К моменту 40-дневного поминовения погибших в североосетинской школе слово "Беслан" вошло в язык как одно из самых распространенных, нарицательных, почти как слово-паразит. "Бесланом" корят власть, пугают детей и взрослых, от имени Беслана проводят реформы и призывают к революциям. Это режет слух, но все же лучше, чем дежурное журналистское словечко "трагедия", произносимое с будничной интонацией и отсутствующим выражением лица, как информационный штамп. Когда пришедшее из античного театра слово, буквально переводящееся с древнегреческого как "песнь козлов", так употребляется по поводу чьих-то смертей, это указывает не на событие, а на само сообщение о нем. Точнее, на бесконечный хор таких сообщений, сплетающихся в единую песнь козлов.

А жизнь тем временем наладилась в самые сжатые сроки, как будто ничего и не было. Все одна рутина. Правда, начальство держит за штаны осетин, которые повыкапывали из закромов стволы и ждут случая, чтобы отомстить ингушам - а мы тем временем потребляем все новые разоблачения от Руслана Аушева (который, собственно, осетинам и показал своим бесланским бенефисом, кого надо идти мочить, когда все кончится). Но остальной стране, в общем, уже не до этого: режим подбросил недоброжелателям очередной подарок в виде реформ 13 сентября, каковые и обсуждаются с тех пор сколь упоенно, столь и непродуктивно.

Бесланская тема, впрочем, также никуда не исчезла с горизонта - но вид, как всегда, приобрела самый фарсовый. Вот уже и Зураб Церетели подсуетился с проектом монумента жертвам Беслана - его тень, кажется, такой же неизбежный спутник любого крупного теракта, как и тени бин Ладена с Басаевым. И это только одна из жутких подробностей "послевкусия" сорока дней. А чего стоят остальные - от массового разворовывания гуманитарной помощи, идущей в Беслан со всего мира, до десятков и сотен детей нового лейтенанта Шмидта - фальшивых жертв террора, собирающих подаяние по всему югу России? А эпидемия раскрытий якобы готовившихся терактов, закончившаяся бесконечным садомазохистским анекдотом про труп Пуманэ? А история с избитым космонавтом Толбоевым, московской милицией и членом фракции "Единая Россия" журналистом Хинштейном? А негры, которых снова, как по календарю, раз в месяц кто-то бьет все в том же городе Воронеже?

Иными словами, если Беслан был сплошным неотмирным ужасом, то почти все, что началось после него, оказалось стократно тухлой коммунальной безнадегой. Лишь усиленной так и не прошедшим с начала сентября ощущением холодка и темноты за краем пропасти.

Страна села на чемоданы, превратившись в один большой комитет-2008. Не в смысле войны с Путиным, а в смысле обращенности в ближайшее будущее, которое пугает уже не чем-то конкретным, а просто самим фактом своего неизбежного наступления.

Когда-то давным-давно, в кажущиеся теперь уже райскими времена двухлетней давности, на свет явился манифест Серафимовского клуба - если кто не помнит, он ратовал против "политики страха" и за "политику роста". Как оказалось, все то, что выросло с тех пор, пока боролись за рост, внушает куда больший ужас, чем все страхи того времени; о них вообще теперь с улыбкой можно вспоминать: "проблема-2003", да...

Проблема, однако, стоит сейчас ровно та же самая. Даже, пожалуй, еще острее.

Нытье всех и обо всем стало совершенно нестерпимым. Невозможно читать газеты: в них с утра до вечера одни и те же сопли про то, как все плохо. Невозможно смотреть телевизор: в нем каменные лица ведущих сообщают, как все хорошо, от чего едва ли не тоскливей. Невозможно созерцать нескончаемый плач "на реках Вавилонских", идущий во всем политическом интернете. Невозможно осознавать, что практически вся наша "элита" сегодня ведет себя так, как будто или уже попала в заложники к Басаеву, или вот-вот попадет. "Все там будем".

Есть вещи, мимо которых нельзя проходить. Совершенно не обязательно любить начальство - оно не двугривенный, чтобы всем нравиться; но оппозиционность по отношению к нему не может равняться выпадению из текущей политической жизни на том основании, что "все равно все неправильно".

Скажем, наш доблестный парламент, какой ни есть, все же сподобился создать комиссию по расследованию обстоятельств Беслана. Понятно, что это за комиссия и как она будет работать: там нет никого, кто мог бы до последнего настаивать на необходимости опубликовать ее результаты. Статус Думы в ныненшней ситуации запредельно низкий: тот же Аушев, к примеру, спокойно заявляет в СМИ, что не собирается отчитываться "перед каким-то Савельевым" и на приглашение комиссии выступить перед ней не ответит. "Приходите ко мне в офис, да, я вам все расскажу", а если что-то не нравится, обращайтесь в Генпрокуратуру, товарищи депутаты.

Как к этому относиться? Можно, конечно, наплевать и забыть - что там думская комиссия в нынешнем "парламенте большинства?" А можно рассудить и по-другому. Без объяснения того факта, что Аушев, как чертик из табакерки, вылез неприглашенным во второй день бесланского захвата - при том, что с самого начала, с первого дня, боевиками готовилась группа заложников, которых должны были быть отпущены именно по просьбе Аушева - мы вряд ли поймем план сценаристов теракта. И, может быть, имеет смысл воспользоваться тем, что нынешнее расследование проводит не группа оппозиционных депутатов, как было на "Норд-осте", а насквозь лояльные - и потому не подлежащие державному гнобежу, как было с Немцовым и компанией - депутаты от начальства? И объявить эту комиссию - повторяю, какая ни есть - легитимной инстанцией общественного мнения, которая вправе спрашивать не только Аушева, но и кого угодно - чтобы все же получить-таки официально подведенные итоги Беслана?

Инерционный сценарий очевиден: комиссия будет закрытой, ее никто не будет слушать и никто не будет на нее ходить, а выводы ее не будут ничего значить. Кто в этом будет виноват? Путин? Сурков? "Единая Россия?" Аушев? Да. Но вместе с ними виноваты будут и все те, кто уже заранее поставил на ней клеймо, на основании предустановки о контролируемости нынешней Госдумы - и на этом основании отказался от участия в поддержке ее работы.

...Демократия - да и вообще политика - существует только тогда, когда в достаточном количестве имеются люди, обладающие волей к политической деятельности. Наличие или отсутствие которой не зависит ни от результатов на последних выборах, ни от количества денег, ни от доступа к массовым коммуникациям. Способы и методы политической деятельности выбираются по обстановке - если, скажем, ничего другого не остается, кроме чувства правды за своей позицией, то можно брать ружье и идти в лес партизанить. Но вряд ли кто-нибудь может себе представить хоть одного из сегодняшних борцов за демократию не то что в лесу - а даже и в солженицынском подвале.

Ныть про "режим" и с размахом справлять дни рождения - это они умеют. А потому у нас и нет оппозиции - а есть лишь ее имитанты с некоторыми актерскими дарованиями.