Русский Журнал / Обзоры /
www.russ.ru/culture/20021028_zhurbin.html

Московский "экс"-2002
Александр Журбин

Дата публикации:  28 Октября 2002

1. От Торгового центра на Манхэттене до Театрального центра на Дубровке

Когда немногим более года назад, 11 сентября 2001 года, я спасался от удара террористов в Нью-йоркском метро, а над моим офисом на Черч-стрит в даунтауне Манхэттена летали куски Всемирного торгового центра, - думал ли я, что примерно эти же люди (Аль-Кайдовцы? Омаровцы?) настигнут меня совсем в другом конце земли, в Москве? Что я буду опять так же безумно сидеть сутками у телевизора, грызть ногти и страдать от бессилия что-либо сделать.

Конечно, вряд ли можно сказать, что у меня-то есть опыт, что я научился, мол, переживать теракты, что теперь-то я знаю, как себя вести. Этому нельзя научиться, к этому, как к холоду, невозможно привыкнуть.

Хотя израильтяне утверждают другое: у них выработались правила поведения в подобных ситуациях и некий психологический иммунитет. Мне довелось однажды быть в Израиле, в Тель-Авиве, году в 1998, в момент довольно крупного теракта (взрыва автобуса), который произошел от меня в нескольких сотнях метров. Прежде всего меня поразило отсутствие паники, какая-то деловая трезвая собранность всех людей, даже детей. Когда я приблизился к месту трагедии (через несколько часов), там уже все было убрано, вычищено, и ничто не напоминало о случившемся. Только специально обученные люди разгоняли зевак, да хасиды тщательно подбирали и упаковывали в специальные мешочки остатки человеческой плоти.

Конечно, с нью-йоркской трагедией мало что сравнится по масштабу, по количеству жертв, по некоей невероятно дьявольской эффектности знаменитых телевизионных кадров. (Ох, и получил халявного Пиара старик Осама!)

Впрочем, дело не в количестве жертв и не в зрелище. И самый маленький теракт, и самый большой роднит одно - ужасное ощущение беспомощности, когда понимаешь, что все достижения цивилизации вдруг становятся бессмысленными перед злобными негодяями, вооруженными автоматами Калашникова и самодельными минами.

Все же хочу поделиться опытом... Это состояние апатии, уныния, бессмысленности жизни - долго не будет проходить.. Психологическая помощь нужна всем нам, особенно тем, кто живет в Москве и хоть как-то связан с происшедшим. У меня не было родных или близких друзей среди заложников, однако много коллег и хороших знакомых, но, насколько я знаю, в момент, когда я это пишу, все они пережили этот кошмар с минимальными потерями. И все же мой личный стресс - силен и депрессивен. Он как бы удвоен, новый алкоголь попал на старое похмелье. Ведь последствия взрыва в Нью-Йорке не прошли у меня до сих пор. Вся моя жизнь разделилась на "до Катастрофы" и "после Катастрофы." И если последствия экономические и так сказать, физические (мое здание в Манхэттене сильно пострадало и открылось совсем недавно) как-то зализываются, то психологически это, очевидно, надолго, а может быть - и навсегда.

Так что предвижу, у москвичей этот шрам тоже будет заживать долго. Просто надо не давать нервам распускаться. И держать себя в руках.

2. Музыка террора

Блок призывал слушать "музыку революции". Советские композиторы пошли дальше и писали "музыку революции". Однако тонны этой музыки канули в "летейской библиотеке" или остались историческим курьезом. Художник не должен спешить чего-то "отображать" - время неизбежно отразится в том, что ты делаешь, даже если ты попытаешься о чем-то умолчать, говорил Уолт Уитмен.

После 11 сентября очень многие композиторы, художники, поэты разразились новыми опусами. Появилось бесчисленное количество реквиемов, похоронных маршей, поэм, фильмов и новелл об 11 сентября. Это нормально, так и должно быть. Однако у меня ничего не родилось. Сама мысль о прикосновении к этой теме рождала только внутреннюю дрожь. Музыки не было. Может быть, когда-нибудь потом. А может - и никогда. Да и надо ли в России писать музыкальную чернуху, если пока и в жизни чернухи предостаточно? Людям в России нужны положительные эмоции. Может именно в этом секрет успеха "Норд-Оста" и других московских мюзиклов, именно поэтому люди заполняют огромные залы...

