"С Божией стихией царям не совладать..."

Демократически избранным президентам, впрочем, тоже. Получили на днях весточку из Франции: дождями заливает пляжи Лазурного берега, французы шокированы сообщениями о жертвах - такое здесь редкость. В августе выпал снег в Испании, затопило Прагу, Дрезден, Зальцбург. Российский юг в этом году превратился в поистине проклятое место, впору объявлять Ставрополье и Краснодар одним огромным павильоном для съемок фильмов-катастроф. А в центральной России - великая сушь и лесная гарь. Затянутая дымкой Москва напоминала о событиях, случившихся сто девяносто лет назад - тогда тоже во всем винили анонимных поджигателей, которые, впрочем, неосторожно обращались с огнем не в подмосковных лесах, а в самом центре столицы.

Природа снова дает почувствовать всю уязвимость нашей жизни. Мастерам вылавливать апокалиптические предвестия в мутном потоке сегодняшних новостей ("последние времена, матушка, настают") не грех бы вспомнить, как в одна тысяча девятьсот восемьдесят четвертом солдатики и курсанты вытаскивали трупы из-под завалов под Костромой, в Ивановской и Горьковской областях. Смерч прошелся по нескольким регионам - размашисто, стремительно, без предупреждения. Уже тогда были сильны эсхатологические предчувствия. А нынче строка Окуджавы: "Все должно в природе повториться" звучит как приговор с отсрочкой исполнения.

Ни мусульманский Восток, ни безбожно-плюралистский Запад, ни южане, ни северяне не застрахованы от стихийных и прочих бедствий. Можно быть владельцем дисконтной либо любой иной карты, облегчающей трудности существования, пользователем Интернета, личным другом олигарха или местного "смотрящего" - шансов выжить во время наводнения, при взрыве адской машины, заложенной террористами, или в авиакатастрофе у тебя не больше, чем у невесты бедного петербургского чиновника во время разлива Невы, случившегося еще в позапрошлом веке. Что происходит, когда жертвы официально подсчитаны, а деньги на ликвидацию последствий внезапной беды - умело разворованы? Читайте Пушкина, господа.

...Торгаш отважный,
Не унывая, открывал
Невой ограбленный подвал,
Сбираясь свой убыток важный
На ближнем выместить.

Свидетели бедствий редко бывают беспристрастны. Исследователь античной литературы Ольга Фрейденбеpг так излагала свои чувства, вызванные ленинградским наводнением 1924 года (точнехонько спустя сто лет после наводнения, описанного в "Медном всаднике"). "Отдельными точками карабкались по воде несчастные человеческие фигурки. Позже появились лодки, но их было очень мало. Страшное чувство рождалось при мысли, что человек бессилен, что никакое государство не может организовать помощи во время такого бедствия.

Никогда не забуду утра следующего дня. Стояла райская идиллическая погода. Голубое небо. Солнце. Безветрие. Покой и радость в природе... Я ходила по улице в полном опустошении от пережитого. Гармония жестокой стихии потрясла меня не меньше, чем ее разнузданная свирепость. Я не умела прощать мучительства. Мостовые лежали наизнанку, улицы трепетали. Каким страшным и коварным казался садист-небо!"

Если такая неизменность людских переживаний может послужить утешению в нынешний богатый несчастьями год - что ж, давайте утешимся. Мы не первые и, даст Бог, не последние, кто внезапно обнаруживает, что самая продвинутая цивилизации не гарантирует нам вечно безоблачного существования. Другое дело, что самоуверенность современного человека достигла каких-то уж не совсем приличных размеров. Любоваться пожаром соседа, не замечая, куда ветер несет искры, - привычка давняя и едва ли искоренимая. Но вот скупать вещи, украденные наркоманами из квартиры напротив (традиция, свойственная жителям трущобных районов, которые есть почти во всяком российском городе), могут разве что полностью безбашенные обыватели, живущие даже не одним днем, а одним лишь кратчайшим мигом: от похмельного пробуждения до первого стакана.

Нам возразят, что утрата жизни несоизмерима с утратой имущества, а русская смерть, как известно, красна на миру, и когда пробьет суровый час, мы все, как один, непонятно зачем. Боюсь, что эта благоглупость ничем не лучше веры европейского или американского гражданина в свои высокие технологии. Национальный соборный характер на поверку оказывается таким же мифом, как и неуклонный технический и социальный прогресс. Вспоминал ли про высокие технологии швейцарский диспетчер, допустивший столкновение двух самолетов? Думает ли о соборности и всечеловечности пьяный русский водитель, которому предстоит врезаться в машину секретаря Совбеза и угробить несколько человек? Знающих точный ответ на оба вопроса просьба не беспокоится - вы успеете туда, где все мы будем, но, по крайней мере, уже сейчас свободны от самообмана.

Господа гуманисты, конечно, никогда не признают публично, что человек - не менее разрушительная стихия, чем, скажем, торнадо. Человек - это звучит страшно. Ирония Создателя, однако, в том, что, в отличие от буйных ветров, человеческая личность способна к самообузданию. Если, конечно, это не личность фаустовского типа, старательного пестуемого западной цивилизацией уже несколько веков. Исходный продукт, полученный в результате этого процесса, качественно отличается от того, что разнообразные специалисты по СССР называли "homo sovetikus" - термин, почти вышедший из употребления за последние годы. Принято считать, что мы изжили или вот-вот изживем оставшиеся со времен социализма комплексы и будем подходить ко всем явлениям жизни, в том числе и катастрофам, с мерками, принятыми в мире, где на все есть прейскурант, а каждое событие влечет за собой юридические последствия.

Герой австралийского фильма "Человек, который судился с Богом" (The Man Who Sued God) - бывший адвокат, сменивший работу и ставший рыбаком, в одночасье лишился своей яхты, в которую ударила молния. Яхта была застрахована, и Стив Мейерс (так звали героя) спокойно отправился получать положенную в таких случаях сумму. А когда в страховой компании отказались платить, сославшись на пункт в контракте - "кроме форс-мажора", деяния Божьего (в английском языке данное словосочетание так и звучит "The Act of God"), Стив подал в суд на Творца. Точнее, на Его земных представителей - англиканскую, католическую и еврейскую общину. Цитата из аннотации к фильму: "В иске он опирается на торговый кодекс, по которому перечисленные церкви являются представителями Бога и несут субсидарную ответственность за его дела, либо они должны признать, что Бог не имеет к происходящему на Земле отношения, то есть практически признать Его несуществование".

Конечно, теоретически можно представить себе, что бывший советский человек когда-нибудь решится на подобный шаг. Ну, скажем, кинул тебя поставщик (а пункт о форс-мажоре есть почти во всех написанных по шаблону контрактах), извини, говорит, вмешались обстоятельства свыше, а ты в ответ - иск Московской патриархии. Но скорее всего потерпевший найдет какой-нибудь иной способ компенсации, а в церковь зайдет не с исковым заявлениям, а чтобы поставить свечку за упокой своего обидчика - раба Божьего (имярек).

Российскому обывателю привычнее обвинять во всех напастях не Бога и не церковь, и уж, конечно, не самого себя, а светские власти. Вновь обратимся к Пушкину: царь Борис жалуется на неблагодарность черни, не способной проследить причинно-следственные связи между событием, его последствиями и ролью правительства, компенсирующего издержки своим подданным:

Бог насылал на землю нашу глад,
Народ завыл, в мученьях погибая;
Я отворил им житницы, я злато
Рассыпал им, я им сыскал работы -
Они ж меня, беснуясь, проклинали!
Пожарный огнь их домы истребил,
Я выстроил им новые жилища.
Они ж меня пожаром упрекали!

Величайшей катастрофе в российской истории, связанной с именем Годунова, - Смуте (или "литовскому разорению", как она именовалась современниками) предшествовала целая серия природных катаклизмов. Длительные дожди и ранние морозы погубили урожай 1601 года, а в следующем году не взошли озимые, засеянные незрелыми, "зяблыми" семенами. В 1603 году крестьянам нечем было засевать поля. Наступил Великий Голод.

"Исчерпав запасы продовольствия, голодающие принялись за кошек и собак, а затем стали есть траву, липовую кору, трупы людей. Голодная смерть косила население по всей стране. Трупы валялись по дорогам. В городах их едва успевали вывозить в поле, где закапывали в больше ямы. Только в Москве власти за время голода погребли в трех больших "скудельницах" (на братских кладбищах) 120 тыс. мертвых. Эту цифру приводят в своих записках и иноземцы (Я.Маржарет), и русские писатели (А.Палицын). Современники считали, что в голодные годы вымерла "треть царства Московского" (Р.Г.Скрынников "Борис Годунов", М., "Наука", 1983).

В результате прямой наследник одного из самых мудрых правителей в истории России, восстановившего страну после разорения, вызванного опричниной и Ливонской войной, и на век раньше Петра начавшего системные реформы, не смог удержать власть после смерти царя Бориса, и страна вверглась в экономический и политический коллапс.

Но были в истории примеры и другого рода. Начало правления византийского императора (армянина по происхождению) Василия II Болгаробойца (957-1025) было отмечено сильными землетрясениями, наводнениями и засухами, мятежами крупных феодалов против центральной власти, неудачами во внешней политике, в частности - поражениями византийских войск от болгар и русских. И все же император не только стабилизировал ситуацию в Византии и вернул отпавшие от нее территории, но и расквитался со своими врагами. В 1014 году, после поражения болгарского войска под Струмицей, по его приказу было ослеплено 15 тысяч пленных болгарских воинов.

Не только Московское царство и Византия - всю средневековую Европу смело можно назвать "цивилизацией голода и боли". "Адские циклы" в 10-12 лет, открывавшиеся, как правило, наводнениями, были не просто бичом Божьим. Знаменитую фразу Лермонтова о "дряхлом Востоке":

Все, что здесь доступно оку,
Спит, покой ценя, -

в полной мере можно отнести и к жизни европейского Средневековья, несколько столетий пребывавшего в мистической спячке. Природные катастрофы разрушали это внутреннее равновесие, изменяя не только условия хозяйствования, но и, что гораздо важнее, менталитет. Самое грандиозное бедствие - эпидемия "черной смерти" (ученые сомневаются, что речь идет о нынешней бубонной чуме), унесшей жизни 25 миллионов человек или трети населения континента, стала катализатором перехода Старого Света на рельсы рыночных отношений и, как это ни странно звучит, предвестником будущего почти полутысячелетнего доминирования Европы.

И сегодня, не забывая бороться со стихией, нелишне задуматься над тем, какие новые исторические перспективы открывает нашей цивилизации нынешняя волна катаклизмов?

И как будут звать поэтов, которые запечатлеют наш меняющийся мир "в его минуты роковые"?