Странная, будоражащая фантазию теленеделя. Вольготно чувствуют себя призраки. Событие - "Рукопись, найденная в Сарагосе" (Rekopis znaleziony w Saragossie) (1965) (21 и 22 ноября, ОРТ, 12.45 ****) польского классика Войцеха Хаса (Wojciech J.Has) (1925-2000). О Хасе мало кто помнит: он в тени Вайды (Andrzej Wajda), Мунка (Munk), Кавалеровича (Kawalerowicz), несмотря на то что его жуткий фильм об алкоголизме "Петля" (Petla) (1958) был одним из ведущих произведений польской школы. Событие - не потому, что положено скорбеть о только что отошедшем в мир иной авторе, а потому, что "Рукопись" - один из самых причудливых, загадочных, эзотерических европейских фильмов, который мог бы на равных соперничать с фильмами Бунюэля (Bunuel). В Хаса на съемочной площадке словно вселилась душа автора экранизированного им романа Яна Потоцкого (Jan Potocki) (1761-1815), а душа эта была шальная. Потоцкий, литератор, историк, географ, авантюрист (а в те времена авантюристом был любой путешественник), автор "Начальной истории народов России" (да и "Рукопись" была, между прочим, впервые отпечатана в Петербурге), мальтийский рыцарь, застрелился серебряным шариком, который предварительно благословил у ксендза. "Рукопись" - "история о каббалистах, разбойниках и упырях", как аттестуется она в предисловии, - своего рода "1001 ночь" европейского романтизма, вдохновившая Пушкина на стихотворение "Альфонс садится на коня". Ее герой, пустившийся в путешествие по Испании верхом, попадает в самые невероятные переделки, но в решающий момент засыпает и неизменно просыпается на развилке дорог, под виселицей с телами братьев-разбойников, которые каждый раз меняют свое расположение. В книге романтизм словно предчувствовал сюрреализм, а в фильме меланхоличная польская уверенность в том, что история движется по замкнутому кругу, удачно сочеталась с опытом зрелого сюра. Большая заслуга в этом принадлежит исполнителю главной роли, любимцу Польши Збышеку, Збигневу Цыбульскому (Zbigniew Cybulski) (1927-1967), террористу Мачеку из великого "Пепла и алмаза" (Popiol i diament) Анджея Вайды. Актер и человек, он неуютно чувствовал себя в фильмах на "современную молодежную" тематику и был на месте только тогда, когда играл романтиков, обреченных жить в неромантическую эпоху. И погиб он, как и подобает "лишнему" романтику, когда, по словам критика Сергея Добротворского, "измученный водкой и славой" сорвался с подножки поезда, на которую пытался вскочить.

Кстати о сюрреализме. На "Культуре" - короткометражный фильм Пьера Превера (Pierre Prevert) "Красавец Париж" (Paris la Belle) (1959) (18 ноября, 22.05 ****). Брат замечательного поэта Жака Превера (Jacques Prevert), он сыграл одного из бандитов в "Золотом веке" (L'Age d'Or) Бунюэля и поставил парочку уморительных сюрреалистических комедий. Тоже человек "из тени", но не менее, чем его старший брат, достойный внимания. "Красавец Париж" - документальное объяснение в любви к Парижу, увиденному не стандартно-туристическим, гламурным взглядом, а человеком, привыкшим бродить по ночам и похмеляться на заре в "чреве Парижа". Столь же независим и ироничен взгляд пионерки "новой волны" Аньес Варда (Agnes Varda) на туристический Лазурный берег в фильме "По направлению к Лазурному берегу" (Du Cote de la Cote) (1958), показываемом на пару с "Парижем" Превера. Варда тоже находится в тени - на этот раз своего мужа Жака Деми (Jacques Demy), автора "Шербурских зонтиков" (Les Parapluis de Cherbourg).

Париж вообще располагает режиссеров к милым причудам. Например, ставит в 1976 году Джон Шлезингер (John Schlesinger) образцовый триллер "Марафонец" (Marathon Man) (18 ноября, НТВ, 22.45 ***). Добрейший герой Дастина Хоффмана (Dustin Hoffman), истово тренирующийся в беге трусцой в Центральном парке Нью-Йорка, и не ведает, что эта страсть поможет ему вырваться из лап матерого нацистского доктора (аристократичный Лоуренс Оливье (Laurence Olivier)), просверлившего ему - в качестве пытки - здоровый зуб. Но самый киногеничный, загадочный, пугающий эпизод фильма разыгрывается как раз на ступенях "Гранд-опера" в Париже, где под ноги перепуганному манхэттенскому интеллектуалу катится отрезанная голова. Этот фильм от иных образцов жанра отличает и черное, почти сюрреалистическое чувство юмора. В первом же эпизоде старый нацист умирает от инфаркта за рулем своего автомобиля, возмущенный тем, что его подрезал и обогнал недобитый еврей.

В наши же дни, когда сюрреализм сдан в архив, достойную его меру странности предлагают режиссеры, огульно прописанные по ведомству киберпанка. На первый взгляд фильм Дэвида Кроненберга (David Cronenberg) "Экзистенция" (eXistenZ) (1998) (18 ноября, РТР, 23.10 *****) - самый что ни на есть киберпанк. Совершенно непонятно, когда начинается фильм и когда заканчивается компьютерная игра, изобретенная некоей Аллегрой Геллер (лучшая актриса современного американского кино Дженнифер Джейсон Ли (Jennifer Jason Leigh)). Кто погибает взаправду, кто верен дружбе, а кто работает на антикиберовское террористическое подполье? Где кончается тело и начинаются электронные примочки, как всегда у Кроненберга, напоминающие половые органы и активизирующиеся при помощи мастурбации? Спецэффекты обошлись режиссеру долларов этак в тысячу. Несмотря на это или, вернее, благодаря этому фильм проникает в ваш мозг, как инопланетный паразит. Очевидно, дело в том, что Кроненберг относится к виртуальной реальности как к "реальной" и делает фильм в жанре репортажа из "зазеркалья".

Органично смешивает быт и потусторонний мир и славный представитель младшего поколения ленинградской школы Дмитрий Месхиев в "Американке" (1998) (19 ноября, ТВЦ, 21.45 ****). Месхиева принято ругать, и поделом: периодически он портит свою репутацию истинного автора, снимая невообразимую коммерческую лабуду вроде эротической "Бомбы". Но в своих "взаправдашних" фильмах ("Циники", "Над темной водой") он удивительно верен своей авторской теме. Эта тема - поиски женщины, вернее, попытки раскрыть ее тайну. И поражения, на которые женщины всегда обрекают мужчин, пусть даже ценой собственной жизни. Месхиеву удалось по-своему пересказать историю, которую кинематограф (включая Феллини (Fellini) и Кустурицу (Kusturica)) рассказывал тысячи раз и будет рассказывать вечно. Провинциальный городок (в данном случае в России, в год 60-летия Великого Октября), первая папироска, подглядывание за бабами в бане, драки между районами стенка на стенку, танцплощадка (с группой "Пеп-си" в мужском обличье), короче говоря, первая встреча мальчика со смертью и любовью. Секрет обаяния фильма в том, что Месхиев рассказывает до мелочей знакомую историю любви всерьез, без примочек и "постмодернизма". А оператор Сергей Мочильский развивает стилистический ход, заключающийся в том, что камеру словно забыли выключить и она фиксирует реальность не полностью, фрагментарно. Каждый кадр изощренно изобретателен, забавен и красив. Обратите внимание не только на талантливую Наталью Данилову в главной роли, но и на презабавнейшую Алису Борисовну Гребенщикову-младшую в роли школьной секс-бомбы Огурца и "егеря Кузьмича" Виктора Бычкова в роли преступника Трофимова. И удостойте вашим вниманием тоже странный и печальный криминальный фильм Вячеслава Криштофовича "Женщина в море" (1992) по повести Леонида Бородина (20 ноября, РТР, 17.30 ***).

╘ Михаил Трофименков, 2000

╘ ИД "Коммерсантъ", 2000