Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / < Вы здесь
Один из шести тысяч
Дата публикации:  28 Октября 2004

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Есть профессии, с которыми традиционно связано представление о романтике путешествий. Геология, например. А есть и такие, с которыми не то что романтика, а совсем ничего не связано. Говоришь в поезде, что ты лингвист, а на лице собеседника ничего отражается. Ассоциаций нету. Ну в лучшем случае - с английским языком.

Так вот, дорогие попутчики, английский язык только один из шести тысяч, хотя и самый известный, конечно. И описание так называемых малых языков, желательно бесписьменных, особенно вымирающих, - одна из самых важных задач современной лингвистики. Потому что европейские языки изучались многие столетия, а это только маленький фрагмент на карте языков мира. Языки, далекие от европейских, были осознаны наукой только в конце 19-го века, а активно заниматься ими стали лишь в 20-м. Когда, например, в Америке заинтересовались языками южноамериканских индейцев, выяснилось, что они настолько непохожи на все, с чем до сих пор приходилось иметь дело, что даже непонятно, как их вообще описывать. Самые обычные понятия - подлежащее, скажем, или глагол - оказываются малопригодны. Фактически пришлось начинать всю науку сначала. Новый раздел лингвистики стал называться типологией - наукой о сопоставлении неродственных языков. Что общего у французского, аварского, чукотского, бамана и еще сотен других языков и что у них индивидуального? Каковы общие принципы устройства человеческого языка, да и есть ли они вообще? Хотелось бы, чтобы были.

А к концу 20-го века осознали еще одну проблему. Языки исчезают, вымирают. Поглощаются более энергичными и многолюдными культурами. Вот, например, носителей кетского языка (на нем говорили на Енисее) сегодня осталось несколько человек. По большому счету, вроде бы одна старуха еще в состоянии сообщить на нем связный и длинный текст. Так рассказывали две недели назад лингвисты, побывавшие в этих местах, на семинаре по полевой лингвистике в МГУ. Между тем это необыкновенный язык. Во-первых, у него нет родственников, во всяком случае, они пока не установлены (это называется "изолят"). Во-вторых, грамматика его так сложна, что до сих никто не понял, как она, в сущности, устроена. Чуть не каждый глагол образует формы по-своему. А ведь язык систематичен, иначе он не мог бы быть основным средством общения целого народа. Значит, мы просто не поняли еще эту систему, а может, уже и не поймем, поскольку последней кетской старухе 85 лет.

Спасти умирающий язык очень трудно, почти нереально, хотя редкие примеры есть. Но можно попытаться описать хотя бы фрагмент. А еще лучше - зафиксировать как можно больше текстов на этом языке. Зафиксировать, то есть записать на пленку, перевести, разобрать, насколько возможно, грамматику этого текста. Это большая работа. Записать-то недолго, а вот черновой разбор текста, который звучит пять минут, занимает несколько дней напряженной работы, а чтобы разбор был тщательным, нужны месяцы и хорошее представление о грамматике этого языка. А главное - высокая квалификация того, кто этим занимается.

И поэтому к концу 20-го века стали появляться организации, занимающиеся описанием так называемых endangered languages, то есть языков, которые находятся в опасности. По некоторым нормам таким языком считается тот, на котором говорят меньше тысячи человек. Эти организации находят деньги на поездки, на ноутбуки, магнитофоны и видеокамеры и отправляют людей в удаленные уголки мира работать с малыми языками.

У нас, конечно, подобных организаций как таковых нет. Но в экспедиции все-таки ездят, изыскивая средства на командировки в собственных университетах и институтах, если повезет - получая западные гранты, а часто и за свой счет. Ездят лингвисты из Москвы (из МГУ и РГГУ), из Петербурга, из Томска, из Новосибирска и некоторых других городов. Ездят в основном по Сибири и Дальнему Востоку, где многие языки в крайне плохом положении, вроде кетского, и на Кавказ. Кавказские культуры гораздо более жизнеспособны, и даже очень малочисленные языки все-таки сохраняют пока свою автономность. Например, арчинцев, о которых пойдет речь в этой публикации, в середине 19-го века насчитывалось 500 человек, в 1960-м году их было около 700, а этим летом в местном сельсовете нам сообщили, что арчинцев не меньше 1200. Марина, получившая в Англии грант на создание виртуального арчинского словаря, даже растерялась: грант давали на описание вымирающего языка, а арчинский под эту категорию уже не подходит.

Арчинскому языку вообще повезло. В конце 60-х годов сюда приехала экспедиция МГУ под руководством Александра Евгеньевича Кибрика, человека, который создал уникальный тип лингвистических экспедиций. Во всем мире изучать малые языки ездят по одному, в лучшем случае по двое. А у нас научились работать большой группой, человек по десять-пятнадцать, даже по двадцать. В результате благодаря отлаженной за десятилетия системе распределения научных тем и задач описание удается сделать за более короткий срок. Но это ясно сейчас, а тогда только начинали. Про дагестанские языки еще ничего не было известно, и работать с ними учились на ходу. Результатом тех поездок стала четырехтомная грамматика арчинского языка.

С тех пор лингвисты не появлялись в Арчибе более тридцати лет. За эти годы москвичи стали в Дагестане почти своими, было написано несколько грамматик дагестанских языков и бесчисленное количество статей и диссертаций. О необыкновенных свойствах дагестанских языков узнала международная лингвистика, описанные в Дагестане явления изменили многие сложившиеся представления о синтаксисе и морфологии языков вообще. И когда в этом году благодаря англичанам собралась небольшая экспедиция в Арчи, сердца замирали у многих. Тех, кто участвовал в первых поездках, волновало, каким словом вспомнят о них арчинцы; что скажем мы, молодые лингвисты, получив возможность "проверить" результаты работы старшего поколения; похож ли современный Арчиб на тот первый, горячо любимый? Тревожно было и нам. Мы ехали в места, о которых слышали рассказы со студенческой юности. О том, как развалился мост немедленно вслед за тем, как по нему проехал грузовик, привезший экспедицию 1968 года. О том, как сидели ночами на крыше и смотрели на звезды, о том, как готовили яичницу на примусе (электричества в те годы в Арчи не было). О том, как женщины отнимали у экспедиционных мужчин рюкзаки (почему - узнаете, прочитав "В Арчи говорят"), и о том, как они работали в поле, увешанные тяжелыми серебряными украшениями. Мы ехали в места, где говорят на языке, о котором написана замечательная книга - лучшая грамматика на свете (по-настоящему мы это поняли уже там), и хотели получить новые результаты. Не говоря уже о том, что нас ждал совсем другой Дагестан: опасный, криминализованный, с многократно усилившимися исламскими настроениями.

Скажу сразу, что экспедиция оказалась на редкость удачной. Нас принимали с тем гостеприимством и теплом, о котором Александр Евгеньевич говорил когда-то с удовлетворением: "Так и должно быть в нашем Дагестане", но которое мы не всегда встречали в последние годы. Арчинцы оказались общительными, яркими, остроумными людьми, и три недели были наполнены впечатлениями настолько сильными, что лингвистики оказалось недостаточно для того, чтобы выразить все, что хотелось. Так возникли записи, с которыми мы вас знакомим. Сообщу еще некоторые сведения, которые облегчат понимание ситуации.

Арчи - высокогорное село Дагестана (2100 м). Оно находится в Чародинском районе, в тридцати километрах от райцентра - Цуриба. Село составляют семь так называемых хуторов - небольших селений, объединенных общим языком: Арчи, Кесер, Кубатль, Алчуниб, Хилих, Хиттаб и почти заброшенный уже Калиб. В центральном селении, Арчи, находится средняя школа (ее директор - Карим Каримович) и здание администрации. Мы жили в селении Кесер в частном доме. Хозяин дома - Максуд Садиков, арчинец, работающий в Москве в Министерстве экономики, сделал все возможное для того, чтобы наша поездка состоялась. В момент нашего пребывания в Арчи Максуд находился в Москве, и нас принимал его брат, Магомедзагид, и другие члены этой по-дагестански большой семьи. Все села находятся на расстоянии пешего хода, хотя между самыми удаленными дорога займет больше часа. Из Кесера в Арчи мы ходили каждый день: утром - вниз, вечером - вверх.

Уникальность арчинцев в том, что, живя на территории Аварии, они говорят на совершенно особом языке, не являющемся близким родственником аварского (арчинский язык принадлежит к лезгинской группе нахско-дагестанских языков). Другие соседи арчинцев, лакцы, представляют еще одну ветвь дагестанских языков. Находясь в окружении таких мощных литературных языков, бесписьменный арчинский не только не ассимилировал, но стал более многочисленным. По-арчински говорят все - дети, молодые ребята, которые учатся в Махачкале в институтах. Помимо арчинского, большинство населения знает, как правило, аварский, лакский и русский. Кое-кто знаком с арабским, поскольку Арчи, как и весь Дагестан, горячо исповедует мусульманство.

Нас в Арчибе было пятеро. Марина, сотрудник одного из университетов Великобритании, была руководителем экспедиции. Остальные участники: Лена - преподаватель МГУ; Миша - сотрудник лаборатории лингвистической экологии Института мировой культуры; Нина (автор настоящей публикации) - преподаватель ГУ-ВШЭ; Сережа - студент отделения ОТИПЛ МГУ.

Поясню некоторые незнакомые слова:
годекан - место в селении, где сидят мужчины, обсуждая свои дела;
садака - милостыня, подарок; делается в связи с определенными религиозными праздниками, событиями в семейной жизни (рождение сына, например) и просто когда режут крупный скот;
чуду - лепешки из тонкого слоя теста с начинкой (сыром, крапивой, свекольной ботвой);
заман - время (из арабского);
мавлид - праздник, которому придается религиозное значение;
хабар - разговор, история, рассказ.

В Арчи говорят

<Учат Мишу:> Когда кого-нибудь встречаешь, салам алейкум нужно сказать. <А нам, женщинам, что говорить?> Женщины так как-то не здороваются. Они когда встречают, кричат что-нибудь - как дела, там.

<Идем по деревне, каждая женщина останавливается, спрашивает:> Как дела? Скучаете? Устали? <Спрашиваю, как это будет по-арчински. Выясняю, когда арчинцы говорят "Скучаете?"> Когда чужого человека встречаешь, спрашиваешь. Когда из Махачкалы в село приехал, тоже спрашиваешь. Когда в чужое село пришел, спрашиваешь: "Скучаете?".
<Весь день, каждая встречная:> Как дела? Устали? Скучно?

Мужчины говорят: у нас только женщины работают, мужчины у нас не работают. Женщины косят, сено таскают, кизяк делают. Мужчинам что делать?

Вы июнь приезжайте. Сейчас работы много, никто к вам ходить не может. <Ничего, мы находим переводчиков. Мужчины вот посвободнее.> Мужчины, да, у нас свободные. Мужчины ничего не делают, лежат, спят. Сидят. <Тажуддин не работает?> В школе вот он работает. Дома нет, не работает. В Хиттабе мужчины работают. Косят, в Шалибе поля арендуют. Хиттабе работают, а Кесере нет.

<Идем по деревне, видим, как строят дом. Молодой мужчина стоит около груды камней, идет женщина, на спине у нее лежат три камня. Мужчина накладывает, женщина переносит. Спрашиваем: неужели даже камни женщины носят?> У нас мужчины ничего не носят, только женщины. Камни носят, сено носят. Вон дома в конце деревне видели? Это все моя мать строила, носила. <Сена сколько нагружают?> Раньше шесть пудов носили, почти сто килограмм. Моя мать носила. Мы сейчас столько не можем, шестьдесят носим. <Я могу на спине двадцать килограмм нести.> Двадцать у нас маленькие девочки носят.

Это только у нас так женщины носят! Даже в соседнем Читтабе на ослах возят. <Читтаб - аварское село.>

<Встречаем женщин на улице.> - Вам нравится у нас? - Очень! - Как мы работаем тоже вам нравится?

<Марина - Бахжат. - А выспаться после покоса?> - О-ой, это никак нельзя! Коровы же. Хоть ты два часа спала, все равно минута в минуту... Я вот один раз проспала, пошла потом, нашла пастуха этого, он говорит: ты что, проспала, что ли! Я говорю, ты погромче кричи. Тут на годекане люди сидят. И так все видели!

<Обсуждаем с женщинами, как быстро по хуторам распространяются все новости.> Это какой-то шаг не такой сделаешь - все, хана тебе.

<Карим Каримович упрекает, что не заходили. - А мы думали, что вы косите!> Я чего, дурной, что ли, когда хозяйка дома. <Имеется в виду - когда хозяйка может косить.>

<Приносят арбуз.> У нас это деликатес. Не знаем, как у вас, у нас они не растут, снизу привозим. У нас ничего не растет. Фруктов нет, овощей нет. <Свекла, наверное, растет.> Свекла растет, но мы этим не интересуемся. Баранов держим, коров.

<Всю последнюю неделю хутора жнут пшеницу. Муку на хлеб при этом покупают, мельница в селе давно не работает. Выясняем у Зарият, для чего жнут. - Сколько зерна твоя семья с участка соберет?> Не знаю... Ну пусть будет десять мешков. <И сколько из этого скоту?> Ну пусть пять мешков будет. <А остальное?> На засев два-три мешка. Толокно делаем один мешок. Попросит кто-нибудь, еще мешок отдашь... Не все же жнут.

Мы толокно уже не едим почти. Один мешок на два-три года хватает! Вот дедушка есть у нас - ему толокно надо. Старые люди толокно едят. Чабанам толокно надо! <А мы видели, чабаны "роллтон" ели.> - Чабанам толокно обязательно надо...

"qWib" - слово такое есть - на поле бывает такой черный, очень вкусный. <Находим в арчинско-русском словаре.> - Бутень! - Путин, что ли? - Нет, он не черный и совсем не вкусный...

<Мы сушеного мяса никогда не пробовали.> Оно осенью вкусное, сейчас невкусное. Скоро будем сушить. <А сейчас почему не сушат?> Жарко, мухи. Позже будем сушить.

<Хотим купить яиц.> С яйцами у нас проблема. <Почему? Кур много, почему же яиц нет? Женщина отвечает:> - Не знаю. У некоторых дают. Мало. Не знаю почему. Шестьдесят яиц если в год даст, хорошо.

<Просим два яйца на оладья. Женщина убегает домой, приносит три. - Нам и двух хватило бы!> Два нельзя. <Почему нельзя?> Яиц можно только нечетное количество давать.

<Угощают черничным вареньем.> Один султан говорят был, ему каждый день утром целый стакан вот этого давали. Не варенье, а свежую. Очень польза большая от нее.

<Уходя из дома Карима Каримовича, вспоминаю: Нам мука нужна, немножко - стакан. Смотрит с сомнением:> А в Кесере что - не дали? - Мы не спрашивали. Я только сейчас вспомнила. - Вот Кесере спросите. Вы меня извините, мне не жалко. Вот мешок муки стоит. Я дам, Магомедзагид мне что скажет? Не могу, Кесере попросите.

У нас места хорошие, природа красивая. Многие отдыхать приезжают. Министр приезжал. Утром приехал, тура поймали, покушали, вечером уехал. <Мы слышали, что туров нельзя убивать.> Почему нельзя? Можно, конечно. У меня отец хороший охотник был. У него десять собак было. На охоту уезжал, каждый день тура убивал. Cчитай, 100 килограмм живого мяса. Десять дней охотился - десять туров. <Продавал?> Нет, не продавал. У кого свадьба там, поминки - он дает. В голодное время каждый день у него были гости, он этим мясом кормил. До сих пор люди вспоминают. <А чем же он десять собак кормил?> Вот кипяченая вода брал, туда добавлял муку и давал собакам. <А какие собаки?> Обыкновенные горские собаки! В Цахурском, Ботлихском районах были же? У нас такие же. Обыкновенные горские собаки.

<К нам в дом входит незнакомая девочка. Протягивает пакет с сырым мясом.> - Это что?! - Садака.

Летом-то здесь красиво, конечно, а зимой вы так наслаждаться не будете. Зимой здесь все белым-бело. Как чукча в чуме, будете рассвета ждать вы.

<Сели завтракать. На столе лепешки, чуду, сыр, сметана, творог.> Раньше гости приходили - лучшее угощение было чуду. <А сейчас разве нет?> Сейчас на это внимание не обращают. Главное - чтобы бутылку поставить и закуски хоть чуть-чуть. Сейчас есть такие, которые не пьют совсем. Свадьбу без водки делают. У меня сын женился, хотел, чтобы водки не было. Я не разрешил. Максуд совсем не пьет, Магомедзагид не пьет, а другие два брата пьют.

<Рассказываем, как мы ехали из Махачкалы в Арчиб на маршрутке. Три раза останавливались, и шофер с пассажирами выпивали у дороги! С выражением ужаса:> Не-е-т! Неужели так делал он? Когда это он начал? Прямо из Махачкалы? <Нет, это уже после Цуриба.> А-а, из Цуриба можно. А из Махачкалы ужас, если он начнет! <От Цуриба до Арчиба тридцать километров по горной дороге.>

Первый пьет, скока хочет, второй - скока может, третий - скока останется.

Я раньше по две-три бутылки в день выпивал. <Чего?> - Водки. Потом сын родился, пришел матери брат, мулла. Говорит, у тебя сын родился, теперь пора с этим кончать. Я подумал: человек ко мне специально пришел. С тех пор не пью совсем. Иногда, если очень захочется, безалкогольное пиво бывает, нулевка, я его пью.

<Карим Каримович за выпивкой про свою дочь.> Бульбуль очень переживает у нас за это. Много молится очень! Замуж выйдет - не даст мужу пить она, это точно. <Бульбуль кричит:> Я за такого не выйду, как ты! За пьющего. <Мать и сестры на нее шикают.> Как ты умный чтобы был - и религиозный!

<Как инспектора напоили. Нужно было напоить, но страшно. Хозяин привел жену, налил, встал, сказал:> Вот моя жена. Она семерых родила, живая еще. Как за нее не выпить - она настоящая горянка! <Комментирует: сейчас хоть больницы есть, раньше больниц никаких не было. В другом разговоре:> Больница в Цурибе (райцентр). Врачи очень плохие. Хирурга нет. Из Махачкалы приезжает, месяц-два посидит, обратно уезжает.

Сотрясение бывает же? Ложим под эти... конечности доску так, и сильным ударом топора это... И все проходит.

Молодые из села не уезжают. Зачем уезжать? Пять-шесть тысяч дают, инвалидность оформляют, пенсию получают. Три-четыре пенсии в семье, жить можно. В Махачкале работы нету, раньше заводы, фабрики были, теперь нет. <А здесь есть работа?> Нет, здесь тоже нет. Зачем работать? Мужчины не работают.

