С какой-то неуловимой периодичностью американцев охватывает желание выглядеть на экране красиво. Тогда они начинают мастерить шляпы в стиле модерн, приглашать на главные роли британских звезд, говорить с французским прононсом и давать "Оскаров" "Английскому пациенту". Или снимать "Титаник". На худой конец, что-нибудь подешевле. Вроде "На вилле".

Действие такого фильма происходит в месте красивом и экзотическом. Представления голливудских продюсеров об экзотике чрезвычайно широки. Это может быть и африканская пустыня, и староанглийская усадьба, и трущобы Бомбея, и парижские бульвары. Лишь бы не Бродвей в Нью-Йорке, штат Нью-Йорк, и не Мэйн-стрит в Твин-Пиксе, штат Мэн. Для "На вилле" выбрали золотую середину - Флоренцию. Вроде и от цивилизации в американском понимании далеко и культурно, с другой стороны. Соборы, кипарисы, тень Данте, призрак надвигающегося фашизма.

Полгода назад мы уже любовались этими пейзажами в оперно помпезной картине Франко Дзеффирелли "Чай с Муссолини". В прошлом квартале итальянщина была обильно представлена в "Талантливом мистере Рипли". Азалии исправно цвели, море честно шелестело, дольче фар ниенте маревом окутывала экран. Проблемы героев сводились к тому, как поизящнее нахлобучить канотье и поэффектнее взять тросточку на отлет.

Дело в том, что герои красивого кино живут как птицы небесные, не сеют, не жнут, только бумажники открывают. Даже в "Талантливом мистере Рипли" с его детективной интригой и демоническим выскочкой-героем социальные контрасты стремительно выцветают под жарким итальянским солнцем. Убив и обобрав доверчивого приятеля, герой Мэтта Деймона входит в высшее общество. С этих пор он озабочен тем же, что нефтяные короли и автомобильные принцессы, - как бы соблюсти приличия и с тактом выпутаться из нехороших ситуаций. Ради этого он и мочит окружающих. Лишь бы все, как у людей. Пухлые аккредитивы убитого приятеля, за которого он себя выдает, позволяют м-ру Рипли не заботиться о презренном металле. Тем больше времени остается у него для того, чтобы предаваться психологическим терзаниям а-ля Родя Раскольников.

Что уж говорить про "Виллу". В самом начале героиня (Кристин Скотт Томас), вдовушка в цвету, заявляет, правда, что денег у нее очень немного. Но поверить в это, глядя на ее выхоленную наружность и длинные жемчуга, затруднительно. Тем более, что у красотки есть жених - пожилой, но вальяжный. Брак с ним должен возвратить вдове и поблекший статус и материальное благополучие. Пока же она, поджидая отъехавшего жениха, перебирает жемчуга, вращается в свете и вяло флиртует с Шоном Пенном. Водит машину - довольно скверно. Зачем-то заманивает к себе в спальню беспаспортного австрийского беженца. Морщит лоб на крупном плане, пытаясь изобразить поэтическую задумчивость. Так бы все и шло, но авторы красивого кино понимают, что одной меланхолией под сенью кущ не обойдешься.

Один драматический элемент все-таки должен присутствовать тучкой на горизонте. С "Титаником" все ясно: мы с самого начала знаем, что он утонет и не вечно будет терзать нас мордочка ди Каприо. В других фильмах из сладкой жизни тревога вызвана обстоятельством времени действия. В воздухе явственно пахнет грозой. На мистера Рипли надвигаются ревущие 60-е. На героев "Виллы", как и на персонажей Дзеффирелли, - фашизм. Показать на экране гнет темных сил довольно сложно. Богатым как-то не удается выдавить из себя слезу по поводу прихода к власти Муссолини. Приходится осложнять дело детективной интригой, позаимствованной у Сомерсета Моэма, и привлекать к сюжету представителя низов - беженца из Австрии. Переспав со вдовушкой, этот маргинал вместо того, чтобы культурно уйти из ее жизни, начинает ее форменным образом преследовать. Приходит к ней на виллу, весь такой потрепанный и немытый, требует любви и вдруг стреляется. Приходится вдове звать на помощь Шона Пенна, прятать мертвое тело и пикироваться с местным Порфирием Петровичем, который, естественно, поклоняется дуче и грязно, как настоящий фашист, домогается героини.

Но если вы думаете, что возня с трупом оживляет интригу, вы ошибаетесь. Скука - это несущая конструкция красивого кино. Скука незаметно проникает во все закоулки кадра, цепким плющом оплетает происходящее, высасывает все соки из сюжета, по рукам и ногам охватывает героев, которые высыхают на наших глазах - чопорные, глуповатые, маниакально озабоченные приличиями. Апологией скуки отвечает на прежнюю моду посттарантиновское кино.

Надоело снимать разлюли лихие фильмы с песенками диско, идиотскими диалогами и уморительными перестрелками. Захотелось чего-то большого и красивого. Потосковать у окна, по которому катятся слезы дождя. Нанюхаться и поплакать другу в жилетку (это у Тарантино, когда начинается приход, герои откалывают твист). Намылить веревку, поглядеть на нее задумчиво, прикинуть, как будет смотреться твое мертвое тело. Все это на крупных планах, под аккомпанемент заумных разговоров. "Вилла", при всей своей старомодности, снята в стиле самых актуальных американских лент. Точно так же, как "Магнолия" или "Зеленая миля", она набивает оскомину своей непреходящей, бессмысленной, бесконечной тоской. Чтобы пережить это остромодное чувство - хит сезона, последняя придумка Голливуда, - только и стоит смотреть "Виллу". Но по силам это, наверное, только самым отпетым киноденди.