28 сентября Владислав Сурков, ранее появлявшийся перед прессой лишь в исключительных случаях, на специальном брифинге для журналистов и в интервью газете "Комсомольская правда" дал разъяснения относительно планов президента Путина по политическому переустройству России. Связав по времени свой выход на публику с внесением в Думу "антитеррористического" пакета законов, Владислав Сурков, очевидно, стремился еще раз педалировать тему существующей, по мнению Кремля, связи между последними терактами в стране и политической реформой 13 сентября. Как отмечалось в "Медиаднях" РЖ, "большинство комментаторов, выступающих с позиций "первого ряда", посчитало объявленные Путиным планы по политической реформе недостаточно связанными или совсем не связанными с террористической угрозой последнего времени". И вот прошла неделя, а ставшее уже притчей во языцех интервью замглавы кремлевской администрации до сих пор продолжает комментироваться СМИ. Выходит, разъяснений Суркова оказалось недостаточно?

Прежде всего, многим комментаторам до сих пор непонятно, чью именно точку зрения выражал замглавы администрации президента в своем интервью "КП". Свою ли, Владимира Путина, или точку зрения какой-либо из "башен" Кремля? Андрей Левкин, анализируя на Prognosis.ru историю общения с прессой г-на Суркова, отмечает такую деталь: "тождественность точек зрения Суркова и Путина не обязательна(...). Фраза о единстве власти как предпосылке единства нации, а не наоборот - может быть лично его, но про интервентов и уничтожение российской государственности - вряд ли. Тут требуется политическое решение".

Было ли в действительности принято это политическое решение? Если нет, то зачем тогда так активно повел себя перед прессой Владислав Сурков? "Политком.Ру" в интервью с руководителем политологического департамента ЦПТ Алексеем Зудиным, констатирует, что в самом факте такой высокой медиаактивности г-на Суркова "многие усмотрели скрытую подоплеку: мол, самому президенту нечего сказать...". Ответ Алексея Зудина таков: "Скорее всего, беспрецедентным является только то, что раньше Сурков публичных заявлений на такие важные темы не делал. Честно говоря, не вижу и никакой "подоплеки". Это составная часть его обязанностей - разъяснять слова президента. И президент совершенно не обязан брать эти функции на себя. Сурков "бросился на амбразуру", пытаясь помочь президенту, и причина понятна - президентская инициатива по изменению порядка формирования губернаторского корпуса информационно плохо обеспечена, и плохо монтируется с тем фоном, на котором была преподнесена - "борьба с международным терроризмом". Сурков же своими интервью попытался эту брешь закрыть. Мне бы хотелось рассматривать публичные заявления замглавы президентской администрации как начало разговора власти с обществом".

Но как технологически был построен этот разговор с обществом? Здесь упомянем о том факте, что закрытый брифинг для прессы в Кремле и интервью Владислава Суркова "Комсомолке" на выходе дали абсолютно противоположные по форме и содержанию messages для журналистов и аналитиков на одну и ту же тему. Разницу заметили все, но лучше всего ее отразил Максим Соколов в своем комментарии на Globalrus.ru: "...Прежде всего, впечатляет изменение тональности. Потребовалось всего две недели, чтобы мажор, в котором 14 сентября изъяснялись кремлевские анонимы - "открылось окно возможностей" etc., сменился глубоким минором - "коридор для принятия решений очень узкий, это не очень хороший вариант, но мы выбираем не от хорошей жизни". Что до коридора (а равно окна), ширина которого так резко меняется, то печальный диагноз "другого выбора нет" желательно доказывать, убеждая, что и вправду нет. Пока же представляется, что это не совсем так и возможности точечной работы с отдельными регионами, не ломающими все федеративное устройство, были далеко не исчерпаны. Навскидку: та же террористическая угроза, наличие которой никто не отрицает, давала совершенно легальную возможность управиться с наиболее одиозными бабаями".

Добавим, что разница в "посланиях" оказалась настолько неожиданной для некоторых комментаторов, что они открыто выказывают раздражение: мол, "опять нам морочат голову". Так, 29 сентября "Газета.Ру" в своем редакционном комментарии под названием "Мобилизационный тупик" пишет: ".....Все эти новации, которые внутри самого Кремля (!) на условиях анонимности называются то "опасными", то "дискуссионными", то "параноидальными", призваны, как гласит официальная доктрина, укрепить единство страны перед лицом вызовов международного терроризма". И далее делается вывод, в сводящий на "нет" для данной аудитории предпринятую Кремлем попытку объясниться с народом: "Идея мобилизации состоит в том, чтобы заставить страну жить по законам военного времени в отсутствие реальной войны. Речь Суркова из "Комсомолки" в этом смысле - пример просто для учебника...".

Вероятно, понять логику Кремля, "размножившего" интервью В.Суркова в различных формах и "форматах", читателю поможет следующая история. Практически одновременно появлением интервью Суркова в одном известном московском ВУЗе проходил спецкурс. В порядке психологического эксперимента преподаватель привел в аудиторию совершенно незнакомого студентам человека и попросил студентов составить социально-психологический портрет "модели", не задавая при этом никаких вопросов, а отталкиваясь лишь от внешности "человека-загадки". После создания наброска "портрета" студентам разрешалось задавать "модели" уточняющие вопросы, не касающиеся напрямую личности этого человека. После завершения эксперимента преподаватель поблагодарил "модель" за участие в этой нелегкой для многих, но такой поучительной в плане самопознания процедуре, в качестве "гонорара" вручил этому человеку "портреты", составленные студентами (к ним мы еще вернемся в конце этого материала) и ...отправил на выход. Никаких пояснений относительно того, кем является "модель", сколько ей лет, какое имущественное и социальное положение она занимает, от преподавателя не последовало. Почему же? Да потому, что если бы загадка "модели" была раскрыта в присутствии самой "модели", то далее студенты занялись бы составлением "портрета" преподавателя и сравнением его с "портретом" человека, которого они, вероятно, больше никогда не увидят. А какому уважающему себя преподавателю нужна такая "кросс-оценка"?...

Впрочем, возможно, логика в нашем случае у власти была совершенно другая. Но к чему все это приводит? 30 сентября ИА "Росбалт" публикует статью Юрия Крупнова "Идентификация Путина". Обратите внимание: риторика автора сродни риторике интервью Владислава Суркова в "Комсомолке": "Мировая политика с 11 сентября 2001 года прошлась по кругу и вернулась к своему началу, когда все мировые силы отмобилизованы вновь и выстроены друг против друга. "Отсидеться" в 2005 году у России уже не получится. А набирающие мощь геополитические "цунами" никаких тонких различий между Владимиром Путиным как Президентом и как человеком просто не заметят. И в этих условиях самоидентификация Путина, т.е. окончательное определение того, с кем он и за что, имеет абсолютное значение". А как вам результат? В заключение автор пишет: "... Независимо от субъективных желаний и личных особенностей характера Владимира Путина, уйти от исторического выбора, которым определится будущее страны, Президенту нельзя. Иначе этот выбор вместо него (и против него) сделают другие силы.На что и на кого сделает ставку Путин? Какова будет его идентификация? Ждать до момента истины осталось совсем недолго...". Что это? Эффект "бумеранга" от "посланий" Суркова?

Речь Владислава Суркова в "КП" поразила многих комментаторов прежде "мобилизационной риторикой" 30-40-х гг. прошлого века, которую помнят в России до сих пор еще очень и очень многие. "Враг у ворот", "интервенты хотят развалить страну" - эти восклицания главного политтехнолога страны возвращают нас в тревожную осень 1941 года, когда живой, зримый и осязаемый враг действительно стоял у ворот Москвы. Но сейчас то он где, задается вопросом Татьяна Чеснокова в статье "Где Гитлер?" на ИА "Росбалт". "Кто кому первым налепит маску Гитлера?". "Маску" налепили, "враги" в интервью Суркова названы по именам: "комитеты восьмого года", "лимоны" и "яблоки". Но ясности в происходящее в стране после Беслана это не прибавило. Почему именно эти враги? А может быть, тут важно не само указание на конкретных "врагов", а именно "мобилизационная риторика" сама по себе? Для чего же она понадобилась? Татьяна Чеснокова: "...Обращение вспять, к риторике времен Иосифа Сталина - это, между прочим, признание интеллектуальной беспомощности идеологов либерализма и демократии. Они не смогли предложить ничего нового, объединяющего страну, играющего на ее развитие... А раз так, "некий некто" принял решение обратиться к проверенным рецептам. Не будем гадать, сам ли это Президент или сплоченная группа соратников. Механизмы принятия решений - отдельная тема.... Идеологическая война вокруг России определенно налицо - война идентификаций, война ярлыков, война масок...".

