|
||
/ |
Новости молодежной Интернет-культуры Дата публикации: 12 Августа 2002 Эта статья совсем не о том, о чем вы сперва подумали. "Информационный повод" (как говорят наши друзья журналисты) к ее написанию - выход книги, опубликованной 13 лет назад... Привет от Алисы из страны чудес. Недавно в страну чудес после долгого-долгого отсутствия приехал мой товарищ по редакции подпольных журналов "Зеркало" и "Ухо", ныне легальный профессор Университета Делавэр. Кроме всего прочего, что привлекло его внимание на исторической родине, он интересовался, где можно достать работы известного специалиста по русскому Средневековью Владимира Борисовича Кобрина (1930 - 1990). Спрашивал в книжных магазинах (мой ехидный комментарий: "Ты бы при Андропове зашел в "Мелодию" и спросил, нет ли у них Гребенщикова"), копался в Интернете. Того, что хотел, не откопал. И надо же случиться совпадению: через неделю после его отъезда в Америку в Сети появился полный текст книги Кто же позаботился о русских студентах и американских профессорах? Не Министерство образования и даже не мистер Сорос, а школьники из гимназии # 1543. 1.Книга и ее автор Принято считать, что биографии ученых бедны телевизионно-яркими событиями: все события - в научных трудах. Но масштаб личности измеряется выбором, который человек добровольно и сознательно на себя принимает. С этой точки зрения жизненный путь историка В.Б.Кобрина драматичен как не всякий боевик. Вот только один случай из жизни. В 1964 году А.А.Зимин (один из самых авторитетных советских медиевистов) предложил нетрадиционную датировку "Слова о полку Игореве". Вопрос чисто академический, источниковедческий - но завистливые коллеги раздули из него политическое дело. "Научное обсуждение" работы Зимина (запрещенной к открытой публикации) напоминало сессию ВАСХНИЛ при Лысенко. Очень немногие историки, - по пальцам можно пересчитать! - решились публично поддержать Зимина. Один из них - скромный сотрудник отдела рукописей Ленинской библиотеки Кобрин. В результате докторскую диссертацию он защитил через 22 года после кандидатской, а свои потрясающие лекции читал на вечернем отделении Пединститута... Как и эти лекции в МГПИ, книга "Иван Грозный" - научная (за каждым выводом - десятилетия архивных исследований) и в то же время популярная. Перечитывая ее сегодня в N-ный раз, отмечаю, что со времени написания сменились общественный строй, государство, герб и флаг, сотни коллег-историков из верных ленинцев превратились кто в православных монархистов, кто в щирых бандеровцев, а сочинения В.Б.Кобрина не устарели совершенно. Наоборот! Вот у меня на столе новенький школьный учебник, рекомендован Министерством образования только что, в 2002 году, - а в нем бояре (крупные вотчинники) противопоставлены дворянам - мелким помещикам, которые "все служили в государевом войске" (Пчелов Е.В. История России с древнейших времен до конца ХVI века. М. Русское слово, 2002, с. 199). Между тем, именно В.Б.Кобрин подвел черту под дискуссиями на эту тему. Схема "бояре против дворян" не выдержала проверки источниками: "Как правило, у одного и того же феодала были в собственности одновременно и вотчины, и поместья. Поместья с самого начала (с конца ХV века) были фактически наследственными и достигали порой весьма больших размеров... Естественно, существовали и мелкие поместья. Но вместе с тем весьма распространены были и мелкие вотчины, порой приближавшиеся по размерам к крестьянскому наделу. Таким вотчинникам приходилось нередко (наряду с эксплуатацией крестьян) самим ходить за плугом. Не было разницы и в социальном составе помещиков и вотчинников: среди тех и других мы можем найти аристократов и мелкую сошку... Наконец, каждый вотчинник был обязан служить под угрозой конфискации вотчины" ( "Однажды, памятуя старую истину "что у трезвого на уме, то у пьяного на языке", царь Иван созвал в царские палаты приближенных и крепко их напоил: "...жаловал без числа своею царьскою чашою, и чашником безпрестанно носити и поити". Одновременно царь приказал "их речи слушати и писати тайно". Однако результаты этого сыска разочаровали царя. Подпившие придворные не говорили о политике, а принялись "всяким глумлением глумитися: овии стихи пояше, а овии песни вспевати и собаки звати, и всякия срамныя слова глаголати". Прочитав "список речей", царь очень удивился, "что такия люди разумныя и смиренныя" из его совета говорят "такия слова простыя", и не отказал себе в удовольствии показать протрезвевшим приближенным их "речи". В свою очередь, "они сами удивишася сему чудеси"... Но все же царь и бояре напрасно удивлялись: чуда не произошло. Селекции опричных и послеопричных лет не прошли даром, выработалась новая порода людей, окружающих трон. В живых и на свободе могли сохраниться либо те, кому наплевать на все, кроме чаши с вином, собак, срамных слов и песен, либо те, кто и в пьяном виде умеет крепко держать язык за зубами. Верхушка господствующего класса, как видно, была не слишком озабочена судьбами страны..." Не только в этой (популярной) книге, но и в тех работах Кобрина, которые рассчитаны на специалистов, читатель не споткнется о какие-нибудь "интерпретативные эвристические конструкции, признающие амбивалентность исторических изменений..." и т.п. заумь, отравившую в 90-е годы обществоведческий, прости господи, "дискурс". Кто ясно мыслит, тот ясно излагает. Владимир Борисович мыслил очень ясно, и когда его пытались вовлечь в схоластические споры: "Нет, а какой все-таки строй был при Владимире Красное Солнышко?", отвечал: "Давайте лучше поговорим о Киевской Руси". При этом он не сомневался в "законах общественного развития", в том, что "общественное бытие определяет общественное сознание" (с. 161), в существовании классов и классовых интересов, которые скрываются за "К присоединению Казанского ханства стремились феодалы. Выразитель их настроений Пересветов писал, что Петр-воевода советовал "послати войско на Казань" и недоумевал, "что таковая землица не велика, вельми угодна, у таковаго великаго царя под пазухою, а в недружбе", и не без цинизма добавлял, что "хотя бы таковая землица и в дружбе была, ино бы ея не мочно терпети за такое угодие" (полезность, высокое качество. - В. К.). Ведь эту "землицу" можно было бы раздать "воинникам". Именно они, феодалы, рассчитывали на земельные раздачи в Казанском крае". Впоследствии в воспоминаниях и комментариях к наследию ученого прозвучат извиняющиеся нотки. Мол, профессор Кобрин, как и другие крупные историки советской эпохи, вынужден был придерживаться "позитивистских" материалистических взглядов - это была своего рода приспособительная реакция, методология выживания в условиях идеологического давления. Получается, что научная методология вторична по отношению к идеологии. А по-моему, последовательность как раз обратная. Сначала первородство, чечевичная похлебка потом. "Стремление, основываясь на источниках, а не на априорных идеях, обнаружить то, что было на самом деле" естественным образом утвердилось в научном сообществе. И в этот естественный для науки порядок вещей вмешивались (и продолжают вмешиваться) партработники со своими "априорными идеями". В "деле Зимина" торжествовал "патриотизм", понятый очень специфическим образом, еще раньше - при Сталине, разглядевшем в Иване Грозном своего предшественника, - обнаружился "прогрессивный характер Опричнины" (и чем кровавее, тем "прогрессивнее"), сейчас выдан заказ на реабилитацию средневекового мракобесия, а на Украине, например (подчеркиваю правильное написание), первый долг историков - свести к нулю многовековую историю нашего единого народа и общего государства. В противостоянии "опустошительным набегам на науку" (формулировка С.Б.Веселовского) у историка нет другой опоры, кроме источника, из которого он, как физик из эксперимента, получает знание о том, "что было на самом деле". Перестав быть "позитивистом", исследователь-обществовед (историк, социолог, экономист) становится клерком идеологической конторы, а что у нее написано на вывеске: "КПСС", "Патриархия" или "Открытое общество" - не суть важно. В книге "Иван Грозный" автор вновь и вновь возвращается к важнейшей проблеме, которая за 13 лет не стала менее актуальной. Эта проблема - этика истории. Напомним: апология опричных зверств при Сталине имела свое философское обоснование. Социально-экономические процессы отделили от этики. Нравственно было все то, что "прогрессивно" (а "прогрессивно" - то, что начальство велело считать таковым). Такая позиция - "задача историка в том, чтобы не судить, а лишь понять людей минувших веков" - для В.Б.Кобрина неприемлема. Она "противоречит самой сути истории... Вероятно, наши человеческое достоинство и нравственное чувство были бы оскорблены, узнай мы, что через четыре века историк будет пытаться лишь "понять" гитлеровцев, не осуждая их преступлений. Так вправе ли мы отказывать в справедливости тем, кто жил и страдал за четыре века до нас?". ( "Тот путь к централизации через опричнину, по которому повел страну Иван Грозный, был гибельным, разорительным для страны... Должно быть, это не случайно. Аморальные деяния не могут привести к прогрессивным результатам. История опричнины еще раз наглядно демонстрирует справедливость этой утешительной истины" ( Наконец, в последней книге Кобрина сказано с афористичной четкостью: "Изгоняя мораль из истории, мы неизбежно изгоняем ее и из современности" (Кому ты опасен, историк? М, Московский рабочий, 1992, с. 218). Оставляя в стороне отдельную и чрезвычайно интересную проблему критериев, по которым современный человек вправе оценивать исторических персонажей, - ведь "невозможно осудить Аристотеля за его приверженность рабству" (см.: Смирнов И. Этика истории в публицистических и популярных работах В.Б.Кобрина. - Проблемы отечественной истории и культуры периода феодализма. Чтения памяти В.Б.Кобрина. М, РГГУ, 1992), оглянемся на современную действительность. И увидим, что нам опять назойливо и небескорыстно внушают, что наука, искусство, экономика - даже право! (см.: Алексей Волин. Не царское это дело. Мнение чиновника о свободе слова. - РЖ, 2.08.2002) - существуют отдельно, "опрично" от нравственной оценки. Понятно, каким интересом продиктована эта позиция (честному торговцу незачем отделять свой магазин от нравственности), понятно и то, насколько она бесчеловечна, но главное - она фактически неверна, ибо основана на совершенно ложной посылке: что общество можно разгородить на несоприкасающиеся департаменты экономики, политики, эстетики, а единую человеческую природу расчленить на "хомо экономикус", "хомо политикус" и пр. Эти "хоминис" - не реальные люди, а "призраки" (Марк Блок), "абстрактные схемы" (В.Б.Кобрин), изучать их нельзя по той простой причине, что их не существует. Если конкретный господин очень настаивает на своем праве заниматься экономикой или, например, искусством "по ту сторону добра и зла", - не волнуйтесь, от этики он не отделится. Просто у него в данный момент такая этика, о которой лучше не говорить вслух. Книга В.Б.Кобрина помогает современному читателю разобраться не только во взаимоотношениях посадских людей с церковными и светскими феодалами XVI века, но и в его собственных проблемах. 2.Издатели "Иван Грозный" - не первое издание в серии, подготовленной для сетевой образовательной библиотеки VIVOS VOCO старшеклассниками 1543-й гимназии во главе с учителем Виталием Дмитриевичем Арнольдом. С 1999 года практика по информатике здесь проходит следующим образом: издательские бригады по 4-5 человек занимаются сканированием, вычиткой, набором в TeX, подготовкой рисунков очередной книги, которая заслуживает внимания современных компьютеризованных читателей. Какой именно, могут подсказать читатели VIVOS VOCO (так было с книгой Б.Ф.Данилова, о которой речь пойдет чуть ниже) или кто-то из учителей-предметников. Некоторые достижения на этом пути. Книга "Прекрасен наш союз..." Подполковник Интересный источник по следующему, ХХ веку - биографические справки о людях, входивших в высшие руководящие органы Между прочим, и эпоха Ивана Грозного стала намного понятнее после того, как В.Б.Кобрин реконструировал по источникам "Социальный состав Опричного двора" (кандидатская диссертация, Институт истории АН СССР, 1961). Если бы вышла аналогичная работа о правящем классе современной России, можно было бы поверить, что наука социология существует. Беда в том, что бытие действительно определяет сознание, и всерьез исследовать элиту можно только после того, как она стала бывшей. Вряд ли живой Малюта Скуратов позволил бы наводить справки о своем происхождении и землевладении какому-нибудь любознательному подьячему. Для раздела, который в VIVOS VOCO называется "История не похожа на черно-белую гравюру без полутонов, она скорее - живопись маслом со множеством оттенков" (В.Б.Кобрин). На страницах VIVOS VOCO она именно такова.
Естественно, я комментирую те работы школьного интернет-издательства, которые связаны с моей специальностью, - а есть еще, например, "Физика и геометрия беспорядка" Мы привыкли к тому, что на практических занятиях в школе делается что-то, в лучшем случае, милое, - но не очень практичное. Не табуретка, на которой можно сидеть, а макет табуретки. В данном случае это правило не работает. В.Д.Арнольд и его ученики напоминают об изначальном, естественном предназначении Интернета. "Первоначально эта сеть создавалась как средство сохранить управление страной на случай нанесения по США ответного ядерного удара. Однако впоследствии она была передана университетам и другим научным и культурным центрам для того, чтобы обеспечить быстрый и недорогой обмен полезными сведениями. В этой роли Сеть утвердилась гораздо раньше, чем стала доступной почти миллиарду жителей нашей планеты, вошла в их быт и насытилась его малосимпатичными элементами: грязной политикой, наглой коммерцией и прочими (в том числе и половыми) извращениями", - рассказывал на VI-м Слете лауреатов конкурса "Учитель года России" редактор VIVOS VOCO " Полезная традиция, не правда ли? Если уж учиться у американцев, так лучшему. Даже если они сами немного подзабыли свои полезные традиции - не беда. На то и наука, чтобы сохранять для потомков опыт цивилизации. Конечно, обольщаться не стоит, и, как напоминает тот же А.М.Шкроб, партизанские переиздания в Сети - паллиатив, а нормальной была бы такая ситуация, "когда книги (хорошие!) издают издатели, а читатели их покупают (задешево!) и читают". Но, с другой стороны, процитируем эйдельмановского "Лунина": "Усилие порою много ценнее результата: ни одна серьезная, страдательная мысль в мире не пропадает, а преобразившись, сохраняется и продолжается". Наконец, еще одно занятное наблюдение социологического характера. Кучу разнообразных гадостей ее производители оправдывают тем, что таковы, дескать, вкусы и запросы современной молодежи. Эта ложь повторяется с такой назойливостью, что многие в нее поверили: и сами молодые люди, и пожилые, которые судят о новых поколениях по "молодежным" программам ТВ и волей-неволей впадают в апокалиптическое настроение. Но вот конкретная ситуация. 16-летние граждане России используют современные технологии для сохранения и распространения отечественной культуры, бесплатно выполняют профессиональную полезную работу. В то же самое время дяденьки не первой (даже не второй) молодости, считающиеся в чем-то там "специалистами", причем высокооплачиваемыми, в том же самом Интернете гадят тупой матерщиной (см., например: Курицын-weekly, РЖ от 2 августа). В.Б.Кобрин часто напоминал нам на лекциях, что нет и не должно быть "оптовой ответственности" за сословие, нацию или профессию. Тем более - за поколение. В любом поколении есть свои декабристы и свои опричники, свои просветители и свои игроки на понижение. А отвечает каждый за себя. За свой собственный сознательный выбор между "тем, что слева, и тем, что справа".
|
|
|
||