Вообще, всякое сравнение или сближение терроризма и искусства - кощунственно. Знаменитый германский композитор Карлхайнц Штокхаузен навеки разрушил свою репутацию, опрометчиво заявив после 11 сентября, что Нью-йоркская катастрофа - это как "мощное произведение искусства", как "театрально-мультимедийный акт". Но мировое сообщество не оценило высокого эстетизма Штокхаузена, и музыканты всего мира с тех пор бойкотируют его музыку.

3. До костра

В народной памяти есть немало выражений о терроре. Например: "против лома нет приема". То есть - я готов с тобой спорить, но если ты пригрозишь мне ломом - я сдаюсь.

Или вот другое: "я буду держаться - но до костра". Что означает - я буду защищаться и отстаивать свои убеждения в любых обстоятельствах и даже под пытками. Но если вы поведете меня на костер - я готов подписать все, что угодно.

Сила, насилие - страшный аргумент в споре. На страхе перед мучительной смертью, перед пытками и физической болью ломались многие великие умы. Торквемада, основатель испанской инквизиции, якобы говорил: "Я заставлю вас рассказать мне то, что вы сами не знаете..."

Грабитель - это не террорист. Человек с оружием в руках, отнимающий деньги или драгоценности, - это просто разбойник, вор, бандит.. Террористом он становится в момент, когда, угрожая насилием или смертью, он чего-то требует - свободы, справедливости, любви. Он пытается выглядеть борцом за что-то там такое большое и чистое...

Наверное, террорист - самый высший чин в иерархии бандитов, воров и убийц. Тот, кто сумел ограбить банк или убить конкурента, - наверное, что-то вроде полковника в аморальном преступном мире. Тот, кто управляет сетью наркодилеров или подпольных борделей, - вроде генерала. Но тот, кто сумеет нагнуть целую великую державу, - сразу возносится в ранг маршала или генералиссимусса. С ним общаются премьеры и президенты, лучшие умы человечества обсуждают, как лучше угодить господину Басаеву или Бараеву, чтобы он не дай бог не прогневался да и не кокнул пару десятков невинных граждан. В этот момент, пока с ним ведут переговоры, - он царит. Он упивается этим моментом, а как выяснилось, еще и упивается коньяком. Что ему еще надо? После этого - прямо к аллаху. Это его Верховный Час. Все знают что он - подонок, отребье человеческое, но все сгибаются перед ним в униженном поклоне.

А что делать? У вас есть какой-то рецепт? У меня - нет. Это легко рассуждать, когда речь идет о незнакомых тебе людях. Легко кричать - "никаких переговоров с бандитами".

А если на секунду представить, что там - ваш сын? Дочь? Мать? Брат? Сразу все меняется, и сердце переворачивается, и кровь стучит в висках... нет, я даже не подойду близко к костру....

4."Русские красавцы" и русская литература

Общеизвестно, что первые настоящие террористы были именно в России. Именно здесь руками и головами Нечаева и Желябова, Перовской и Ульянова-старшего были заложены, так сказать, теоретические основы терроризма. Формула простая - запугивать, запугивать и запугивать, листовками, речами и прокламациями, а когда все отмахнутся от этого - мол, болтология, - вот тут-то и устроить теракт или, как тогда говаривали, "экс". Реально убить какого-нибудь человека, желательно главного - царя, а не получается царя, можно и Великого князя или московского Градоначальника. Главное - привлечь внимание и посеять страх.

Именно здесь, в России, эти опыты стали проводиться еще в середине позапрошлого века, а все остальные - кубинцы, немцы, арабы - уже перенимали российский опыт, усваивали его и развивали, каждый по-своему.

Некоторые герои русской литературы вполне могут быть зачислены в террористы. Например, Германн в пушкинской "Пиковой даме" - он грозит старухе пистолетом, чтобы узнать тайну трех карт. Возможным "бомбистом" был тургеневский Базаров. В террористы савинковского типа метит Мартын, герой романа Набокова "Подвиг". (Хотя сам Набоков терпеть не мог террора, ни красного, ни белого: именно от руки такого оголтелого "антимонархиста" погиб его отец, министр юстиции Владимир Николаевич Набоков.)

И все же в русском искусстве террорист - скорее исключение. Даже у классика соцреализма Горького герои (Челкаш, Клим Самгин, даже Мать Павла Власова - скорее романтики, чем "хладнокровные убийцы"). Пожалуй, только Достоевский посвятил этой теме целый роман ("Бесы"), значительно позже был роман Трифонова "Нетерпение" и спектакль "Современника" "Народовольцы". Но я не помню фильмов или живописных полотен (картина Репина "Не ждали" - все лишь дань революционистской моде), песен или стихов, воспевающих Каракозова или Гольденберга, Засулич или Каляева.

Пугачев и Разин (тоже террористы - по большому счету) были народные герои, поскольку открыто шли на бой с системой, пытались воевать в честном бою. Но подонки, бросавшие бомбу в кареты, где были женщины и дети, никогда не вызывали симпатий - ни у народа, ни у художников. Даже и в советские времена.

В начале 80-х я написал оперу по роману Юрия Трифонова "Нетерпение" (либретто написал сам писатель со своей женой, Ольгой Трифоновой-Мирошниченко). Опера была поставлена в Челябинском оперном театре - и через несколько представлений была снята. Было очевидно, что царь Александр Второй был музыкально изображен с симпатией и жалостью, а Желябов и Перовская - с брезгливостью и отвращением. Тогдашняя власть этого перенести не могла.

Может быть, сейчас время поставить эту оперу, не стесняясь исторической правды.

5. "Магнолия" и политкорректность

Говорят, снаряд дважды не попадает в одно и то же место. Но в жизни человека случаются самые невероятные совпадения. Так я дважды, в 2001 и 2002 годах, оказался в том городе, где были совершены крупнейшие теракты в мировой истории.

О таких странных совпадениях - мой любимый фильм американского режиссера Пола Томаса Андерсона "Магнолия".

Немного о кино. Есть ли связь между огромным количеством фильмов о террористах и реальным террором в жизни? Являются ли фильмы отражением жизни, или, напротив, - ее возбудителями и инспираторами. Может ли быть, что реальная жизнь копирует то, что выдумывают голливудские сценаристы?

Вопрос этот давно занимает умы людей, и это совсем не схоластика, типа кто был раньше: курица или яйцо.

Некоторые великие кинематографисты утверждают вполне определенно, что насилие на экране рождает насилие в жизни. Так Роберт Олтман, патриарх американского кино, снявший такие знаменитые фильмы, как "Госфорд Парк", "Доктор Т. и женщины", "Нэшвилл" и множество других (всего - 76 фильмов!), сказал: "В фильмах мы показываем, как надо убивать, а люди с удовольствием копируют это. Как кинематографисты смеют создавать такие страшные и кровавые фильмы?"

Вуди Аллен, другой сторонник ненасильственного кино, говорит: "Надеюсь, скоро люди поймут, что убивать людей нельзя, а показывать убийство на экране - безнравственно"...

Но - кто же их послушает? Ясное дело, ни Олтман, ни Аллен никогда не делали триллеры, это не их бизнес, и они никак не зависят от "бокс-оффиса". Но таких, как они, - меньшинство. Кровь обильно льется на кадрах как голливудских, так и независимых фильмов (про Россию - умолчу, по-моему, более кровавого кинематографа, чем росиийский кинематограф в 90-х, просто не сыскать). Именно кровавые боевики и триллеры - самые профитные продукты во всем мире. И когда люди приносят сотни миллионов долларов в кассу - кто думает о последствиях? О том, что в зале может сидеть мальчишка, из которого вырастет Осама бен Ладен или вашингтонский снайпер Джон Аллен Мухаммад?

Известный американский критик Дэвид Стеррит напечатал статью в уважаемой газете "Крисчен Сайенс Монитор", где утверждает, что жизненная позиция и мировоззрение американцев ( и не только американцев, заметим мы в скобках) последних десятилетий сформирована не историей, моралью и религией, а популярными развлечениями - телевидением, кино, поп-музыкой.. Именно поэтому в мире все больше преступности и насилия.

На каждый фильм о ненасилии (например "Ганди", фильм Ричарда Аттенборо 1982 года) приходится сотни, если не тысячи фильмов, в которых насилие и ненависть представлены как неотъемлемая часть человеческой жизни.

Мой знакомый Ричард Пенья, директор Нью-йоркского кинофестиваля и заведующий Департаментом кино при Линкольн-центре в Нью-Йорке, сравнивает в своей статье два фильма на сходную тему: "Правила боя" (Rules of Engagement, режиссер Уильям Фридкин, 2000 год, фильм был показан на Московском кинофестивале) и фильм Джилло Понтекорво "Битва за Алжир" (The Battle of Algiers), который получил 3 номинации на Оскар в 1965 году. Разница, как утверждает Пенья, заключается в том, что итальянский фильм показывает и французов, и алжирцев как людей. Никто из них не чудовище, не монстр, хотя всем приходится действовать, как монстрам. В фильме "Правила боя" арабы изображены как дикие фанатики, воплощение зла, которое не имеет объяснения и не нуждается в нем. Такой фильм будит расовую и религиозную ненависть, и призывает к убийству - считает Ричард Пенья.

Стоит ли перечислять бесчисленные фильмы со Шварценеггером и Брюсом Виллисом, Сталлоне и Ван Даммом, Стивеном Сигалом и Вином Дизелем? Это именно то, что во всем мире считается американским кино, это то, что всему миру кажется "настоящей Америкой".

Хотя это совсем не так, и Америка на самом деле - свидетельствую! - богобоязненная, пуританская страна, где на 99 процентах территории так тихо, что слышны пролетающие мухи. И все же Америка в воспаленных мозгах подростков всего мира выглядит так, как ее рисуют Пол Верхувен или Джеймс Камерон. В том числе - и в мозгах российских подростков. И, наверное, чеченских.

Они ведь не смотрят фильмы Олтмана и Вуди Аллена, им не интересен Милош Форман или Хал Хартли. Они хотят "экшн", а раз "вы просите экшн - их есть у меня" - говорит производитель фильмов (или видеокассет или ДВД). И процесс идет. И мы знаем, куда он приводит.

Понятное дело, американцы стараются быть политкорректными. Они стараются терпеть всех и старательно объясняют, почему никого нельзя обижать и тем более - ничего запрещать.

Но политкорректность приводит к мягкотелости и расслабленности. Мы уже знаем, чем Америка поплатилась за свои прекраснодушие и наивность. Очень не хочется, чтобы Россия повторяла те же ошибки.

6. Неполиткорректный эпилог

Я не специалист по политике или военной стратегии, но позволю себе высказаться (со всеми возможными оговорками) неполиткорректно: исламские фундаменталисты - очень опасные люди. Я вырос в Ташкенте и увидел мечеть раньше, чем церковь или синагогу. Я с детства дружил с узбеками, казахами, туркменами, мой близкий друг был крымский татарин. Они были хорошие ребята. Но когда они собирались в стаю - становилось страшно.

Исламские экстремисты не насаждали культуру, а истребляли ее. Посмотрите собор Святой Софии в Стамбуле (как можно было так испохабить гениальный храм?), сравните мавританские постройки в Испании с католическими, послушайте музыку, посмотрите живопись (а есть ли они, по большому счету - живопись и музыка исламских народов?) - разве из этого не будет ясно, что фундаменталисты активно противостоят своим двоюродным братьям - иудеохристианскому миру. Я не знаю выхода (да и есть ли он?), я просто констатирую факт. Это великое и страшное противостояние, которому не видно конца, а если конец наступит, он будет ужасен для всех. Очень хочется, чтобы лидеры мирового сообщества разрубили этот узел. Иначе очень скоро мы станем свидетелями еще более мощных и чудовищных трагедий. Все к этому идет. Посмотрите свежим взглядом на Ирак, на Афганистан, на Палестину... Вы что, не видите, к чему они готовятся? Вы что, не знаете, что означает слово "джихад"?

Но не будем кликушествовать. Важнее всего как раз не поддаваться панике. Заниматься своим делом, стараться делать это дело как можно лучше.

Жить этой жизнью. Верить в то, что все будет хорошо.

Вот что пишет Мишель Уэльбек в своем романе "Элементарные частицы":

Рассматривая текущие обстоятельства собственной жизни, мы без конца колеблемся между верой в случайность и очевидностью того факта, что все предопределено. Однако, когда речь идет о прошлом, сомнения быть не может: нам кажется бесспорным, что все обернулось так, как по существу только и должно было произойти.

Утешимся этой философской максимой. "Московский экс" - то, что произошло в Москве с 24 по 26 октября 2002 года, - испытание, ниспосланное свыше, своего рода проверка на прочность. Кажется, проверка прошла удачно, блестящая работа российского спецназа, кажется, не вызывает сомнения даже у самых больших скептиков. Пусть "экс"-теракт навсегда станет "экс" - прошлым. И давайте молиться всем богам (в том числе - и мусульманским), чтобы больше таких "эксов" у нас не было.