Война идентификаций...Так, уже "горячо". И что же дальше? В принципе, поиск национальной идентичности всегда осуществляется на основе тех ценностей, которые разделяет большая часть нации. Вот что пишет о ценностях, объединяющих сегодня граждан России, Максим Кононенко в своей колонке "Ху из Мистер Некто?" в газете "Газета": "Основные визуальные признаки сериала "Улицы разбитых фонарей" - плохая, словно бы "видео"-картинка и нарочито плохая игра актеров. Причем эти свойства сериала бережно сохраняются до сих пор - идет уже шестой сезон, а актеры все так же плохо играют, и картинка все такая же блеклая. Основные же художественные признаки - простая жизненная дилемма героев-ментов: они благородные и бедные, а потому их взяточничество и использование служебного положения как бы оправдано. Это называется "коррупция", и общество, глядя в экран, воспринимает простые сигналы: актеры играют плохо, картинка плохая - значит, и мне можно криво точить деталь. Значит, и я могу работать плохо. Экранные менты берут взятки и живут силой? Значит, и мне можно брать взятки и не делать безвозмездно то, что я должен делать в силу своих служебных обязанностей. Таким образом, общество постепенно (а "Улицы разбитых фонарей" показывают по телевизору вот уже много лет и практически без перерывов) обучается новым правилам жизни: укради, пропей, забей, и тебе за это ничего не будет". Совершенно ясно, что на основе таких "ценностей" ни о какой национальной идентичности не приходится и мечтать. И уж тем более, не дай бог сейчас объявить "беспощадную войну с коррупцией"...Что же делать? Как быть?

Для начала вернемся к уже упоминавшемуся мною выше психологическому эксперименту в одном из московских ВУЗов. Открою секрет: в данном случае "моделью" оказался хорошо знакомый мне человек, который и показал мне те самые листочки с описанием его "портретов", составленных студентами. "Портретов" было мало (потому как мало было студентов в группе), но в них было главное: те базовые ценности, которые современные молодые люди 17-19 лет хотят видеть прежде всего в себе и в окружающих их людях. "Имеет семью", "любит детей", "любит домашних животных", "имеет хорошую работу", "друзья его уважают и считаются с его мнением" и т.д. и т.п. Наверное, все эти "традиционные" ценности заложены в этих молодых людях их родителями, ближайшим окружением. Выходит, "не что человеческое нам не чуждо"? Как пробудить в обществе это самое "человеческое"?

Вольно или невольно, намеренно или случайно, Владимир Путин, а вслед за ним и Владислав Сурков вновь ввели в лексикон граждан уже порядком подзабытое за последние 13 лет выражение "распад страны". Политическая и медиаэлита шумит по этому поводу уже давно, а вот гражданам об этом пока слышать как-то не приходилось. Вот как объясняет это Андрей Левкин: "И, разумеется, существенно, что адресатом в этот раз избрана "широкая публика". Возможно, "КП" выбрана потому, что аргументы Суркова в "Коммерсанте" выглядели бы не вполне адекватно, но, наверное, можно было бы придумать другие? Или не удалось? Однако, скорее, изменилась целевая аудитория. В 2000 году были интересны интеллектуалы, теперь расчет на поддержку "широких масс".