Навстречу нам идут... Даже если человек немножко здоровый, все равно больным пишут.

Вон Хиттаб у нас называют инвалидное село. Там у всех пенсия. Там красивые такие дома - видели? Откуда вы думаете? Из этого. А у нас такого нет!

У нас Арчиб первое место в Чародинском районе по инвалидности. Ребенок тока родился - сразу справки начинают собирать они...

Они, знаешь, в Хиттабе, если сыну велик купят там, - недели не пройдет, у всех в селе велик будет. Вот такой народ есть.

Та-а-к... Значит, Хиттабе понравилось вам? <Да!> Чем Кесере, да?

Кубатле есть одна семья такая... Там все басом разговаривают. На высоких таких тонах. Никакого микрофона не надо. Вообще свойственно этим кубатлинским. Вот два мужика разговаривают - между ними три, максимум пять метров. У нас в Арчибе так говорят, когда тридцать метров расстояние.

У них обычно драки бывают. Даже старики дерутся у них за этих баранов. У них же много, у кого сто, у кого двести. И молодежь, что интересно, стоит рядом, смотрит. Считается, богатство - это баран. Я лично не считаю это богатством. Дикий народ там Кубатле... за одну барашку дерутся.

У них Хилихе такой народ. Женщины там - хоть что попало, только поговорить. Там пройти невозможно. Когда ты там не был, тебе скажут, тебя видели.

<У старой женщины серебряная накладка на платке. Мы рассматриваем, восхищаемся.> Это николаевский заман делали, сейчас мода другая, не носят. Серебра раньше у всех много было, потом сменяли на платки, ткани. Зря сменяли, жалко.

Много таких красивых вещей было. Все продали... за безделушки. Красивый, правда, платок купила мама. Это полезно, вообще, носить! Хоть одну вещь √ цепочку, там, или кольцо, хоть одну вещь каждая носит.

<Откуда же здесь серебра было столько? Откуда его привозили?> Не знаю... Вот лакское село есть же там, Шалиб - оттуда много привозили, покупали у них. Теперь у них нет, у нас все!

<Собираемся фотографировать старую одежду, кричат:> Патимот, неси свою форму.

< Марину спрашивают:> В Кесер поднималась? - Да, а вы откуда знаете? - Форму поменяла.

Скота больше стали держать, чем раньше. Баранов летом здесь пасут, к зиме гонят вниз. Маленькая часть здесь остается, большую вниз гонят. 15 тысяч голов гонят, здесь - полторы остается. <Сколько чабанов нужно?> Один на 250 овец.

Чабан дома почти не живет. Девять месяцев его дома нет. <Бедная жена.> Почему бедная? Жена хорошо живет. Попить, поесть есть. У нее все есть.

<На мавлиде по случаю новоселья чабана. А семья большая у него? - Каримагомед:> - Жена и двое детей. На жизнь хватает. Если б не хватало, такой дом не построил бы. Колхозных баранов ворует, продает, вот и...

Чабаны неплохо живут сейчас. Вот на мавлиде были же вы? Хороший дом. У него стадо - 200-300 баранов. Вот если 100 овцематок, скажем, каждый год они приплод дают. Значит, 100 овец прибавление. Они 15-20 если зарежут, 40-50 продать могут. 30 овец это 40 тысяч получается.

У дедушки три жены было. <Это при советской власти?> При советской власти.

У шоферов у всех две жены. Одна внизу, другая здесь. <Они знают друг про друга?> Конечно, знают. <И не возражают?> Конечно, нет. Зачем возражать? Если он кормит, поит, ведет себя нормально, разве ей плохо? <А если мужчина берет вторую жену, он у первой спрашивает?> Спрашивает, конечно. <А если она не согласна?> Конечно, согласна. Почему нет? Она знает, что, если она не согласится, ей могут сказать: до свиданья, иди к себе домой. Когда муж есть, женщине уваженье бывает.

<Бывает, что девушки замуж не выходят?> Бывает. <С кем она живет?> В семье остается, с родителями. В Кесере есть одна хромая, ее никто не взял. Она одна живет. У нее братьев-сестер нету, только двоюродный брат. <Как же она одна с хозяйством справляется?> Какое хозяйство? Скотины нет, ничего нет. <Как же она живет?> Пенсию получает. И садака. Осенью баранов режут, ей дадут. Кто половину, кто целого.

<А мужчина бывает что не женится?> Нет! <Смеемся: как же он проживет - он же работать не умеет!> Бывает, что жена умрет, а мужчина снова не женится - из уважения к жене, к детям. Один живет. Так часто бывает. <Кто же у него хозяйство ведет?> Дочери.

<Часто женятся на двоюродных.> Считается, что с медицинской точки зрения это плохо. А если так, с общей - хорошо. К жене уважение больше.

