Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / < Вы здесь
Возвращение в XVIII век, или Дружеская перепалка с Ильей Смирновым
Дата публикации:  21 Мая 2001

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Есть речи - значенье темно иль ничтожно,
Но им без волненья внимать невозможно
(М.Лермонтов)

Вы искренни и поэтому уязвимы
(Неизвестный читатель РЖ, из отзыва на статью И.Смирнова "Пузыри")

С Ильей Смирновым я знаком, по-моему, больше десяти лет - и не устаю им восхищаться. Как сугубо героической личностью, во-первых, и как автором весьма занимательных текстов - во-вторых. Самое дивное в Илье то, что, подобно герою незабываемой окуджавской баллады, он "как он дышит, так и пишет". Не стесняясь при этом показаться грубияном, профаном, отсталым рутинером и врагом свободы в самом широком смысле слова. Не боясь облажаться, залезши в те области художественной жизни, о которых - будем честны - знает довольно мало Лучше всего он пишет о русском роке - в своем привычном стиле, который заставляет вспомнить о революционных демократах позапрошлого столетия (о пафосе Белинского, о юморе Щедрина), но с великолепным знанием предмета. Правда, сегодняшний русский рок ему не нравится и о нем он писать не хочет.

Статьи Смирнова необыкновенны тем, что главную мысль автора почти всегда хочется поддержать, додумать и развить дальше, а от аргументов, приводящихся в доказательство этой мысли, довольно часто хочется взвыть: ну что ж ты такое пишешь, правдолюбец стоеросовый! Я, на правах приятеля-редактора (и, отчасти, единомышленника), пытался навязать ему нечто вроде соавторства: твой текст, мол, я вообще трогать не буду, но сделаю нечто вроде "заметок на полях". Это, к слову сказать, вполне почтенный жанр - если, конечно, автор подобных заметок сохраняет чувство меры и не считает свои заметки более важными, чем основной текст. Смирнов, однако, уперся как трицератопс: нет, ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах. Публикуйте как есть, а потом вступайте в полемику. Ладно, будет тебе полемика.

Для начала - несколько шлепков по самым уязвимым местам. Конечно, ссылка на Гаспарова, открывающая смирновские рассуждения - это явная натяжка. Академик Гаспаров изучает ритмику и рифмику русского стиха и когда он занимается исследованиями, "Белые бреды" позднего, ополоумевшего Брюсова для него так же существенны, как гениальные "Tristia" Мандельштама. Это вовсе не значит, что они равноценны для Гаспарова-читателя. Студентка биофака с равным энтузиазмом препарирует розу и жабу - попробуйте-ка, однако, прийти к ней на свидание с букетом жаб, что получится?

Я абсолютно уверен в том, что это - именно натяжка, а не сознательный подлог. Однако, под мощным гаспаровским прикрытием, в "Пузырях" незаметно протаскивается заведомо ложный и неумный тезис все той же самой рев.-дем. эстетики середины XIX века. У Ильи Смирнова читаем: "...из множества итальянских художников составители энциклопедий выбрали десяток корифеев. Однако, человек, у которого будет время побродить по маленьким церквям и провинциальным музеям Италии, может отыскать и других живописцев, которые произведут не менее сильное впечатление. Хотя они мало кому известны за пределами родного городка". Смирнов вообще не упускает случая выступить в защиту малых сих, но на этом поприще он подвизается, мягко говоря, не в одиночку. У Н.Г.Чернышевского в его чудовищной и наспех написанной диссертации можем прочесть: "Если бы кто-нибудь захотел в каком-нибудь жалком, забытом романе с вниманием ловить все проблески наблюдательности, он собрал бы довольно много строк, которые по достоинству ничем не отличаются от строк, из которых составляются страницы произведений, восхищающих нас". Это даже не "материализм", а тупой фейербаховский позитивизм, желудочное мышление, которое всерьез принимать попросту невозможно - хотя бы с тех пор, как написана 4-я глава набоковского "Дара".

Я не говорю уж о таких вещах, как ссылка на "случайно забредшую женщину", которая побывала на каком-то (весьма возможно - скверном) вернисаже в Манеже, посмотрела на экспонаты (судя по описанию - что-то в духе Курта Швиттерса) и сказала: "Господи, на что же люди тратят свое время?" Надо так понимать, что это прозвучал глас народа и провозгласил свою сермяжную правду. Допустим, что эта женщина действительно существовала. Но подобные приемы в журналистике - банальность и пошлость, чтоб не выразиться хуже. "Не понимаем мы такого искусства, - пожимая плечами, говорили рабочие". Пахнет тридцатыми годами, борьбой с формализмом, табаком "Герцеговина флор". Нехорошо.

А чего стоит походя брошенная фраза:"...Профессиональная кинокритика ликвидирована как класс"! Илья, побойся Бога - ты когда в последний раз открывал "Искусство кино"?