Зачем же говорить "широким массам" вслух и громко о возможном распаде страны? Давать лишний повод позлорадствовать скептикам, которых и в "массах" достаточно? Однако первый заместитель генерального директора ЦПТ Борис Макаренко в интервью порталу "Страна.Ру" отмечает: "... Не случайно там (в интервью "КП"- прим. М.Ж.) автор упоминает о скептиках, которые говорят, что такие функции должен выполнять парламент (я тоже принадлежу к числу таких скептиков). Но в любом случае, скептик я или нет, я считаю необходимым, чтобы все социально активные силы российского общества включились в эту работу, потому что скепсис не означает, что мы считаем эту инициативу бесполезной. Любая площадка для диалога в нынешней России безусловно полезна".

Если следовать этой логике, то получается, что все социально активные силы российского общества должны включиться в процесс поиска новой национальной идентичности, которая должна сцементировать Российское государство в соответствии с новыми вызовами внешней и внутренней среды. Мобилизация общества, его насильственное (по-другому у нас пока не получается) побуждение к социальной активности в рамках устанавливаемых властью правил, издавна осуществлялось в нашей стране с помощью нагнетания страха. Итак, старые-новые технологии опять сеют этот страх (а ассоциативный страх то посильнее будет!) и призывают к повиновению/лояльности. Такое желание, в общем-то, понятно, а требование к гражданам быть лояльными после последних событий к тому же и обоснованно. Страх повторения сталинских репрессий еще жив в обществе, особенно в той его части, которую власть посредством страха пытается "переключить" в конструктивное русло. Сравнивают "мобилизационную риторику" Сталина и риторику Владислава Суркова потому, что есть историческая память, причем, наиболее сильна она у той аудитории, для которой предназначается "послание" известного французского писателя Мориса Дрюона и указ Путина о поддержке правозащитного движения. Текст, подписанный Дрюоном, опубликованный во французской газете "Фигаро" и перепечатанный "Известиями", содержит практически все те мысли, которые составляют "официальную" позицию по поводу последних событий в стране. Неужели, таким образом власть "открывает" ворота "врагу", приглашая его к сотрудничеству? Что-то не верится. Но если допустить вероятность подобного развития событий, то интервью Владислава Суркова в этом контексте выглядит как игра в "злого" следователя, стремящегося закрепить успех следователя "доброго", который с помощью М.Дрюона, указа Путина о правозащитниках и других действий в медиапространстве попытался "навести мосты" навстречу заклятому "врагу". Что же думают комментаторы этому поводу?

Максим Соколов: "... Такое поведение может объясняться тем, что о реформе сперва объявили и только затем стали думать и смотреть окрест, с ужасом осознавая, что картина открывается самая неблагоприятная. Неприятные ощущения, судя по ряду признаков, царящие в Кремле, понятны. Это классическое "Что же вы молчите? Кричите: Да здравствует царь Димитрий Иванович!" с классическим же ответом - "Народ безмолвствует". Безмолвие является зловещим в чисто этимологическом смысле - предвещающим зло и беду. Предвещающим потому, что безмолвие есть акт расторжения внутренней связи между правителем и землей, а на одних лишь внешних скрепах долго не продержишься. Более проницательные это поняли и сейчас ощущают себя на краю разверзшейся бездны".

Алексей Зудин: "...Пользоваться лексикой советского "агитпропа" опасно: можно отравиться. Слова про "мобилизацию", про "фронт, который проходит через каждую квартиру", помноженные на инерцию примитивных советских "черно-белых" представлений способны - даже помимо желания - привести к изменению политического курса. Вместо пункта "А" (современное демократическое государство) можно окончательно завязнуть в пункте "Б" (слабая система власти, опасная для граждан и государства, но зато наилучшим образом соответствующая интересам различного рода безответственных кланов и клик)".

Максим Кононенко: "Естественно, за два дня проблему создания новой культурной платформы общества не решить - это вам не ВВП удвоить. Понимают это и те, кто подъехал: потому и принимаются решения, призванные отгородить власть от все больше и больше дичающего общества. В определенный момент дистанция между властью и обществом достигнет критической величины, и общество попросту забудет про существование власти. И вот тогда начнется".