Русский Журнал / Обзоры /
www.russ.ru/culture/20011230_dd.html

Авторское право в России
Кто сегодня бережет денежки наших писателей, режиссеров, драматургов?

Оксана Дубовенко

Дата публикации:  30 Декабря 2001

Автор в России, даже если он и поэт, иногда хочет быть просто автором. Как говорится, не более, но и не менее того. Хочет защищенности своих авторских прав. Что, как выясняется, непросто. Что такое авторское право в России? Что такое авторское право в эпоху Интернета (следующий вопрос)? Возможно ли, чтобы автор был защищен, если речь о такой огромной стране, и, например, во Владивостоке можно спокойно сыграть пьесу известного автора, собрав по двести-триста рублей за билет, сыграть тихонько, так что автор и не узнает об этом... РЖ обратился к известным деятелям культуры, чтобы получить ответ на следующие вопросы:

1) Что нужно, чтобы автор чувствовал себя защищенным? Ощущаете ли вы себя защищенным - как автор - в России?

2) Кому вы больше доверяете - РАО или личному агенту?

3) С какими нарушениями авторских прав вам приходилось сталкиваться?

Владимир Войнович, писатель:

1) Как автор я нигде не чувствую себя защищенным, писателю вообще трудно защитить свое. Что касается Интернета, то у меня на сайте картины мои защищены, потому что их нельзя взять, а тексты - нет, но я и не пытаюсь это делать. В России вообще полный разбой в том, что касается авторских прав, и большинство может искренне не понимать, что нельзя брать чужое.

2) И у РАО и у личного агента есть недостатки и достоинства. С одной стороны, личный агент более заинтересован. С другой, РАО - это организация, и как у организации, оставшейся еще с советских времен, у нее имеется больше возможностей. Большой штат. РАО может отслеживать концерты, выступления в разных городах. Лично у меня есть агент, что же касается театральных дел, то они находятся в ведении РАО.

3) Очень много раз приходилось сталкиваться с нарушениями. Наверное, это было связано с процессом становления нового государства. Советское государство само бесконечно нарушало права авторов, на радио права авторов вообще отчуждались, и те уже не имели никаких доходов от исполнения своих произведений. Когда я вернулся после долгого отсутствия, то картина была уже другая. Раньше мои произведения выходили в самиздате, тогда ни о каком соблюдении авторских прав не было речи, и я сам был сторонником такого положения. А потом появилось огромное количество издательств, которые как шакалы рвали друг у друга добычу. Так, один мелкий издатель выпустил моего "Чонкина" почему-то вместе с Аверченко, книга называлась "Двенадцать ножей в спину революции", по названию аверченковского рассказа. Другой издатель украл эту книгу и издал ее тиражом в сто тысяч экземпляров. А уже третий издал ее тиражом в сто пятьдесят тысяч экземпляров. И много лет по всей стране мне совали эту книгу для автографа. Другой раз крупное государственное издательство из Владивостока обратилось ко мне за разрешением издать книгу. Их условия мне были неинтересны, и я им даже не ответил. Через некоторое время приходит телеграмма, что вышла моя книга. Тогда я разыскал телефоны, связался с ними и услышал: "Мы думали, Вам будет приятно". -"А гонорар?" - "Мы Вам заплатим по высшей государственной ставке, мы ведь государственное издательство. Кстати, дальневосточные писатели столько не получают", - ответили мне. А отношения-то были уже коммерческие, в стране инфляция, рубль стремительно падает. Я их спрашиваю, по какой цене они мою книгу собираются продавать. "А это уже коммерческая тайна", - было мне ответом. В конце концов договорились при тираже в пятьдесят тысяч экземпляров - пятьдесят тысяч рублей гонорара. В общем, когда через полтора года до меня дошли эти деньги, я мог купить на них кусок мыла. А еще некое издательство "Фабула", вот это настоящие проходимцы, заключило со мной договор на издание пятитомника. Поначалу все было честно. Они объявили подписку, рассылали первые тома читателям. А потом быстренько сляпали четвертый и пятый тома и разбежались. Я обратился в суд, выиграл его, мне присудили компенсацию, в долларах, эквивалентную ста тысячам. Друзья поздравляли меня, а я смеялся и говорил, что если бы я выиграл один доллар, то у меня было бы больше шансов его получить. Так я ничего и не получил, конечно. К ответу было призвано юридическое лицо, оно распалось, а на реальных людей, его составлявших, эта ответственность уже не распространялась. Сейчас положение, наверное, стало лучше, но все равно ничего нельзя узнать, кто напечатал, где, сколько, особенно в провинции. За границей эмигрантские издания, в Израиле, Штатах, Германии, тоже так поступают, растаскивают по кускам, именно эмигрантские. Настоящие западные издательства все-таки имеют представление о законе, так не поступают.

Людмила Улицкая, писатель:

Я человек довольно безграмотный в этом вопросе и часто попадаю в неприятные для себя ситуации в этой области. И потому уверена, что защитой авторских прав должны заниматься специальные люди.

С нарушениями моих авторских прав я сталкивалась сколько угодно, и в основном, это связано с заграничными публикациями. Как ни странно, в России я чувствую себя более защищенной. Я знаю, что существует система литературных агентов и юристов литературных агентств. В этой области в литературе у нас все очень цивилизованно. Когда у меня возникали какие-то трудности в этом вопросе, я обращалась к Наталье Саниной, она произвела на меня впечатление очень квалифицированного человека и смогла ответить на все мои вопросы.

Елена Гремина, драматург:

На сегодняшний момент института личных агентов в России не существует. Должно быть, как, например, в Германии, где большой опыт накоплен, например, в области драматургии. Там у многих изданий своя специализация, одни издают одних драматургов, другие - других. На сегодня же у РАО нет никакой альтернативы. Все эти отношения √ автора и его агента - вопрос будущего. То, что происходит сейчас в отношениях автора и исполнителей его произведения, происходит нецивилизованно. Твою пьесу будут играть в провинции, а ты можешь этого не знать. Например, Елена Исаева едет в поезде и вдруг из окна видит афишу со своим именем┘ И это не единичный случай. Большой вопрос, как должно быть. Сейчас драматургу платят по остаточному принципу. Ведь у театра много насущных проблем. Нужно заплатить осветителю, режиссеру, а уж автору - что останется┘ А ничего не остается. Так что я не борюсь за свои права, я не могу быть санитаром леса. Я к этой проблеме отношусь эпически. У меня был опыт, когда мы подавали в суд на издательство "Эксмо", которое присвоило наше название "Петербургские тайны", мы проиграли. Писатель, автор - абсолютно частное лицо и не может бороться с огромным издательством. Я повторяю, что к этой проблеме отношусь эпически, у меня для борьбы не хватает драйва и душевных сил.

Вопрос об авторских правах открыт, особенно у драматургов. Когда я выступала на Фестивале европейских писателей в Стокгольме, рассказывала, что часто о спектаклях по своим пьесам узнаю из газетных рецензий. Например, спектакль представлен на фестивале в Пскове, а я узнаю о его существовании из статьи в газете ""Культура"". В Стокгольме это слушали как анекдот, хохотали. Может быть, даже к сожалению, но я не знаю сегодня ни одного драматурга, у которого был бы свой личный агент.

Анатолий Королев, писатель:

1) Нет, не чувствую я себя как автор защищенным до конца, так как система авторского права в нашей стране нуждается в серьезном улучшении. Например, если мои права нарушат, то мне как писателю некуда будет обратиться. Да, есть юридические фирмы, занимающиеся этими вопросами, но защита авторских прав не является их основной специализацией. Нет выстроенных отношений, нет системы, которая бы глубоко и тонко занималась бы этим вопросом. Наверное, это происходит из-за крайней бедности отечественных авторов, особенно писателей, которые не могут заплатить достаточно большую сумму. Телевидение бессовестным образом использует это положение. Там бессчетное количество раз прокручивают одни те же ситуации, сюжеты, фильмы, и сценаристы не получают за это не копейки. На Западе существует серьезная разветвленная система защиты. Остается только вздыхать, думая о том, как отстаивают права автора в Британии, где издательства отсуживают друг у друга многомиллионные средства.

2) Что касается РАО, то в условиях России я бы лучше доверился ему. А если бы я был западным писателем, то обзавелся бы личным агентом.

3) Неоднократно сталкиваться приходилось с нарушением авторских прав. Когда я был совсем молодым человеком, я написал сценарий под названием "Не хочу быть взрослым", оно у меня было украдено, фильм с одноименным названием прокручивался на экранах страны. А еще я придумал название для своего фильма "Каждый охотник желает знать, где сидит фазан", и тоже был снят фильм, к которому я не имею никакого отношения. К тому же в нашей стране есть такое явление, которое вроде и кража, а вроде и не кража, так, заимствование. Когда я писал свой роман "Эрон", он был анонсирован в "Знамени" под рабочим названием "Бег Эрона". И я обратил внимание, сколько после этого появилось в заголовках бегущих античных героев, одних только книг я насчитал около пятнадцати. И тогда я назвал свой роман просто"Эрон" и перехитрил всех.

Марк Розовский, режиссер, драматург:

1) Пока мы не готовы к правовым отношениям, вместо РАО ничего нет. Личному агенту надо платить, а с чегою... Конечно, хорошо было бы иметь цивилизованные формы защиты интеллектуальной собственности. Долгое время мы имели дело с государственным рэкетом в лице ВААПа, предшественника РАО, который просто обкрадывал авторов. Нет, никаких нарушений не было. Но, например, при том, что спектакль "История лошади" шел на Бродвее по восемь раз в неделю, договор с его постановщиками был заключен от имени ВААПа. А мне причиталось какое -то небольшое количество чеков Внешпосылторга, которое я мог отоварить в магазинах "Березка". Я даже не видел этого договора, потом когда я потребовал, мне его показали, но отдать его мне не имели права. Так что бывают агенты, а это была агентура. Сейчас в том, что касается заграничных дел, больше доверяю все-таки РАО. Там до сих пор работают честные люди, они берегут мои денежки.

2) Как автор я абсолютно не чувствую себя защищенным. Если раньше был рэкет, то сейчас беспредел. Может быть, у писателей дело обстоит проще, там есть структуры, механически воспроизводящие текст, и за этим легче проследить. А в драматургии всегда есть возможность для чужой интерпретации. Что касается режиссуры, то у нас с Западом разные подходы. Там, поскольку театр это бизнес и все поставлено на широкую коммерческую основу, если спектакль имеет успех на Бродвее, то театры обязаны повторять этот рисунок полностью, скрупулезно до каждой мизансцены, клонировать его, то, что у нас считается плагиатом. А там если автор создал некий успешный стандарт, то он заинтересован в его многократном повторении. У нас другой подход и другое отношение. У нас нет режиссерского права на интеллектуальную собственность. А если кто-то повторяет твой спектакль, просто крадет его, то это называется "перенимать приемы творчества". А еще можно убрать твое имя с афиши, не указывая, кто автор идеи, кто режиссер спектакля, и играть его на шару, и так со мной поступали "близкие друзья".

3) Сложность еще состоит в том, что мы провозгласили законным бесцензурное пространство, Но в нынешней ситуации мы не можем не только продать, но и купить. Разве может наш театр "У Никитских ворот" купить, например, пьесу Олби по мировой цене. Конечно, нет. Приходится идти на хитрость. Например, мы ставили пьесу Джорджа Табори. Я написал ему письмо, в котором объяснил, что пьесу его для меня перевели бесплатно, что заплатить ему я не могу, но могу пригласить на премьеру, сделать рекламную кампанию, что-то компенсировать в моральном плане. И если драматург добрый человек и интересуется Россией, он не будет возражать против постановки. Так было с Артуром Миллером, которого наш театр пригласил на премьеру спектакля "Цена", и он просто ахнул от того, какой был спектакль. Возникает некий разрешительный момент, закрывают глаза. Но это ненормально. Окажись я в такой ситуации, мне было бы не очень приятно. Так иногда за границей, приглашают, зовут, кормят обедом, развлекают, но не произносят, замалчивают главный вопрос про номер счета, куда перечислить гонорар.

Сейчас ситуация с авторскими правами формально выправляется. Наверное, можно найти агента, перепоручить ему все. Это выживание должно происходить за счет малых форм. При советской власти существовало великое машбюро при ВТО, где работали четыре женщины, две старушки, одна молодая и одна средних лет. Эти женщины держали весь драматургический рынок бывшего Союза, они были литературным агентством, они были всем. Сейчас у меня на столе лежит около тридцати пьес, и я не знаю, кто эти авторы, откуда они, что написали до сих пор и кому еще разослали свои пьесы, они все напечатаны на компьютере и, скорее всего, рассылались подряд. Раньше Володин приносил свою пьесу в театр "Современник", а оттуда она уже расходилась по всей стране. Сейчас этого нет. А в это машбюро можно было принести свою пьесу, заплатить сто рублей за перепечатку и быть уверенным , что через неделю эта пьеса будет лежать на столах у всех главных режиссеров страны от Владивостока до Архангельска. К этим женщинам приходили великие режиссеры и за десятку брали у них интересные пьесы. В этом машбюро меня встречали у двери: "Марк пришел, принес новую пьесу", - потому что это был их бизнес. Я был рад.

Опрос подготовила Оксана Дубовенко