Каждому сыну нужно дом построить. Полностью, под ключ строим! Последний только с родителями остается жить.

<Машины нет - ну она здесь не очень нужна.> Нет, это потому что бедные мы! Возможности нет. Представь вот сколько детей - их учить, их женить, замуж выдавать. Себе дом, хоть старый он, я наверху все сделал, как новый. Младшему брату дом построили. Сыну дом построили.

<Наследство: деньги, машина - кому достается?> У нас не бывает таких больших денег. Машин тоже нет. Баранов, там, обычно с кем живет, тому достается. Я с матерью живу, ее бараны у меня. Если родители отдельно жили - делят на всех. На сыновей, у дочерей мужья есть. Делить нечего - денег больших нету. <Поссориться можно из-за всего.> Конечно. Вот большая ложка, вот маленькая - я старший брат, мне большую отдай.

<Карим Каримович хочет, чтобы его младший сын Залимхан остался в селе, но получил при этом образование стоматолога. - Что же ему в селе делать? Стоматологи в городах хорошо зарабатывают.> У него жена здесь будет! За женой обязательно муж приходит. Жену-то мы не отпустим! У него машина будет. На два, три, четыре месяца он поедет. Поехал, сделал деньги и к жене вернулся.

Раньше детей много рожали, десять, двенадцать, не смотрели сколько. Сейчас хитрить стали, одного-двух рожают.

<Дети спят в деревянных люльках. Очень узкие, качаются. Люльки доверху заполнены сеном, сено покрыто простынкой. Ребенка укладывают на простынку, обматывают пеленкой так, что ручки плотно прижаты к телу, подсовывают деревянную чашку с отводом в солому для мочи и в двух местах опоясывают широким тканым поясом, под пояс подкладывают подушечку. Так на наших глазах укладывают годовалую девочку и мальчика год и четыре месяца. Спрашиваем - до какого возраста так пеленают?> До двух. До трех, до четырех бывает - кто как. Доктора сейчас говорят, это вредно. Наши старики разве глупые были, плохо делали?

<Днем молодые женщины уходят косить. Дети остаются с бабушкой.> Если не с кем оставить - с собой берут, люльку на поле несут.

Когда ребенок умирает, синяя становится спина у него. Бывает же. Хозяйка на поле ушла, два-три часа его оставила. Вернулась - умер ребенок. Синяк на спине как будто. У нас говорят - каж ему спину лизнул. <Пытаемся выяснить, как выглядит каж. Послали спросить у бабушки.> Бабушка говорит, не знаем мы, как он выглядит. Лягушки, мыша в его роли приходит. <В виде лягушки или мыши?> Да. <Расспрашиваем женщин, они добавляют:> Синяя спина такая. Медицинское объяснение есть же этому! Не помню... Но есть же объяснение. Одного нельзя оставлять ребенка. Говорят, надо спички ставить. Каж спичек боится. Ножик, ножницы. Коран надо ставить. У нас так говорят.

- Ленка, садись. Между двумя арчинцами. Вот когда между мужиками женщина проходит, если она в положении, мальчик родится.

<С маленькими детьми возится девятилетняя девочка. Носит на руках, целует, играет. Часто ребенка суют в руки мужчине - отцу, дяде. Он целует, теребит ребенка, ходит с ним по всему селу. Каримагомед держит дочку. Она захныкала.> У нас когда ребенок плачет, его сразу матери отдают! <Уносит. Возвращается с ребенком.>

<Слышим, как плачет девятилетняя Патимат. Долго плачет, кричит что-то. Почему плачет?> Она говорит, Залимхану нужно по шее дать и сказать, что женить его не будем. <Залимхану пятнадцать.>

У нас все удивляются, что москвички в платьях ходят, платки носят. Мы ждали, думали прически какие-нибудь... В брюках, думали, в мини-юбках. <На следующий день снова:> Где вы такие платья взяли? В Москве разве в таких ходите? <Конечно, я три недели назад в Англию в этом ездила.> Молчит недоверчиво.

Девятилетняя Патимат говорит, что московская река называется Зумзум. По словам Патимат, все в селе знают, что в Москве река Зумзум. (Зумзум - это священная вода в Мекке.)

<Садик и Зурият (отец и дочь) рассказывают, как они были в Москве.> - Будучи в Москве, мне так жарко было там. ВДНХ мы ездили. Фонтаны знаешь там? - Он снял носки и стал мыть там ноги! - Они ушли, бросили меня. Говорят: сейчас милиция придет. Я спокойно помыл там ноги.

<Про метро:> Зачем, говорит, жетон, я сам пройду. Застрял там... Какой жетон, говорит.

