|
||
/ |
Возвращение в XVIII век, или Дружеская перепалка с Ильей Смирновым Дата публикации: 21 Мая 2001 Есть речи - значенье темно иль ничтожно, С Ильей Смирновым я знаком, по-моему, больше десяти лет - и не устаю им восхищаться. Как сугубо героической личностью, во-первых, и как автором весьма занимательных текстов - во-вторых. Самое дивное в Илье то, что, подобно герою незабываемой окуджавской баллады, он "как он дышит, так и пишет". Не стесняясь при этом показаться грубияном, профаном, отсталым рутинером и врагом свободы в самом широком смысле слова. Не боясь облажаться, залезши в те области художественной жизни, о которых - будем честны - знает довольно мало Лучше всего он Для начала - несколько шлепков по самым уязвимым местам. Конечно, ссылка на Я абсолютно уверен в том, что это - именно натяжка, а не сознательный подлог. Однако, под мощным гаспаровским прикрытием, в Я не говорю уж о таких вещах, как ссылка на "случайно забредшую женщину", которая побывала на каком-то (весьма возможно - скверном) вернисаже в Манеже, посмотрела на экспонаты (судя по описанию - что-то в духе Курта Швиттерса) и сказала: "Господи, на что же люди тратят свое время?" Надо так понимать, что это прозвучал глас народа и провозгласил свою сермяжную правду. Допустим, что эта женщина действительно существовала. Но подобные приемы в журналистике - банальность и пошлость, чтоб не выразиться хуже. "Не понимаем мы такого искусства, - пожимая плечами, говорили рабочие". Пахнет тридцатыми годами, борьбой с формализмом, табаком "Герцеговина флор". Нехорошо. А чего стоит походя брошенная фраза:"...Профессиональная кинокритика ликвидирована как класс"! Илья, побойся Бога - ты когда в последний раз открывал По мелочам я из "Пузырей" еще много чего могу понадергать - однако, хватит. Рука бойцов колоть устала. Поговорим о главном - о весьма очевидной и почти тотальной переоценке ценностей в современном искусстве. Она на самом деле облегчает существование шарлатанам. Законы художественной жизни кардинально изменились. Тут Илья Смирнов прав на все сто процентов. Однако, попробуем разобраться: что же происходит? Неужто и впрямь некий всемирный комплот жуликов и прохиндеев диктует художественную моду, распределяет гранты, вручает литературные премии заведомо скверным писателям, беснуется в Интернете и т.д. и т.п.? Кто они, эти сквернавцы: жидомасоны, должно быть? И, кстати, про борьбу с хорошим и честным искусством в Я не издеваюсь над статьей Смирнова, я просто применяю старый честный прием, дозволявшийся во всех диспутах: беру чужую мысль и довожу ее до абсурда (у этого приема есть какое-то латинское название, только мне его сейчас не вспомнить). Тем самым расчищаю место для собственных логических построений и начинаю, естественно, с самых простых вещей. С голой задницы, "выставленной, оплаченной и отрецензированной, как произведение изобразительного искусства". Фамилия этой задницы была, по-моему, Это было довольно противно. Но это не было бессмысленным эпатажем. Во-первых, потому, что эпатаж (хрестоматийная желтая кофта Маяковского, спектакли обэриутов, проказы Дали и т.п.) всегда рассчитан на публику, а Бреннеру было безразлично, смотрят на него или нет. Смысл его акции как раз в этом и заключался: продемонстрировать, что все на свете - безразлично. Нет никакой существенной разницы между чтением стихов и подпрыгиванием на одной ножке. Я же говорю: тот еще был типчик. Однако то, что он делал, имело художественный смысл. Пусть мне этот смысл претит еще больше, чем Илье Смирнову, - я не стану врать, что его вообще не было. Кстати, насчет осмысленного творческого эпатажа: его история начинается не в ХХ-м и даже не в XIX-веке, а непосредственно в античности (которой, помимо истории русского стиха, занимается академик Гаспаров). В древних Афинах знаменитый киник Диоген Синопский, помимо всего прочего, прославился тем, что прилюдно мастурбировал. И приговаривал мечтательно: "Вот если бы голод можно было утолить, потирая живот..." Об этом с величайшим пиететом рассказывает Диоген Лаэрций - и это действительно было не бытовым хулиганством, а практическим доказательством философского тезиса: чем меньше тебе нужно от мира, тем ты свободнее и счастливее. Однако, вернемся в собственное время. Поскольку Смирнов терпеть не может постмодернистов (их "исследовательская" методология сводится к мусорной куче из обрывков чужой учености /.../ Идеальный постмодернист - это сантехник, который подсоединяет канализацию к газовой плите и пр."), он, должно быть, по этому ведомству зачисляет и Бренера. Разумеется, ошибается. Бренер - типичный авангардист, появившийся на свет после смерти авангарда. Сейчас я постараюсь с максимальной простотой объяснить разницу (те, кому она и без меня известна - пропустите пару-тройку абзацев). Если в XIX веке о картинах Потом все постепенно вставало на свои места. Выяснилось, что Малевич - великий художник, а Хлебников - великий поэт. То же самое впоследствии выяснилось насчет поэзии наших обэриутов, живописи французских дадаистов, атональной музыки, театра абсурда и т.д. и т.п. Все это продолжалось довольно долго - до тех пор, пока деятели авангардного искусства не поняли, что они зашли в два тупика сразу. Во-первых, арсенал новых приемов оказался не безграничен (а новизна - вещь для авангарда сугубо принципиальная). Фигуративная живопись, нефигуративная живопись, чистая абстракция, чистый холст, дырка в холсте, пустая рама, сожжение пустой рамы - дальше что делать? Только и остается, что задницу показывать. Во-вторых, перестал работать механизм художественной провокации под лозунгом "А вот это - искусство?". Авангардист, бедняга, еще и показать толком ничего не успеет, а публика ему уже кричит: "Это искусство! Искусство!" Добавляя сквозь зубы: "Отвяжись только, надоеда..." А как ему отвязаться, если он - художник? Это как в рассказе Хармса про Короче говоря, пришлось постепенно отказываться от права диктовать публике свою волю, от претензий на внимание к любому жесту, трактуемому как художественный жест, от своевластия и бескомпромиссности. Пришлось вспомнить о таких вещах, как "занимательность", "развлекательность", "эффектность" и пр. Так возник постмодернизм - искусство, сознательно предлагающее себя публике в качестве аттракциона. Умного, глупого, смешного, тошнотворного - да какого угодно, товар есть на все вкусы. Этот товар всегда представляет собою некую игру с покупателем, а то и несколько игр сразу. Я понимаю, все это может очень не нравиться. Искусство вообще и литература в особенности почти двести лет всерьез занимались жизнеучительством, врачеванием душ человеческих, разгадкой великих тайн бытия, борьбой с мировым злом и тому подобными вещами. Сколько в России было писателей, понимавших свою работу как особую, свыше возложенную миссию - от Гоголя до Солженицына - и не перечислишь. Скажу по секрету: есть даже журналисты с типично миссионерскими замашками. Но все когда-то должно кончиться и, похоже, на наших глазах заканчивается время завышенных творческих амбиций. От вершин, на которые мы вознеслись вместе с пушкинским "Пророком", от задачи "Глаголом жечь сердца людей" мы возвращаемся к естественным нормам художественной жизни. Как все помнят, Державин писал своей Фелице: "Пророком ты того не числишь, кто только рифмы может плесть" - и хвалил ее за здравомыслие. Как все помнят, он писал ей же: "Тебе поэзия любезна, приятна, сладостна, полезна, как летом - вкусный лимонад". Понимаешь, Илья, лимонад: более высокого сравнения он не искал и искать не собирался. А Екатерина Великая эти стихи читала, плакала от удовольствия, а потом подарила поэту табакерку. И он, и она считали, что этого - вполне достаточно.
|
|
|
||