения, который обладает собственным языком и говорит субъективные максимы. В частности, и такую, как "гений и злодейство - две вещи несовместные".

М.К.: Вы вовлечены в уникальный спектакль Анатолия Васильева. Как Вам кажется, какими гранями Вы вписались в него: метафизической - Моцарт и "черный человек", Пушкин и "белый человек" (ему предсказано, что он погибнет от руки "белого человека") - или философской - гений и Бог или, может быть, гений и культура?

В.М.: Васильев - я к нему не только с уважением, но и с любовью отношусь - я могу сказать, что это игрок в бисер. В принципе, мы занимаемся игрой в бисер. Моцарт сделал ход. Пушкин сделал ход. Я делаю какой-то ход. И делает ход Васильев. Потому что, допустим, Пушкин написал свой текст...

М.К.: Он написал текст по мифу - тоже по некоему тексту...

В.М.: ...совершенно верно, по мифу, дальше, я написал свой текст, мы опускаем текст Моцарта сознательно, подразумевая его (мы этот ход опускаем и даем фору Моцарту или он мне ее дает - это все равно). Васильев как игрок получает в свое распоряжение очень богатую палитру текстов и контекстов. И доверить это можно только такому игроку, как он. Потому, что он вкладывает настолько глубокий, отдаленный и близкий контекст в эти игры. Должен Вам сказать, что мы с ним вообще ничего не обсуждаем. Мы же с ним ни о чем не договаривались, кроме того, что просто я даю ему партитуру и даю структуру, так же как и в "Плаче пророка Иеремии". Это же все соблюдено, и он в курсе дела, он реагирует на эти вещи. Я ему дал графическую схему того, что там происходит, как части соотносятся друг с другом. Там есть определенные переклички. Я ему даю диспозицию. Другое дело, что он ее, может быть, игнорирует, но он ее знает.

М.К.: Сегодня принято смотреть на гения свысока. Можно совершить прогулки с Пушкиным, пожалеть Моцарта, играющего на старенькой скрипке. Моцарт здесь изображен с маленькой, острой головкой, как Петр I у Шемякина.

В.М.: Надо поставить понятие гения в историческую перспективу. Не надо ни принижать, ни возвеличивать. Надо отдавать отчет в том, что происходит. Гений - понятие абсолютно буржуазное. Оно неприменимо к Окегему, Гийому де Машо. Даже Гомера гением нельзя назвать. Это очень узкое понятие. Для меня лично тут вопрос не в принижении и не в возвеличивании, потому что и то и другое есть эмоциональные оценки и вообще оценки: гений - это хорошо или плохо. Проблема, которую поставил Пушкин, неправомерна, потому что гений и злодейство совместимы. Как несовместимы? Она правомерна в его парадигме XVIII-XIX века. Тогда надо говорить, что есть высокое искусство. Есть художник, который стоит над толпой, есть какая-то толпа. Есть Пушкин, а есть Бенкендорф какой-то, который явно не гений, а может быть, он даже и злодей. С моей точки зрения, неверные суждения... Я понимаю, что в том контексте они были абсолютно верны, но как аксиому принимать их нельзя. Мы сейчас живем в другой системе измерений и других оценочных суждений. Я воспринимаю язык и Пушкина и Моцарта не как аксиомы, а как формулы, которыми можно пользоваться в совсем других смыслах. Ко мне подошла учительница музыки, говорит: "Так замечательно. А, собственно говоря, что Вы тут написали?" - "Реквием". - "Как, это же классическая музыка?" Это музыкант говорит. Моя методика заключается не в том, чтобы говорить какие-то там сентенции, а в том, чтобы ими просто пользоваться. Вот сказано: "Гений и злодейство...", - и неважно, согласен я с этим или не согласен. Это есть художественный артефакт.

М.К.: Как по-Вашему, почему "черный человек" пришел к Моцарту, а не к Сальери?

В.М.: Более того, и к Гайдну не пришел "черный человек". Феномен Моцарта или Пушкина - это массовая культура своего времени. Когда сказано: "Пушкин - это наше все", - выходит, что у русского человека до Пушкина не было ничего... (Стоп машина. Продолжение в следующем выпуске.)


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Лейла Гучмазова, Похвала глупости /15.05/
В извечном contra "форма<=>содержание" балет изначально тяготел к первому. Второе - атрибутика критики: если смысл балета не высматривается, то его надо всмотреть. Приговаривая "Сделайте мне красиво!".
Дмитрий Циликин, Прощай, политкорректность /12.05/
Как я горжусь нашими легионерами, которые совершили огромный прорыв в сфере духа. Их беспардонный циничный проигрыш - великий удар по мировой глупости.
Ольга Кабанова, Без курсива /05.05/
Курсив не мой. Вместо обзора газет - обзор критиков. Размышления у газетного киоска. Что делать, если нет одного идеального отдела культуры, зато газет множество. Нет ответа.
Борис Филановский, Кремер и Десятников сочиняют метамузыку /04.05/
Учитывая тот факт, что "Времена года" Вивальди и "Времена года в Буэнос-Айресе" Пиаццолы протекали в разных полушариях, мы действительно услышали произведение под названием "Восемь сезонов".
Ширли МакМырли, Шекспир хай-тек /04.05/
Шейлок живет так, словно никаких холокостов не было и в помине. Калягину удается придать нормальный масштаб страстям своего героя. Жестокость, нетерпимость - это нормальные человеческие свойства, констатирует Стуруа. И с ним невозможно не согласиться.


предыдущая в начало следующая
Маргарита Катунян
Маргарита
КАТУНЯН

Поиск
 
 искать:

архив колонки: