Государственная Дума РФ 4 августа 2004 года приняла во втором чтении пакет законопроектов о льготах. Тем временем слово "монетизация" уже прочно вошло в золотой список неологизмов общестранового значения, где на полках пылятся слова-герои прошлых лет - начиная от "ускорения" и "хозрасчета" и заканчивая "вертикалью власти" и "удвоением ВВП". Теперь же именно "монетизация" - главное развлечение начальства в ближайшей перспективе.

Любая кампания по запуску в пространство всеобщих коммуникаций нового слова есть кампания мобилизационная - слово в данном случае становится уникальным именем вновь начавшегося процесса, под которым он и войдет в историю - не ту, которая в учебниках, а ту, которая в памяти поколений. И все эти слова запоминаются индивидуально, каждое по-своему: скажем, слово "коллективизация" будет ассоциироваться с насилием и грабежом, "разукрупнение" - с административным бардаком и суетой, "продовольственная программа" будет вспоминаться как перманентная битва с урожаем, "перестройка" и "реформы" - как цивилизационная катастрофа, "приватизация" - как тотальное воровство бесхозного имущества и т.д.

Все это - примеры неудач, причем очень специфических. Хотя каждая конкретная кампания, возможно, и достигает локального результата, запроектированного ее авторами (да и это не всегда), одним из главнейших долгосрочных последствий любой такой кампании оказывается расширение пропасти недоверия и отчуждения между людьми и режимом. Власть раз за разом оказывается не в состоянии объяснить критически значимому большинству свое целеполагание и продавливает решение административно, вне пространства общественных коммуникаций. Но самым страшным является то, что это вызывает не моментальный протест, а отложенную обиду, которая кладется людьми в стопочку других, предыдущих обид. И когда стопочка становится слишком большой, на свет Божий извлекаются все эти обиды разом. Но даже и тогда, когда такие обиды тихо лежат в своей стопочке, страна медленно, но верно становится неуправляемой: люди объявляют власти холодную войну - а власть, будучи вынужденной действовать, как оккупационная армия в партизанском краю, рано или поздно начинает совершать ошибку за ошибкой.

Сейчас есть все основания полагать, что информационную кампанию по освещению "монетизации" власть проиграла еще в самом дебюте. В середине июля появились данные опроса Фонда "Общественное Мнение" по льготам, и социологи откровенно бьют тревогу.

Опросы показали следующее. Во-первых, за последнее время, буквально в течение нескольких недель, резко выросла информированность населения по теме льгот - устойчивое большинство об этом по крайней мере "что-то слышало". Во-вторых, выросло число тех, кто негативно относится к реформе льгот: таковых 57% против 26% сторонников (еще недавно соотношение было соответственно 50% и 31%). В-третьих, наиболее высокий рост негатива по отношению к льготам наблюдается в двух специфических группах населения: это, с одной стороны, социально незащищенные и бедные, а с другой - наиболее богатые и успешные.

Иными словами, впервые за довольно долгое время сформировался устойчивый консенсус между двумя противоположными в социальном отношении группами - "элита", "лидеры мнений" (наиболее богатые, успешные и активные), и "бедные" - главная социальная база протестных настроений. Ранее две эти наиболее активные группы, как правило, занимали по отношению к действиям власти противоположные позиции - то, что поддерживали одни, не поддерживали другие. Сейчас же есть согласие, и это согласие направлено против власти.

При этом в опросе ФОМ есть и другие важные цифры. Внимание к разъяснениям правительства по поводу реформы со времени проведения предыдущих опросов не изменилось - примерно 47% людей принимают их к сведению. Степень их понятности тоже осталась на прежнем уровне - 18-20% говорят, что понимают то, что говорит по этому поводу начальство, остальные либо не понимают, либо затрудняются с ответом. В то время как уровень доверия к этим разъяснениям как был, так и остается запредельно низким.

Социологи делают вывод: "официальные разъяснения о реформе системы социальных льгот пока что "проигрывают" обыденным разговорам в борьбе за внимание аудитории". И та позиция, которая выкристаллизовывается в этих обыденных разговорах, крайне негативна по отношению к действиям власти.

Самое интересное - проанализировать по сути эту возникающую на глазах обыденную мифологию монетизации. Здесь опять же помогают данные фокус-групп и мониторингов. И здесь, скажем, становится понятно, что дело отнюдь не в деньгах - то есть проблема имиджа реформы не решается увеличением размеров денежных компенсаций даже на порядки. Систему льгот люди воспринимают как одну из разновидностей социальной иерархии. Скажем, уважаемый человек бесплатно ездит в общественном транспорте не потому, что у него нет денег на билет, а потому, что общество тем самым сигнализирует ему о своем особом уважении - вещь, в деньгах не измеряемая. В то время как сам по себе достаток и высокий жизненный уровень в современной ситуации источником уважения и авторитета отнюдь не являются.

Другой острейшей проблемой, с точки зрения массового сознания, оказалась "избирательность" монетизации. В отчетах по фокус-группам и экспертных опросах регулярно встречаются критические высказывания по поводу того, что начали именно с ветеранов и пенсионеров - тогда как то огромное количество натуральных льгот, которые имеют чиновники всех уровней, эта реформа даже не затронула. Здесь - главный источник недоверия к монетизации: если перевод натуральных льгот в деньги - благо, то почему начальство не пользуется этим благом само? В результате делается традиционный, не изменившийся со времен царизма обывательский вывод об очередном обмане со стороны власти.

Нашему начальству еще повезло, что и парламентская, и непарламентская оппозиции находятся сейчас в настолько разобранном и беззубом состоянии; все политические акции, направленные против реформы, - ведутся в жанре "нам недодали" и потому воспринимаются их целевой аудиторией как популизм и конъюнктурщина. Что не нашлось никого, кто выступил бы против реформы не с позиции социального протеста, а с позиции государственных интересов.

Понятно ведь, что отказ от такой важнейшей функции государства, как возможность влиять на иерархию социальных статусов, основанную на уважении и авторитете, - это удар по государству. А избирательность монетизации, оставившая за ее бортом чиновничество, - удар по имиджу власти. Наконец, то помпезное пропагандистское вещание, которым заполнены официальные телеканалы, рекламирующие реформы, вкупе с математически зафиксированной невнятицей официальных начальственных разъяснений работает ей в абсолютный минус - и даже если сама по себе идея правильная, ее последствия в итоге окажутся негативными. Просто потому что в нее никто не поверит.

Все это с неизбежностью приводит к выводу о том, что информационная политика власти должна быть не дополнительным или обслуживающим, а одним из первостепенных направлений ее работы. Что при планировании любой реформы первый и главный вопрос, который необходимо задавать в высоких кабинетах, должен быть не "как мы это сделаем?", а "как мы объясним людям то, что мы делаем?". И что объяснение, разъяснение - это коммуникация, а не трансляция, т.е. не пропаганда.

Иначе запуганные люди, услышав из телевизора новое начальственное слово, так и будут по инерции бояться и злиться. И никаких реформ не получится - поскольку те, для кого их делают, будут в этот момент стоять в очереди за солью и спичками. Или, к примеру, за деньгами у банкомата.