Если в результате "модернизации образования" у нас еще останется такой предмет - история, - хотелось бы обратить внимание будущих авторов учебников на исторический парадокс.

С начала 90-х гг. большинство нашей "творческой интеллигенции" возгласило:

- Принимаю! Мои реформы!

И старательно отождествляло себя с правящим классом, демонстрируя преданность начальству так чувственно и откровенно, как при Брежневе постеснялись бы - засмеют! - причем занимались этим не профессиональные прихлебатели, а люди одаренные и, вроде бы, не склонные к конформизму (Обзор ярких достижений в этом жанре см.: Топоров В. С кем вы, мастера халтуры? - Независимая газета, 30.04.1993).

Бурные и, наверное, искренние гражданские чувства изливались на собраниях, в интервью и коллективных петициях по начальству, - где угодно, только не в творчестве.

Театральные деятели могли собираться в Доме Актера для хорового блеяния "Да, да, нет, да", но спектаклей о приватизации не поставили. К.Кинчев призывал молодежь на Васильевский спуск, чтобы в обнимку с "попсой" поддержать президентское самодержавие как высшую форму демократии, - но останется он в истории, слава тебе Господи, автором совсем других композиций...

Общественное движение мастеров искусств прошло мимо искусства.

Здесь внимательный читатель должен меня остановить:

- Как это: "не отразилось в искусстве"? А блатняк... простите, "шансон"? А сериалы про "буржуев" и великих князей? А "постмодернизм" - разве не "...воспроизводит ценности удачливого меньшинства с его деловым прагматизмом, нравственной неразборчивостью, созданием нужных имиджей, прихотливостью потребительских вкусов, - а с другой стороны, санкционируют компенсаторскую "фабрику грез" для остального большинства" (см: Хорос В.Г. Вступительная статья к кн.: Постиндустриальный мир и Россия. ИМЭМО РАН, Эдиториал УРСС, 2001, с. 19) ?

Конечно, конечно! Чистая правда! Если перечислить через запятую: выдачу Хонеккера, коробку из-под ксерокса, рекламное нарко-словоблудие в СМИ и, например, возведение в ранг ⌠современного русского писателя■ особи, ⌠стебавшейся■ на тему концлагеря Дахау, - то это явления одного порядка. Социального, этического и эстетического.

Но к искусству-то все перечисленное не имеет ни малейшего отношения!

Для сравнения: 80 лет назад крупнейшие мастера (Маяковский, Мейерхольд, Эйзенштейн, Платонов, Шолохов...) поддержали коммунистов. Но ведь не петициями в ЦК - "буржуазия, руки прочь от нашего дорогого Владимира Ильича!" - а, прежде всего, средствами своего искусства. Созданные при этом произведения вошли в золотой фонд культуры. Один диалог поэта с крестьянами из "Анны Снегиной":

"Скажи,
Кто такое Ленин?"
Я тихо ответил:
"Он - вы"

до сих пор перевешивает на весах Осириса всю псевдоисторическую болтовню про "немецких шпионов в пломбированном вагоне".

Общественные потрясения 90-х годов, вроде бы не менее масштабные и выразительные с точки зрения экономиста или социолога, оказались в творческом отношении совершенно бесплодны.

Почему? Видимо, в их движущих силах и идеологии скрывался порок, который ученые должны выявить и определить, очередной раз посокрушавшись о том, что искусству как источнику по новейшей истории не уделяется должного внимания (см.: Смирнов И. История по Башлачеву).

И еще одна старая добрая истина, которую не стоило бы забывать. Искусство - слишком специфическая "художественно-образная форма освоения действительности" (БЭС). Поэтому политические взгляды гражданина Н. - даже искренние! - могут быть весьма далеки от того, что художник Н. создает на полотне, на листе бумаги, на экране. "Я и рад бы приврать, - Да ведь не могу!"

Интересная штука получается с "эмиграцией в классику" - характерной особенностью постсоветского театра, которую так точно отметила Марина Тимашева в "Форте Мельпомены".

Сначала служители этой самой Мельпомены едут в Кремль, в Останкино, в ХХС, чтобы выразить глубочайшее удовлетворение от "Духовного Возрождения" России, проснувшейся наконец после 75... 80... сколько там?... лет тоталитарного гнета. Потом возвращаются в театр. И представляют на сцене какую угодно жизнь, хоть первобытнообщинную, только бы не соприкасаться с этой "возрожденной духовностью"...

А если все-таки соприкасаются?

- Неудобно же все-таки, Лев Абрамович, что у нас совсем нет современной драматургии, как будто мы ретрограды какие!

- Ой, неудобно, Кирилл... не помню, как по батюшке, вы уж поспрашивайте там в "Золотой Маске", не завезли ли чего-нибудь...

А как завезут, так открывается сплошная "Клаустрофобия", то есть широкая панорама общественной (и частной) патологии. В самом наилучшем (наичеловечнейшем) случае - история про всеми забытого старика, который медленно сходит с ума в нищей комнатушке с клопами.

Вот где мы проснулись и вот как "Духовно Возродились"...

С художественной точки зрения "Русскую народную почту", конечно, нельзя ставить рядом с "Клаустрофобией" и "Пластилином" - совсем разные уровни, - но меня в данном случае интересует то, какой предстает во всех этих текстах наша свободная, богатая и открытая (как фонд Сороса) современность.

"Заберите вашу жизнь с запахом блевоты..." - пела при Андропове панк-группа "ДК". Но группа-то была антисоветская. То есть враждебная по отношению к тогдашним общественным отношениям. А сейчас мы говорим о дружественных деятелях искусства. Они не за решеткой сидят (как "ДК"-овский вокалист Евгений Морозов), а в обнимку с министрами на презентациях. И рады бы сыграть софуршетникам что-то, утверждающее порядок и гармонию... что-нибудь вроде: "Широка страна моя родная...". А как сядут за инструмент, сам собой получается панк-рок.

Я не склонен к тому, чтобы походя перечеркивать все, сделанное в 90-е годы. Это была бы позиция публицистическая, а не научная. Наверное, за десятилетие достигнут большой прогресс в сфере общепита, международного туризма, розничной торговли. Вопрос - в цене. Хорошее кафе можно оборудовать за месяц. А служба подводных спасательных работ, которая при Советской власти у нас в Мурманске была, но к моменту аварии на "Курске" оказалась подчистую разворована и распродана по цене металлолома, - такая служба создается десятилетиями. И совсем за другие деньги.

Может быть, именно художники, а не бухгалтеры подводят настоящий баланс социально-экономических преобразований?

В самом искусстве, если рассматривать его как отрасль, итоги тоже неоднозначны: одно дело - театр, и совсем другое - тусовка, по инерции именуемая русской литературой. Но из разрушенных творческих цехов тоже время от времени выходило в свет нечто такое, что не вредно почитать, послушать и посмотреть.

Как правило, эти счастливые исключения - проза Андрея Волоса, песни Бориса Гребенщикова, "Хрусталев..." Алексея Германа... - отмечены совсем не счастливым чувством глубокой безысходности.

Пессимизм пессимизму рознь, и ярлык "чернуха" - поверхностный, как всякий ярлык.

Недавно пришлось наблюдать дискуссию о повести Романа Сенчина "Минус" - повесть вызвала исключительно резкую - морализаторскую! - реакцию в кругах, которые до сих пор были вполне терпимы к самым тошнотворным отправлениям "постмодернизма". Теперь они предъявляют Сенчину примерно те же самые претензии, какие можно было бы предъявить Виктору Ерофееву и пр. яркевичам, - мол, перед нами циничная "чернуха" из жизни пьяных подонков. Но Мария Ремизова взяла автора под защиту (К вопросу о классовом антагонизме - Новый мир, 2002, # 2). Поскольку ее мнению я привык доверять, внимательно перечитал повесть, и, как настоящий источниковед, выписал оттуда принципиально важные фрагменты.

"...Помню, в первые месяцы по переезде отец все удивлялся, как бездеятельно, лениво и скучно живут деревенские. У него были грандиозные планы устройства для нас хорошей здесь жизни... Вскоре от этой грандиозности осталось немногое, а точнее одно: как бы нам выжить.

Десять длинных, приземистых коровников-зимников стоят ровными рядами и издали кажутся обжитыми, чистыми, свежепобеленными. Под кровлей - маленькие оконца, отверстия для вентиляции. Но на самом деле всего два обитаемы, а остальные теперь уже, если смотреть вблизи, больше походят на развалины... Справа от коровников - кладбище техники. Сеялки, бороны, ржавые полуразобранные комбайны, кособокие "Кировцы" на сдутых колесах..."

"Но все же места красивые и сам город - словно игрушка. Широкие и прямые улицы почти все названы по именам городов, откуда приезжали бригады на строительство ГЭС - Московская улица, Ленинградская, Харьковская, Киевская, Одесский бульвар.

Люди живут воспоминаниями о своей романтической молодости, часто собираются на Голом холме на окраине Саяногорска, где стояли когда-то их палатки, жгут костры из шишек, поют под гитару жизнеутверждающие песни..."

"Самое страшное, парни, что детей мы своих губим. Ведь они нас презирают уже, смеются над нами... Поколение наше выдохлось, нету больше саяногорцев, жизнелюбивого, гордого племени. Ходим, работаем, как военнопленные..."

"Батя шахтер и оба деда тоже. Теперь он давно уж на пенсии, инвалид второй группы. С двадцати до сорока трех работал, а потом - все... Только пошевелится - кашель на три часа. От кровати до стула, вот и все движения. И на хрена? Ради чего?.. А знаешь, как они гордятся, что шахтеры! В дыру эту как герои лезут. Чем гордятся, дебилы? На шахте все начальство каждые полгода меняется: башлей нагребут, и хрен найдешь. А эти. Если в шахте не подыхают, то лет в сорок. как мой батя. Я оттуда сразу после армейки свалил. Лучше бездомным быть, чем таким же, так же. Правильно Ксюха сказала - действовать нужно. Действовать! Убрать все это к чертям собачьим!..."

"Ладно, отец, - мягким голосом просит мама, - что об этом сейчас.
- Но ведь обидно. - Он досадливо покряхтел, царапнул вилкой по тарелке. - Не хотим мы так жить... Нигде, наверное, такого кислого торгаша не встретишь, как у нас, у русских. Мы вот с мамой сколько упирались, пока за прилавок встали, да и то чужим - стесняемся, если уж торговать - так своим, тем, что сами вырастили... И очень многие от крайней нужды торгуют. А покупатели. Столько всяких приходит, в основном довольно приличные, одеты неплохо, интеллигентные лица, а глаза, глаза нищих..."

(Сенчин Р. Минус - Знамя, 2001, # 8.)

Именно такие "лирические отступления", а вовсе не жуткий пьяный быт минусинского работяги, вызверили идеологических работников, приставленных в 90-е годы к литературе.

Я не считаю повесть Сенчина шедевром - средний уровень того, что называли в ХIХ веке "натуральной школой" (хотя на современном фоне тогдашний средний уровень вздымается в гималайские выси). Но главное: в повести присутствует осознание ненормальности происходящего, равно как и "тоска по лучшей жизни" и стремление доискаться до той "невидимой руки", которая превратила людей (честно работавших, читавших книжки, растивших детей) в рыночный субстрат и пьяную скотину. Вот что принципиально отличает Сенчина от гг. "постмодернистов" (для которых патология есть "разновидность нормы", причем предпочтительная) и, например, от "новой драматургии", где нормальных людей в принципе не предусмотрено, люди - по определению (подчеркиваю: не по причинам, а по определению) дерьмо. А если кто случайно не дерьмо, тот просто на всю голову юродивый.

Повесть "Минус" полезна историку еще и тем, что в ней показаны психологические механизмы, парализовавшие общественное сопротивление грязной и вороватой "невидимой руке", которая рылась у людей в карманах и в душах. Герои повести "не знают, где сердце спрута", у них глаза нищих, но эти нищие - отнюдь не голландские гезы, они помнят прошлое, но не видят будущего, потолок их теоретической мысли - ностальгия по СССР и абстрактные мечтания - не вступить ли нам в ИРА? - а самое радикальное действие, на которое они способны в действительности, - бессмысленная уголовная агрессия.

В этой связи интересно проследить, как сложилась творческая жизнь у того меньшинства художественной элиты, которое с самого начала встало в оппозицию Б.Н.Ельцину. В Москве был поставлен чистый эксперимент: при расколе двух знаменитых театров в каждом выделились "левые" - как тогда казалось - половинки. Вроде бы, именно перед ними открывались самые широкие перспективы: вокруг - многомиллионная аудитория не допущенных к фуршету; сверху, там, где власть, - интеллектуальное, нравственное и эстетическое убожество; за спиной - великая литературная традиция. Даже пьес писать не надо: на книжной полке стоят Маяковский, Горький, да, в конце концов, тот же А.Н.Островский - уж на что был человек консервативных взглядов, но славное купечество в его произведениях, как правило, больше похоже все-таки не на иконостас "кормильцев-благотворителей", а на бывший павильон "Свиноводство" бывшей Выставки Достижений.

А представляете, как прозвучала бы сегодня "Мистерия-буфф", поставленная Таганкой образца 60-х годов?

Но МХАТ им. Горького и "Содружество актеров Таганки" стали зеркалами не русской революции, а зюгановской оппозиции, у которой слева только красная этикетка с затертым профилем Ильича, а все остальное и весомое - натурально, справа. Закономерный итог "левого театра" - клерикально-гинекологическая агитка против абортов. Шли-шли - от Мейерхольда с Брехтом - и пришли.

Социальные параллели пересекаются: "левые" и "правые" встретились под мироточащей иконой Н.А.Романова, на почве национализма, ксенофобии и мракобесия.

"Свечи запалены с обоих концов.
Мертвые хоронят своих мертвецов"

(Борис Гребенщиков - из альбома "Сестра Хаос", Союз, 2002).

Если здесь что и вырастет, то "стрелялка" с расистским душком, да и та не своя, а составленная из голливудских штампов второй свежести.

И ведь до того дошло за 10 лет "духовное возрождение", что эта кинопродукция всерьез обсуждается богословами (вы не поверите, но вот - точная цитата: "Отец Андрей (Кураев): "Огромный плюс то, что предлагается мышление в категориях "мы" - "они". Мы правы, потому что это Мы, без всего остального... Второй плюс фильма - это четкое отвержение толстовства..." (Круглый стол "Герой нашего времени" - Фома, православный журнал для сомневающихся. 2001, # 11, с. 53.). На том же поле чудес господа либералы задумчиво произносят, смакуя дорогие напитки:

- Мы, конечно, не разделяем этой идеологии, но режиссер талантлив...

А "таланту" и не нужно, чтобы эти господа с ним соглашались в идеологии. Соглашаться должны другие. Бритоголовая молодежь, для которой "Мы правы, потому что это Мы, без всего остального...".

От интеллектуалов же требуется другое. Чтобы расистскую пропаганду признали "искусством" и тем самым обеспечили ей неограниченный легальный доступ к той самой молодежи, которая еще не определила, "делать жизнь с кого". Нельзя не признать, что наши "кинокритики" выполняют отведенную им роль почти так же дисциплинированно, как скинхэды во время погрома.

Я опять-таки не утверждаю, что вся современная действительность 100%-но укладывается в песню из последнего альбома группы АКВАРИУМ.

Нет оснований не верить в искренность В.В.Путина, когда он пытается вернуть общество к элементарной норме. В конце концов, управлять тем, что досталось ему в наследство от Ельцина, физиологически неприятно, а войти в историю на таком социально-политическом (и эстетическом) фоне - не захочется никому.

***

В "новостях культуры" мы отмечаем нечто жизнеутверждающее: попытки поломать сложившиеся догмы и правила игры.

Александр Гордон приглашает на свои ночные собеседования не тех, кого положено, как карточную колоду, бесконечно тасовать по глянцевым журналам и телеканалам, а специалистов, которым есть, что сказать. Разумеется, не все выпуски передачи равноценны. Но это зависит не столько от хозяина (хозяин не мешает собеседникам, не обрывает на полуслове, не навязывает свою точку зрения от имени подсадного "народа", как принято в "ток-шоу"), сколько от самих гостей. Как правило, естествоиспытатели (физики, химики, биологи) производят лучшее впечатление, нежели гуманитарии. Общий вывод: в России, оказывается, еще очень много людей знающих, мыслящих, владеющих прекрасным русским языком.

"Дредноуты" Евгения Гришковца, хоть и посвящены Первой мировой войне, - современная драматургия в полном смысле слова. Сейчас я не касаюсь художественной стороны (ее уже оценили специалисты - и достаточно высоко) - отмечаю как историк, что автор решительно ниспровергает одну из краеугольных идеологических догм последнего десятилетия. Ту, согласно которой смысл человеческого существования состоит в бесконечном самоублажении. Этой псевдожизни, отравившей не только кинематограф, но и некоторые театры (особенно в Западной Европе), Гришковец противопоставляет ценности товарищества и самопожертвования.

На самом деле, картина, которую рисует автор-исполнитель "Дредноутов", сложна и противоречива: он все-таки художник, а не "политтехнолог". Про его геройских моряков можно сказать, что они погибают напрасно, обманутые тогдашним "PR"-ом, и в этом смысле так же несамостоятельны, как герои Сенчина. Здесь я позволю себе отметить только один исторический факт: почему-то именно военные моряки стали к концу империалистической мясорубки главной революционной силой, причем по обе стороны фронта...

Вот тебе, бабушка, Юрьев вечер: вернулся со спектакля "Дредноуты" - включил программу А.Гордона. Радоваться надо - сначала на сцене, потом на экране вещи назвали своими именами, теням указали их место... Но радости не получается. Потому что нормальная программа НТВ задвинута как раз в тень - так далеко за полночь, что люди, которые работают (или учатся), физически не в состоянии ее воспринимать. А то важное и серьезное, что пытается объяснить Гришковец, еще не успело дойти до массовой аудитории, - а уже опошлено, дискредитировано уголовно-расистским вариантом "патриотизма".

Ведь именно такой "патриотизм" казенное телевидение вдалбливает в сознание молодежи через повторные показы (в "прайм-тайм") соответствующих "стрелялок", через попевки-подпляски наемных, прости Господи, "рок-музыкантов" по поводу такого кинематографического праздника. А рядом, в одном подарочном наборе, - сортирный юмор "ДМБ" и педерастические шоу.

И попытки объяснить... нет, не скинхэдам или алкашам, а образованным дамам и господам, что этот "культурный проект" патологичен, увязают в "свободе выбора" или в "мы правы, потому что это Мы". Наборы пустых слов взаимозаменяемы и прекрасно сосуществуют не только под крышей одного учреждения, но и в одной черепной коробке.

И пока это так, Олег Богаев, Роман Сенчин и примкнувший к ним Гребенщиков не теряют актуальности:

"В мутной воде не видно концов. Мертвые хоронят своих мертвецов".