Слово и смысл

В той мере, в какой мы способны распознать то или иное социальное действие в категориях ценностного сознания, возможно смысловое схватывание и удержание постоянно ускользающего событийного контекста исторической реальности. Текучесть и неустойчивость последней требует фиксации ее узловых моментов в словесной форме, преодолевающей иллюзии мнимых ценностей. Каждое событие обрастает словесными диалогами, говорящего и слушающего, "благодаря которым в ходе коммуникативных действий воспроизводится и общий для них обоих жизненный мир"¹.

Постоянное проговаривание каждого момента, входящего в структуру социального действия, доходящее до тошнотворной тривиализации, имеет особое значение, когда предзадана кажимость неподлинности реального мира. Ведь ценностное оформление события происходит не в тот момент, когда оно обрастает комментарийным содержанием, но тогда, когда оно фиксируется в словесной форме, получает имя. "Сущность не в предмете, а в его имени"². Дальнейшие комментарии в этом смысле есть не более чем прояснение поименованного и зафиксированного в слове события. Неслучайно поэтому историческая ревизия есть не что иное, как переименование, разрыв смысловой связи между именем и смыслом.

Ситуация неустойчивости этой связи и есть смута, социальная катастрофа. Любое социальное действие здесь растаскивается, становится предметом яростной конкуренции за именование. Целые армии профессиональных комментаторов ("говорящих голов", политологов, социологов и т.д.), вступают между собой в конкуренцию за власть над словом и его смыслом. Источник этой конкуренции - иллюзия относительности реальности. В обществе должна поддерживаться ситуация, когда реальность не находит своего словесно-смыслового единства. Все есть ложь и неправда - таков принцип дегуманизированного либерального проекта.

Отсюда вытекает неприятие всего целостного, тотального. Вызвать социальную катастрофу - это значит деидеологизировать общество, т.к. идеология это не что иное, как система устойчивых связей между словом и смыслом. Эти связи создают упорядоченную реальность, которая не растаскивается, но собирается в целое, в иерархию слов и смыслов. Тогда реальность это не иллюзия, но проясненное словом смысловое единство - Космос.

Поэтому в тоталитарных обществах нет места комментаторам. Здесь социальное действие встраивается в наличный идеологический порядок, находит себе в нем определенное и только ему принадлежащее место. Ориентация на логосность реальности, ее разумность (софийность) исключает возможность словестно-смысловых подмен. Творческая задача человека в таких обществах - установить связь между событием и словом, распознать в слове смысловое содержание социального действия. В противоположность либеральным обществам, здесь поддерживается уверенность в истинности реальности. Поэтому невозможна конкуренция интерпретаторов и сосуществование разных смыслов.

Революция

То социальное действие, которое является наиболее радикальным взрывом в смысловой упорядоченности словесной реальности, именуется революцией. Революция - это крах старого космоса, обретение нового качества социальной структуры общества. Неслучайно, что именно революции являются наиболее плодотворными в области словотворчества. Революция выстраивает новый космос, устанавливает до этого неизвестные связи между словом и смыслом.

Процесс именования в условиях революционного действия - это и есть создание новой социальной структуры. Институциональные нововведения получают свое оправдание и реальное содержание в актах именования. Конкретные социальные институции - это символы, зафиксированные в вещественном мире имена. Устойчивость социальных институтов напрямую зависит от устойчивости связи имени и смысла, которые они символизируют. Если эта связь разрушается, то неизбежен крах и символической реальности (институционального мира или государственной системы как таковой). Поэтому во всех без исключениях обществах, даже в тех, где декларируется плюрализм мнений, наличествует сфера сакрального, идеологически определенного и несомненного, которое становится предметом особого охранения. На уровне символической реальности это культы государственной символики, источник которых в сфере идеологии.

Актуализация требования революционного действия в современной России несет в себе множество противоречий. Самое главное: революция провозглашается в отношении того, чего попросту нет, что не может быть предметом радикального слома. Революция в контексте нынешней Российской Федерации беспредметна просто потому, что такого государства нет, оно не состоялось.

Беловежье, которое только и можно условно считать исходным моментом учреждения нынешней государственности, - не было качественным событием, создающим новый социальный порядок. Это скорее контрреволюция, ревизия итогов Октября, откат от качественно нового состояния российской государственности, которое было достигнуто в результате революционного слома в первой четверти прошлого столетия.

Поэтому Российская Федерация в ожидании скорее деконструкции, чем революции. Возможен только демонтаж контрреволюционной системы, ее слом в рамках проекта реставрации - возвращения к государственности, восстановлении утраченных связей между словами и смыслами.

В результате контрреволюции 90-х новая власть не создавала своего, но скорее паразитировала на старой символической реальности. Она могла лишь переименовать ее, но не дать нового имени тому государственному проекту, которого не было. Более того, когда она все же решилась на радикальный слом старой символической реальности, к которой относится социальная сфера общественных связей, то оказалось, что эта власть не имеет никаких идеологических оснований, кроме разрушительных реакционных.

Нарушенный строй символической реальности в центре столицы в результате сноса "Москвы" моментально открыл возможность к деконструкции уже самой России. И никаким новоделом ситуации не поправишь. Особое внимание к этой деконструкции приковано у творцов нового глобалистского проекта, которые и являются подлинными носителями революционности, но не изнутри русской жизни, а из вне. Эта революция призвана затронуть смысловую сущность русского универсума.

Реставрация

Накоплен запас международных шаблонов и трафаретов, приспособленных для трансформации нашего революционного действия в условные формы хаотического беснования на зияющем пустотой пространстве сердца Империи. В новой системе прописанных Западом ценностей революция - это торжество фронды.

"Массы слепы, доверчивы, как дети, и легко могут быть доведены до отчаяния; истерики естественно обернутся жаждою изнасилования"³. Революционный мазохизм фронды подогревается немощью правящей администрации. Последняя, в своей реакционности, на деле оказывается стороной, подыгрывающей фронде.

Поверженная организация русского глобуса требует не революции, но реставрации. Только в ней подлинный радикализм национального идейно-политического движения современности. Реставрация должна стать логическим завершением, итогом Великой Русской Революции, начатой славными предками в начале прошлого столетия. Столетний юбилей первой русской революции знаменует возвращение к истокам.

Если реакционный режим будет низложен усилиями фронды, методами потешной революции, это будет означать не что иное, как окончательною победу банд петлюровцев и махновцев, мироедов-колчаков и "голубых чехов"... Под бархатной покрывалом революционного возбуждения - кровожадные когти зверя.

Подготавливаемая революция глубоко философична. По сути своей это анти-идеократический переворот, нацеленный на подрыв тоталитарного строя русского космоса. Это управляемый хаос, "демократия шума", нищета духа, тотальное уничтожение.

Противопоставить этому можно только реставрацию: ценностное оформление жизни, предельную, доведенную до малейших подробностей, ее регламентацию, обуздывающую хаос и возвращающую к творческой самодеятельности русского мира. Чтобы действие воистину всенародной воли не было выхолощено лубочным глянцем бархатной блудницы.

Феноменологическая сущность глобалистского революционного проекта заключается в беспрецедентной мощи вегетативной стилистики эйдетического строя голливудской эстетики. Беспрерывная трансляция отточенных образов, воплощающих дух нового человека, впечатляет своей энергетикой, нащупывающей малейшую брешь в живой ткани традиционных культур.

Здесь мощь коллективной воли Западного мира доходит до человеческого предела. Сумма человеческой энергии, затраченной на солидарное творчество последнего глобалистского проекта, превосходит такие, казалось бы, беспримерные проявления коллективности, как Империя Наполеона или Третий Рейх. И вновь мы одни перед лицом зверя.

В пространстве смыслов противопоставить этой количественно неизмеримой экспансии возможно только качественное явление фундаменталистского строя русского универсума. Его стиль - сосредоточенность воли, исходящей из уверенности в собственных силах; строгость мышления, выходящего за пределы логического; концентрация духовных сил, обращенных на трансцендентное и изымающих наличную действительность из состояния животного прозябания.

Фундаментализм должен найти выражение в форме идейно-политического движения тоталитарной стилистики, соединяющей в себе основательность культурно-исторического пространства и динамизм экспансионистской мощи. Подобно "мировому джихаду", русский универсум должен развернуться, поглощая и сублимируя наследие глобалистского разложения.

Запад должен столкнуться не с насилием, но с высвобождающей силой нового законодательства, самозаконного по праву разоблачения духовного смысла разразившегося катаклизма. На смену вакхическому буйству, завораживающим краскам Голливуда, придет ясная и спокойная картина русского фундаментализма.

Это идеократия, жизнь ценностно оформленная, исполненная света и смысла. Все типы государственного контроля здесь оправданы и наполнены содержанием. Здесь нет зияющих пустот и провалов. Здесь актуализирован культурный труд исторического опыта предков. Тоталитаризм - это обретение Логоса, закрепление смысла в слове.

Спасительная энергетика тоталитаризма заключается в возможности восстановления потенциальной полноты русского универсума, его животворящего Логоса. Поэтому идеология реставрации несовместима со стилистикой нынешней реакционной революционности. Только реставрация остановит революционный маскарад, низвергнет реакционный режим и восстановит в имени смысловое единство русского космоса.

Примечания:

¹ Хабермас Юрген Моральное сознание и коммуникативное действие. - СПб., 2000 - С. 42

² Лосев А.Ф. Философия имени // Из ранних произведений. - М, 1990 - С. 155

³ Иванов В.И. Родное и вселенское. - М., 1994. - С.382