По мелочам я из "Пузырей" еще много чего могу понадергать - однако, хватит. Рука бойцов колоть устала. Поговорим о главном - о весьма очевидной и почти тотальной переоценке ценностей в современном искусстве. Она на самом деле облегчает существование шарлатанам. Законы художественной жизни кардинально изменились. Тут Илья Смирнов прав на все сто процентов. Однако, попробуем разобраться: что же происходит? Неужто и впрямь некий всемирный комплот жуликов и прохиндеев диктует художественную моду, распределяет гранты, вручает литературные премии заведомо скверным писателям, беснуется в Интернете и т.д. и т.п.? Кто они, эти сквернавцы: жидомасоны, должно быть? И, кстати, про борьбу с хорошим и честным искусством в "Протоколах сионских мудрецов" ничего написано не было? Может быть, в каких-нибудь секретных приложениях?

Я не издеваюсь над статьей Смирнова, я просто применяю старый честный прием, дозволявшийся во всех диспутах: беру чужую мысль и довожу ее до абсурда (у этого приема есть какое-то латинское название, только мне его сейчас не вспомнить). Тем самым расчищаю место для собственных логических построений и начинаю, естественно, с самых простых вещей. С голой задницы, "выставленной, оплаченной и отрецензированной, как произведение изобразительного искусства".

Фамилия этой задницы была, по-моему, Бренер. О нем уже года три как все забыли, и правильно сделали. Человек был малосимпатичный: хлипкий, нервный, дерганый какой-то... На одной из его акций в ЦДХ мне довелось присутствовать: он ходил по безлюдному залу, останавливался перед картинами (глаза были абсолютно невидящие) и перед каждой что-то этакое делал: декламировал стихи и отрывки из таблицы умножения, прыгал на одной ножке, взъерошивал себе волосы и т.д. Потом, действительно, расстегнул штаны и показал все, что мог. Собственно говоря, гордиться там было нечем.

Это было довольно противно. Но это не было бессмысленным эпатажем. Во-первых, потому, что эпатаж (хрестоматийная желтая кофта Маяковского, спектакли обэриутов, проказы Дали и т.п.) всегда рассчитан на публику, а Бреннеру было безразлично, смотрят на него или нет. Смысл его акции как раз в этом и заключался: продемонстрировать, что все на свете - безразлично. Нет никакой существенной разницы между чтением стихов и подпрыгиванием на одной ножке. Я же говорю: тот еще был типчик. Однако то, что он делал, имело художественный смысл. Пусть мне этот смысл претит еще больше, чем Илье Смирнову, - я не стану врать, что его вообще не было.

Кстати, насчет осмысленного творческого эпатажа: его история начинается не в ХХ-м и даже не в XIX-веке, а непосредственно в античности (которой, помимо истории русского стиха, занимается академик Гаспаров). В древних Афинах знаменитый киник Диоген Синопский, помимо всего прочего, прославился тем, что прилюдно мастурбировал. И приговаривал мечтательно: "Вот если бы голод можно было утолить, потирая живот..." Об этом с величайшим пиететом рассказывает Диоген Лаэрций - и это действительно было не бытовым хулиганством, а практическим доказательством философского тезиса: чем меньше тебе нужно от мира, тем ты свободнее и счастливее.

Однако, вернемся в собственное время. Поскольку Смирнов терпеть не может постмодернистов (их "исследовательская" методология сводится к мусорной куче из обрывков чужой учености /.../ Идеальный постмодернист - это сантехник, который подсоединяет канализацию к газовой плите и пр."), он, должно быть, по этому ведомству зачисляет и Бренера. Разумеется, ошибается. Бренер - типичный авангардист, появившийся на свет после смерти авангарда.

Сейчас я постараюсь с максимальной простотой объяснить разницу (те, кому она и без меня известна - пропустите пару-тройку абзацев). Если в XIX веке о картинах Моне или стихах Бодлера говорили в худшем случае: "это отвратительное, это вредоносное искусство", то уже в начале ХХ-го художники и поэты начали делать такие вещи, от которых добропорядочная публика отшатывалась: да это вообще не искусство! Это не картина! Это не стихи! Это издевательство! Так родился художественный авангард - искусство, статус которого поначалу всегда сомнителен. Искусство под вопросом - и, как правило, с поистине чудовищными амбициями. Куда уж там романтикам - лорд Байрон, как известно, много начудил в своей жизни, но, по крайней мере, Председателем Земного Шара провозгласить себя не додумался.

Потом все постепенно вставало на свои места. Выяснилось, что Малевич - великий художник, а Хлебников - великий поэт. То же самое впоследствии выяснилось насчет поэзии наших обэриутов, живописи французских дадаистов, атональной музыки, театра абсурда и т.д. и т.п. Все это продолжалось довольно долго - до тех пор, пока деятели авангардного искусства не поняли, что они зашли в два тупика сразу.

Во-первых, арсенал новых приемов оказался не безграничен (а новизна - вещь для авангарда сугубо принципиальная). Фигуративная живопись, нефигуративная живопись, чистая абстракция, чистый холст, дырка в холсте, пустая рама, сожжение пустой рамы - дальше что делать? Только и остается, что задницу показывать.

Во-вторых, перестал работать механизм художественной провокации под лозунгом "А вот это - искусство?". Авангардист, бедняга, еще и показать толком ничего не успеет, а публика ему уже кричит: "Это искусство! Искусство!" Добавляя сквозь зубы: "Отвяжись только, надоеда..."

А как ему отвязаться, если он - художник? Это как в рассказе Хармса про математика, вынувшего из головы шар: он со своим шаром гораздо меньше нужен Андрею Семеновичу (условно говоря, своей аудитории), чем Андрей Семенович - математику.

Короче говоря, пришлось постепенно отказываться от права диктовать публике свою волю, от претензий на внимание к любому жесту, трактуемому как художественный жест, от своевластия и бескомпромиссности. Пришлось вспомнить о таких вещах, как "занимательность", "развлекательность", "эффектность" и пр. Так возник постмодернизм - искусство, сознательно предлагающее себя публике в качестве аттракциона. Умного, глупого, смешного, тошнотворного - да какого угодно, товар есть на все вкусы. Этот товар всегда представляет собою некую игру с покупателем, а то и несколько игр сразу. "Имя розы" Умберто Эко (это он-то - сантехник, подсоединяющий газ к унитазу? Фу, Илья, как не стыдно!) можно читать как детектив, как исторический роман, как роман сугубо философский - впрочем, это пример избитый и даже несколько устаревший. У нас теперь есть свой детективщик-постмодернист, и фамилия его, разумеется, Акунин. Играет он попроще, историю знает похуже, но читать его все равно приятно. Кстати, сообщаю из чистого злорадства: скорее всего, Акунин будет номинантом очередного "Букера". А то и лауреатом.

Я понимаю, все это может очень не нравиться. Искусство вообще и литература в особенности почти двести лет всерьез занимались жизнеучительством, врачеванием душ человеческих, разгадкой великих тайн бытия, борьбой с мировым злом и тому подобными вещами. Сколько в России было писателей, понимавших свою работу как особую, свыше возложенную миссию - от Гоголя до Солженицына - и не перечислишь. Скажу по секрету: есть даже журналисты с типично миссионерскими замашками. Но все когда-то должно кончиться и, похоже, на наших глазах заканчивается время завышенных творческих амбиций. От вершин, на которые мы вознеслись вместе с пушкинским "Пророком", от задачи "Глаголом жечь сердца людей" мы возвращаемся к естественным нормам художественной жизни. Как все помнят, Державин писал своей Фелице: "Пророком ты того не числишь, кто только рифмы может плесть" - и хвалил ее за здравомыслие. Как все помнят, он писал ей же: "Тебе поэзия любезна, приятна, сладостна, полезна, как летом - вкусный лимонад". Понимаешь, Илья, лимонад: более высокого сравнения он не искал и искать не собирался. А Екатерина Великая эти стихи читала, плакала от удовольствия, а потом подарила поэту табакерку. И он, и она считали, что этого - вполне достаточно.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Эрик Булатов, Уцелевшие предметы оставить в покое /28.04/
Разговор с А.Журавлевой и В.Некрасовым. В моем поколении было два кризиса. Первый - когда поняли лживость "реалистического искусства". Второй - когда поняли, что модернистская свобода тоже не для нас. Наше искусство должно было заговорить на языке повседневной советской жизни.
Максим Рейдер, Музыка мира в Израиле /21.03/
Культурная жизнь в Израиле идет как обычно: так, в конце марта ожидаются три-четыре международных фестиваля. Один из них - фестиваль музыки мира "Слышим мир", на который в этом году должны приехать Горан Брегович, известный как автор музыки к фильмам Кустурицы, и Омар Фарук Текбилек - желанный гость на фестивалях "музыки мира" всего света.
Максим Рейдер, Майкл Альфредс: "Я хочу видеть на сцене жизнь" /14.03/
В спектакле Альфредса по рассказам Зингера "Ко всем чертям" занято восемь актеров. Казалось, что на сцене - целый мир: евреи и неевреи, живые и мертвые, история XX века. Казалось, перед нами оживают и исчезают картины - а на самом деле сцена была почти пуста - книжные стеллажи да десяток стульев. Был ли то израильский спектакль?
Михаил Трофименков, Телекино с 24 ноября по 30 ноября /24.11/
"Без лица" Джона Ву, чешский "Призрак замка Моррисвиль", "Красная палатка" Михаила Калатозова, "Одиночное плаванье" Михаила Туманишвили, "Мы из джаза" Карена Шахназарова, "Приносящий беду" Жозе Джованни, "Тайна фермы Мессе" Пьера Гранье-Деферра. "Коммерсантъ": избранное.
Григорий Ревзин, Мариинку не реконструируют по Большому /23.11/
Вчера председатель Госстроя Анвар Шамузафаров и министр культуры Михаил Швыдкой провели совместную коллегию своих министерств по поводу реконструкции Большого и Мариинского театров. Коллегия преследовала две цели - обнародовать принятую схему реконструкции Большого и попытаться принять ту же схему для Мариинского. "Коммерсантъ": избранное.


предыдущая в начало следующая
Александр Соколянский
Александр
СОКОЛЯНСКИЙ

Поиск
 
 искать:

архив колонки: