Культурная жизнь прошлой недели началась не в понедельник, как водится в России, а по-английски - в воскресенье. Именно в Старый новый год открылся кинофестиваль "Лики любви", который начался с вручения премии "Золотой Овен" - национальной награды, которая присуждается кинематографистам по решению кинокритики и кинопрессы. Номинировались четыре картины: "Нежный возраст" Сергея Соловьева, "Романовы. Венценосная семья" Глеба Панфилова, "Второстепенные люди" Киры Муратовой (хоть и украинский фильм, но на русском языке) и "Телец" Александра Сокурова. Последнему критики присудили семь (!) призов. Газетные обозреватели восприняли это по-разному. И если в прошлый раз мне показалось, что театральные критики настроены более воинственно, то теперь уж не знаю, как это будет выглядеть, хочется взять свои слова обратно. И те, и другие стоят друг друга. Лидия Маслова из "Коммерсанта" (15 января) считает, что такое количество призов объясняется тяжелым характером режиссера, который из породы людей "все или ничего". Если б ему дали только один приз, то это могло бы закончиться скандалом. А такой поворот событий не нужен никому. И потому "иногда этот человеческий фактор, никак не связанный с эстетическими оценками, перетягивает чашу весов при прочих равных условиях". Кира Муратова, по мнению обозревателя, куда спокойнее, потому ее и проигнорировали. Не зная всей подоплеки, трудно разобраться. Думаю, Сокуров не согласится с такой версией: это как-то снижает достоинства фильма. Екатерина Сальникова ("НГ", 15 января) замечает, что "выбор критики радикально разошелся с идеей универсального национального кино". И тут же продолжает: "Последнего в 2001 году вообще не случилось". То есть идея есть, а подтверждения ей нет. Так может, в отсутствие подтверждения позволить все-таки критике собственное мнение иметь, даже такое своеобразное. Кинообозреватель развивает свою мысль: "Пока широкая зрительская аудитория ищет, чем бы развеяться и тонизироваться, раздумчивая и духовная критическая братия получает отдохновение в высокоэстетической дисгармонии". Всегда был разрыв между так называемой "высоколобой" критикой и простым зрителем. И не потому, что одни лучше, другие хуже. Просто другой опыт, другое видение. Если использовать привычную еще по советским временам терминологию, то можно вспомнить об "авангарде" и "арьергарде", где одного не может быть без другого. Вот что гораздо тревожнее: "Отечественное кино в конкурсе (это уже о "Ликах любви" - Т. Р.) не представлено, поскольку предлагавшиеся картины... были сочтены отборщиками малохудожественными" ("Ъ", 14 января, Любовь Голубева). Вот и разберись в высоком и низком. Программа конкурса разнообразна, по крайней мере - географически. Но оказывается, что "любовь неласкова к людям √ вне зависимости от их возраста, темперамента и национальности. Таков лейтмотив конкурсной программы "Ликов". (...) Режиссеры дорожат не уникальностью личности, а подлинной встроенностью индивида в поток суровой, благосклонной или унылой, но всегда бесконечной действительности. В таком кинематографе непроизвольно доминирует любовь к жизни, понятой как неизбежность. Какой бы жизнь ни была, приходится ее любить, то есть терпеть. Выхода нет".

Фестиваль продолжается. А вот выставка в Новом Манеже "Актуальная русская живопись. 1992-2002" уже завершилась. К великому сожалению: немногие успели побывать на ней. ММВБ таким способом отметила свое десятилетие. Николай Молок ("Известия", 17 января) справедливо отмечает: "...Биржа устроила и себе, и всей столичной общественности арт-праздник. Он же сеанс знакомства с актуальным искусством". Милена Орлова ("Ъ", 17 января) продолжает: "Актуальная живопись с легкостью жонглирует любыми жанрами, от плакатной эстетики масскульта до изощреннейших вариаций на тему классической живописи". Немногочисленные счастливцы, успевшие до 20 января - дня закрытия выставки, смогли увидеть это своими глазами. Зато куда больше любителей российского молодежного и радикального искусства побывает на выставке "Давай! Davaj!", проходящей в Берлине (позже она переедет в Вену): экспозиция рассчитана на более продолжительный отрезок времени. Кураторы привезли в германскую столицу искусство со всей России, неплохо было бы, если бы эта выставка в целости и сохранности добралась до родины, чтоб соотечественники смогли узнать своих художников поближе. (Реплика в сторону. Ведь по данным социологического опроса журнала "Афиша", рассчитанного в основном на молодежь, изобразительное искусство в череде ее интересов стоит на втором месте после кино, оставляя далеко позади себя клубы, театр. Интересная тенденция. Николай Молок ("Известия", 14 января) свидетельствует: "Публика стала возвращаться в музеи. (...) Выставки превратились в зрелища... Они вновь стали популярным, модным и интересным местом проведения досуга".) Но уже приятно, что берлинцы проявили к выставке огромный интерес. "Газеты поместили большие обзорные статьи, - пишет в "Ъ" от 15 января Ирина Шипова. - Несмотря на постоянно подчеркиваемую кураторами позицию "интереса на равных" (...) критики все равно рассматривают русское искусство как угрожающую экзотику. То есть сквозь призму дикой и диковинной российской действительности, экстремальных, экономических, политических и погодных условий. (...) Воспользовавшись западным финансированием, российские кураторы провели огромную исследовательскую работу, чтобы еще раз продемонстрировать очевидное. Никакой иной взгляд на Россию, иначе как на поставщика отвратительных, ужасных и шокирующих образов, невозможен - хотя бы до тех пор, пока заказ исходит от европейцев". Увы, это будет еще долго.

Но из Берлина вернемся в Россию. Здесь своя жизнь, в которой бы разобраться. Художник, коллекционер, искусствовед и просто энтузиаст своего дела Владимир Архипов представлен на страницах "НГ" (15 января) небольшой частью своей программы "Музей самодеятельной вещи". Увидев несколько лет назад крючок, сделанный из старой зубной щетки, он начал собирать все уникальные примеры человеческой фантазии и умения. Теперь его коллекция содержит огромное количество экспонатов, которое, конечно же, нуждается в выставочных площадях, так как "утилитарное творчество породило уникальный художественный опыт", - предваряя текст программы, пишет Михаил Сидлин. А Архипов бьет тревогу: "Проблема стоит так - у нас очень мало времени на то, чтобы найти и собрать бесценные, уникальные образцы народной материальной культуры советского периода".

В этот день "НГ" отводит изобразительному искусству целую полосу "Арт", подготовленную целиком Михаилом Сидлиным. Она посвящена художественной жизни Петербурга: многие выставки современных западных мастеров, будучи представлены в городе на Неве, не доехали до белокаменной. Работы Луизы Буржуа и Йорга Иммендорфа москвичи могли посмотреть только с помощью "Красной стрелы". Не считать же растиражированного всеми газетами огромного паука Луизы Буржуа знакомством со всем ее творчеством. Но и Питер, как и Москва, не слишком ласков к своим художникам - об этом статья о выселении художников из студий. Никак наши думцы, что городские, что федеральные, не поймут значение такого, на первый взгляд, элитарного искусства, как живопись. (Впрочем, в этот ряд можно вписать все виды искусства: для многих государственных мужей искусство - как мешающая песчинка в глазу; то, что давно поняли на Западе, у нас никак не может утвердиться. Кшиштоф Занусси, известный польский кинорежиссер, жалуется Валерию Мастерову ("Московский новости". # 1-2, 8 - 21 января): "Это американский миллионер в третьем поколении не колеблясь вкладывает деньги в Метрополитен-опера, чтобы поддержать "трудную культуру": он уже понимает, что она является катализатором общества и без нее развитие замирает". У нас нет миллионеров в третьем поколении. Надо подождать лет 50.) Обозреватель "НГ" констатирует: "Сегодня настоящая "культурная столица" России - Петербург. А Москва - так, выставочная провинция. (...) В Петербурге никто не спорит о том, "федеральный" музей или "муниципальный" - город поддерживает своих великих без ведомственных различий. В Москве быть "общероссийским" - значит гибнуть от безденежья или волокиты. Быть "московским" - значит гибнуть от безвкусицы (...) В Петербурге задан правильный вектор развития, и Питер сможет достойно встретить 300-летний юбилей как художественная столица". Осталось немного времени - юбилей в 2003 году.

Театральная жизнь продолжает радовать своими премьерами. МХАТ имени Чехова представляет "Священный огонь" Сомерсета Моэма в постановке Светланы Враговой и "Старосветские помещики" Николая Гоголя в интерпретации Миндаугаса Карбаускиса. На сцене театра имени Маяковского Владимир Мирзоев, Сергей Маковецкий и Евгения Симонова играют "Любовника" по пьесе Гарольда Пиртера (агентство "Театрон-н"). Там же питерец Юрий Бутусов со товарищи представил "Смерть Тарелкина" Сухово-Кобылина. В "Ленкоме" - "Укрощение укротителей" по Джону Флетчеру Романа Самгина. О последнем пишет Марина Шимадина ("Ъ", 17 января): "Если автор спектакля ставил целью создание легкого, непретенциозного действа, на котором публика будет смеяться, - ему это удалось. Заявить же о себе как о самостоятельно мыслящем режиссере все-таки не вышло".

Кроме фиксации собственно театрального процесса критики, точнее, один критик - Алексей Филиппов из "Известий", предпринимает попытку создания новейшего театрального словаря. Моя оговорка не случайна: обычно такие труды создаются силами целых коллективов. Но современные театроведы не боятся штурмовать вершины, кто в одиночестве пишет учебник, кто - словарь. Первая публикация посвящена двум понятиям: "абсурд" и "аншлаг". Оказывается, в современном театре они "близнецы-братья. Абсурдна не только пичкающая зрителя залежалым товаром сцена - зритель, с удовольствием поглощающий нечто неудобоваримое, на свой лад не менее бессмыслен и нелеп" (16 января). Вот и договорились: и сцена плоха, и зритель не тот. А других нету. Может попытаться разобраться с тем, что есть?

Кстати, в этот же день, на этой же странице "Известий" опубликовано интервью Юлии Рахаевой с Олегом Проскуриным, возглавляющим "Круг чтения" "Русского журнала". Заинтересованных отсылаю к газете от 16 января.

Закончу рассказом о двух беседах. Лев Дуров давно известен не только как актер, но и как прекрасный рассказчик. К его 70-летию "НГ-Антракт" (18 января) публикует огромное интервью Александра Беляева с артистом. Мастер делится воспоминаниями, гордо повествует о родословной и родственниках, серьезно излагает безумно смешную историю о котозайце. Ее можно рассказывать с эстрады.

Другая беседа иная. Алексей Филиппов встретился с Евгенией Добровольской, актрисой кино и театра. Во МХАТе имени Чехова она с 1991 года, поэтому немало места отведено Олегу Ефремову. Журналист, когда-то беседовавший с режиссером (напомню - умершим всего полтора года назад), снисходительно сообщает, что тот был "пуст, как Вселенная". Добровольская отвечает достойно: "Он не был пуст как Вселенная - он с ней разговаривал. К тому же Ефремов не любил журналистов и их случайные вопросы┘ Его любили. К нему можно было прийти в любой момент и поговорить по душам, не соблюдая никакого пиетета. И ел он в нашей столовой - то же самое, что и мы... Олег Николаевич был режиссером-другом, кричать на артистов он считал ниже своего достоинства. Он был болен, но МХАТ держался только им. Никто не хотел делать ему больно или плохо". Это - при жизни. Почему после смерти надо иначе?