Вот этот магазин "Детский мир". Вы не знали, наверное, это давно было. Входя туда, большое дерево было. По дереву шимпанзе был. Большой удав был. Я смотрю - там удав. Не боятся, что ли, люди, думаю. Я че, должен бояться, что ли, думаю, горец тем более. Потом оказалось просто сделанные это вещи все.

<Садик собирается уходить. Садик, еще чаю.> - Нет, нет. Никакой хабар, все. Жена, идем! Без жинки я никуда. <Гладит жену по голове:> Удавчик, удавчик... Я даже Махачкала еду, жена беру. Машина как-то она не очень... Я ей таблетка куплю.

<Мы говорим: ваш глава администрации какой-то незаметный.> Это как? <Мы его ни разу не видели.> Ой, он маленького роста очень! Когда выбрали, я говорю - ой, все хорошо, только маленький очень. <Как Гарун?> От Гаруна меньше он. <У Гаруна прозвище Большой Гарун.>

<Из администрации мы звонили в Москву. Уходя: мы заплатить должны.> Звонок от трех минут считается. Минута - десять рублей. <А мы четыре раза звонили... Значит, двенадцать минут точно получается.> Двенадцать минут много будет. Половина делай! Шесть минут считай. Шесть минут за собой оставь...

<Обсуждаем произошедшее на днях похищение невесты. У парня и девушки был роман, потом они разошлись, он женился на другой, ее тоже сговорили с другим парнем. Когда уже все было договорено, когда семье невесты принесли подарки и назначили свадьбу, первый ушел от жены и похитил девушку.> Он мулла у нас. Молодой парень совсем. Да у них это все было слажено. Это показуха одна. <Зачем же тогда похищать, если все было слажено?> Родственники не согласны! Не хотели они! <Ну они же все равно не согласились, оттого что он ее похитил.> А если он не будет похищать, кто будет просить ее? У родителей? Не пойдут же они просить. <И вещи, говорят, уже отдали?> Не знаю я. Одни говорят - отдали, другие говорят - нет.

<Обсуждаем женитьбу сына одного арчинца, давно живущего в Махачкале. Сын женился на даргинке.> Очень не хотели они... На своей хотели женить. Даже стариков родственников привозили уговаривать. Никого не слушал. <Марина: А теперь все счастливы! Говорят, такая девушка хорошая, семья такая хорошая... - С сомнением:> Даргинки... не как аварки они. Рано-поздно она будет требовать, требовать, требовать...

Лезгины говорят: две бутылки пива на четырех взяли мы - до утра гудим. А для аварцев четырех ящиков не хватает.

<Про лезгин.> Будучи студентами, они все читают, читают, читают... Чтобы как мужики погулять, попить - у них так не принято.

<Про мужчину, у которого жена аварка.> У него жена умерла, короче. Арчинка же не выйдет за вдовца. И тогда обязательно в Читтаб обращаются. <Читтаб - соседнее аварское село.>

<Обсуждаем проблему арчинской национальности.> Я замуж вышла, паспорт поменяла, сказала: ты, пожалуйста, запиши, что арчинка я. Он сказал: нет такого в списке, нельзя. Аваркой записал.

Будучи в Махачкале, мы говорим, что мы аварцы.

<Все спрашивают:> Что, в Москве тоже так - чтобы в университет приняли, нужно платить? За поступление плати, за экзамен плати, за зачет плати...

<Про женское образование.> Тогда не пускали девушек учиться. Моя мама сбежала. Два месяца была в Махачкале, сбежала. Так скучно, так скучно. Одна была! Никого больше не было. Не пускали девушек. Домой письмо писала: забирайте меня.

<Разговоры с Зурият.> - Я же по-арабски чуть-чуть говорю. - Где это ты научилась? - Где научилась... Ниче себе.

<Рассматривает диктофон.> - "Open" - это "открыть", по-моему. - О-о, нормально. - А вы че, хотите сказать, что я английский не знаю, что ли?

<Рассказывает Карим Каримович, директор школы.> Два года назад один мальчик школу кончал - на одни двойки учился. Я его не перевел. Педсовет был, все было, аттестат не выдали, на повторный оставили. Отец что сделал? Вниз поехал, три тысячи дал, аттестат купил. Теперь в институте учится! Это какое отношение будет к директору, к школе, к образованию?

<Карим Каримович, а вы были в партии?> Да! Силой взяли. Сколько просил, сколько писал. Патимат [жена] была коммунистом, а я комсомолец. Кто имеет высшее образование - не брали! С района указание было - десять процентов служащих, девяносто рабочий класс. Доярки, чабаны - все коммунисты были. Они как скот. Что им говорят, то и делают. Хорошей доярке дарили к празднику ковер. И эти деньги потом из зарплаты удерживали! Это подарок называлось у них. Но все равно перед людьми она довольная. Вот у меня подарок есть.

<Карим Каримович вернулся с учительского совещания в Цурибе сильно выпивши. Миша спрашивает у Бульбуль, дочки Карима Каримовича:> - Это он дома так или на совещании? - Конечно, на совещании! Дома кто к нему зайдет кроме тебя, Миша.

Ты смотри, Сережа, осторожно ходи, где много женщин есть... У нас такой обычай есть - где много женщин, деньги могут у тебя потребовать. По писят, по-моему, берут сейчас. Шапки же есть - они отнимают твою шапку, за деньги отдают. <- А, ну у нас шапок нет.> Ну сумка есть же, компьютер отнимут. Сорок-писят женщин там собирается если... <А, мы видели, у дороги там много женщин собиралось.> Это собрание у них было, они договаривались, как подходить к вам. А вот она тут сидит - она главарь у них! Но она говорит, как родственники не будем, а другие будут... По писят берут.

<Каримагомед показывает игру в ножички.> Сначала вот так ты должен сделать, потом вот так делаешь, потом вот так... Вот если, допустим, вы вдвоем все так сделали, кто выиграл, надо же определить. Такой маленький кусочек земли ножом вырезаешь. Потом кулаком бьют по нему, и надо зубами его выдернуть и выкинуть через плечо. Кто дальше кусок кинет, тот и выиграл. Вот такой бардак.

<Миша: А и не знаю, как его зовут, знаю только, что Медведь.> - А, да это тюрьме он год сидел, ему кличку Медведь дали. <- Он здоровый мужик такой.> - Да, он осла на плечи ставил и так речку переходил. <- А осел сам, что ли, не хотел идти? - Смеются.> - Нет, это он на спор.

<Каримагомед вслед уходящему приятелю:> - Береги себя. Сырую воду не пей.

<Каримагомеду:> - Почему она Мусаева, а не Омарова? - Я свою фамилию женам не даю. Я имею право иметь четырех жен, если я каждой фамилию своего дедушки дам... В демократии каждый имеет право свою фамилию сохранять.

<По-арчински между собой произносят сальную шутку. Поясняют нам:> Бардак!

<Каримагомед упрекает свою невестку (сестру жены) Бульбуль, что она его не слушается.> - Кто я такая, чтобы тебя слушаться?

- Аскер их перевоспитывает. <Семнадцатилетний парень - племянниц.> Она вот недавно глаза накрасила - интересно же. Он прям начал с пальцем, щас говорит выбью глаз. Как он ее бил... Она плакала. Она забыла, что намазала, пришла, он говорит, ну-ка что там у тебя, покажи.

Слушай, Нина, они как малыши у вас. Они вас катать не умеют. В седло входят два человека! До того интересно бывает. Я хоть немолодой, знаю это. Очень интересно бывает, когда два человека в седло.

<Магомед, сотрудник милиции, рассказывает, как парень из района накануне получил на Олимпиаде золотую медаль.> Я звоню по рации: товарищ начальник, стрелять нельзя, что ли? - Почему нельзя? - говорит. По два магазина всем сотрудникам выдал... Там шампанское-мампанское до утра. Службы не было, всю ночь бухня, короче говоря.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв


Предыдущие публикации:
Максим Жаров, Либеральная оппозиция его величества /27.10/
"Электрический ток" в правительстве, очевидно, всё же есть. И негативные последствия ропота министров-"либералов" надо как-то свести на нет. Но крайне маловероятно, что это будет делаться за счёт очередного партстроительства.
Время разговоров прошло? /27.10/
В годовщину закрытия Российского форума редакция РЖ провела небольшой опрос относительно сегодняшнего состояния дел в сфере гражданского диалога. На наши вопросы ответили Модест Колеров, Марина Литвинович, Валерий Фадеев и Эдуард Лимонов.
Алексей Чадаев, Российский форум: год спустя /26.10/
Русский чиновник привык ломать перед начальством комедию и делать по-своему, попросту переводя свои архаические "понятия" на язык новых лозунгов; идея же выслушивать "каких-то там сумасшедших" и тем более делиться с ними хоть какой-то частью власти ему органически чужда.
Ярослав Бутаков, Погоня за миражами гражданского общества /26.10/
Когда говорят, что нынешняя система подменила "общенародное государство" фирмой по обслуживанию интересов монополий (олигархов), то, очевидно, под идеалом подразумевают "государство всеобщего благоденствия". На этой же самой ценностной установке базировалась и формула "развитого социализма" брежневских времен.
Владимир Каганский, Центр - Провинция - Периферия - Граница /26.10/
Граница интегрирована положением "между". Ее элементы внешне сложны, но лишены конфигурирующей формы. Периферия - зона полупринадлежности, Граница - двупринадлежности. Деятельность Границы - посредничество и сепарация.


предыдущая в начало следующая
Нина Добрушина
Нина
ДОБРУШИНА

Поиск
 
 искать:

архив колонки: