| Русский Журнал
/ Обзоры / www.russ.ru/culture/20050228_kag.html |
|
Пространственное самоопределение регионов Владимир Каганский Дата публикации: 28 Февраля 2005 Большинство мест и регионов современной РФ самоопределяется по преимуществу пространственно - что совершенно не обязательно и вовсе не очевидно; самоопределение может носить смысловой, исторический, культурный, символический и т.п. характер. Эта идентификация носит экстенсивный и экстремальный характер, основываясь на приписывании региону (или его центру) положения и роли центра или границы большой территории, иногда и всей России. На роль (статус) "второй столицы России" претендуют по крайней мере семь городов: Екатеринбург, Казань, Нижний Новгород, Новосибирск, Пермь, Самара, Санкт-Петербург. Кроме Петербурга - это претензия на роль внутренней столицы, каковой ранее в СССР и дореволюционной России была Москва - тогда как сейчас Москва скорее внешняя столица, столица-на-границе. Кроме того, ряд городов и регионов претендует на роль (статус) "Центра России", находясь в местах, с которыми совпадают (или к ним близки) по-разному определенные положения центра страны, ее территории, населения etc - формально-статистически, содержательно исторически и географически либо спекулятивно: Екатеринбург, Казань, Красноярск, Нижний Новгород, Новосибирск, Омск, Пермь, Самара, Тобольск, Томск, Тюмень; оба ряда во многом пересекаются. Остра конкуренция за статус "столицы Поволжья" (это полицентричный макрорегион) - Нижний Новгород, Казань, Самара, Саратов; то же относится к Уралу. Поскольку же постепенно оформляется новый макрорегион, маркируемый первой новой полимагистралью в постсоветском пространстве БелКомУр "Сибирь - Урал - Коми (порты Белого моря)", то и у него появляется проблема центра и его претензий. Резервы самоопределения такого типа еще далеко не исчерпаны, поскольку возможен следующий ход: если у страны есть срединный макрорегион (а почти у всякой страны - и у России - такой регион есть), а у него - центр и/или столица, то (в силу неявной транзитивности комплексного отношения "быть центром") центр срединного макрорегиона страны - претендент на статус центра страны. Но сам срединный макрорегион можно выделить и он может выделиться по-разному, в нем по-разному может выделяться ядро, а в его ядре - центр. Коль скоро срединными макрорегионами современной Российской Федерации в разных отношениях предстают Среднее Поволжье, Урал и Юг Западной Сибири (это все - территории полицентричные), то список претендентов вот-вот пополнит Челябинск (вместе с Аркаимом1 или по отдельности) и Уфа2, Омск и ряд уже названных городов. Равно и коль скоро сейчас ТЭК (топливно-энергетический комплекс) - финансовое ядро экономики, государства и даже страны, то столица ТЭКа, будь она определена по соглашению нефтегазовых компаний (центры которых, однако, находятся в Москве), и должна будет претендовать на роль внутренней ресурсной столицы страны - имел же Саров (Арзамас-16) не только претензии, но и функциональный статус столицы ВПК (и науки) СССР. Это более чем аналогия, поскольку уже явно имеет место инверсия "ВПК - ТЭК", в том числе и статусная инверсия соответствующих территорий3. Как ни странно, и такие претенденты на роль второй столицы России, как Ханты-Мансийск, Салехард (административные центры тюменских округов) или Сургут, или даже Уренгой и Нижневартовск, вполне правомерны. Поиск центра присущ не только регионам, претендующим на такой статус в масштабе страны или большого макрорегиона; в ряде регионов есть попытка создания особого внутреннего центра. Помимо очевидного случая Московской и Ленинградской области, центры которых не являются их частями и находятся в иных субъектах федерации, имеет место обращение к поиску центра=столицы в Тюменской области (включающей и два автономных округа - один из претендентов Тобольск) и Свердловской области - Верхотурьинск (старейший город территории, место деятельности единственного местного святого Симеона Верхотурского). В самоопределении ряда регионов совмещаются центр и граница; таковы на уровне страны Омск и менее - Челябинск, а на уровне больших макрорегионов - Саратов (претендент на роль столицы Поволжья); здесь речь шла о границе с Казахстаном. Однако в самом пограничном функционально регионе, центре=границе пограничная идентичность почти отсутствует - ее нет в Москве, хотя сами структуры и особенности пограничного региона налицо4. Так и нет никаких признаков самоопределения как центра (или хотя бы средины) формально в самых центральных (срединных) территориально регионах России - Удмуртии и Кировской области, но все это налицо в Пермской области со сходным географическим положением в ядре России. Различение центра и средины и, соответственно, центрального и срединного региона - особая проблема: ср. мое различение Центра и Провинции5. Из известных нам регионов России идентификация как границ=рубежей, то есть барьерных границ, присуща Саратовской и Челябинской областям (слабая), Оренбургской и Омской (более сильная, но скорее декларативная). Острее всего такого рода идентичность - "бастионов", "опорных баз", "рубежей" - в регионах, не соседствующих со странами СНГ, а находящихся на бывшей границе СССР (Калининград, Приморье, Камчатка). Центр и граница - это экстремальные элементы региона, а самоопределение на их основе - позиционное самоопределение6. Учитывая и позиционный статус границы "Европа//Азия", окажется, что большинство регионов с ярким самоопределением идентифицируется на основании (реального или иллюзорного) положения в пространстве центров и границ. Поскольку даже граница "Европа//Азия" и тем более все остальные центры и границы заданы в государственном пространстве, самоопределение регионов (не являющееся регионализмом7, который как раз и характерен исходной данностью своих регионов до и вне институциональных структур, в более мощной культурной онтологии пространства) целиком вложено в институциональный каркас пространства, который уже исчерпывает себя социально-экономически, но остается в самосознании территорий. Здесь идентификация регионов связывается не с ландшафтно-культурным уникумом (что обычно для культурного самоопределения регионов Европы), а с институциональными руинами; даже граница "Европа//Азия" - фрагмент имперско-советского культурного обустройства пространства, проблематизируемый вместе с ним. Эта граница волюнтаристски смещалась в СССР все далее на восток как часть внутреннего символического обустройства территории СССР, и всякий раз "Европа" разрасталась за счет "Азии"; в самом широком смысле - в экономическом планировании - к Европейской части СССР было принято относить и весь Урал как экономический район (то есть и Зауралье в пределах Урала) и даже весь Северный Кавказ, а иногда еще и даже Закавказье. Пространственное самоопределение иных - внутренних нестоличных, особенно "русских" - регионов обычно очень слабо либо вовсе не выражено; самая слабая из наблюдавшихся нами идентификаций была у Кировской области, из республик - у Марий-Эл. Однако потенциально именно эти регионы имеют сильные идентификаторы, хотя и иного типа: Кировская область - регион в сердце современной России, он находится на стыке угро-финских, тюркских и русских территорий (с соответствующими компонентами населения региона), что содержательно резко усиливает его срединное положение в России, это основная часть бассейна реки Вятка, Вятский край; республика Марий-Эл, единственный угро-финский регион на Волге, - "Волжская Финляндия" (или угро-финское Поволжье), особенно учитывая обилие лесов в Марий-Эл. Пространственные идентификации и идентификаторы регионов позволяют в общем реконструировать то целое, в пределах которого эти регионы выбирают и назначают себе места и роли. Разумеется, это будет не реальное пространство, но идентификационное пространство России, собранное склейкой фрагментов; роль "клея" выполняют простые концептуальные представления. Речь идет не об экстраполяции признаков отдельных регионов на всю их совокупность - страну, но о реконструкции целого по фрагментам. Это реконструированное пространство отчетливо замкнуто и сильно, хотя и просто структурировано - оно структурировано центром и границами. Роль и статус центра имеет огромную ценность, но само пространство структурировано прежде всего внешней границей (граница РФ) и, во-вторых, - границей внутренней, но заданной для этого пространства извне (граница Европы и Азии). Обнаруживается также более слабая структура, связанная с наличием больших, довольно аморфных, позиционно (слабо) определенных, почти лишенных явной специфики и однозначного центра частей (Север, Поволжье, Урал, Сибирь, Дальний Восток, может быть еще - Кавказ и Юг России, никаких иных идентификационных макрорегионов мне не заметно). Никаких иных особенностей, сквозных структур это "идентификационное" пространство не обнаруживает - это своего рода растрескиваемая плита-монолит с центрами самой плиты и ее намечающихся больших блоков. Несмотря на выдающийся эксцентриситет территории России и очевидную ось "Запад - Восток", мы не видим основанного на этом самоопределения регионов. Иллюзорно самоопределяясь по поводу фиктивной границы Европы и Азии и мало существенной здесь внешней границы РФ с Казахстаном (стык периферий), Урал идентификационно совершенно игнорирует свою важнейшую и реальнейшую функцию в современной России - быть связкой, интегратором, посредником-медиатором Востока и Запада России. В устных обсуждениях - особенно в полевых исследованиях - мне не раз высказывали возражение, состоящее в том, что никакой иной структуры идентификации большого пространства кроме основанной на центре и границе - не может быть. Не повторяя в ответ на это само по себе весьма симптоматичное суждение известные вещи8, укажу на ряд идентификаторов для территорий соответствующих размеров, предварительно напомнив, что и само географическое, пространственное положение отнюдь не сводится к положению относительно центров и границ. Это прежде всего комплексные оси, полимагистрали и ядра культурного ландшафта (а не только "бесплотные" границы и столь же бесплотные расчетные центры) - и положение относительно них; системы зон природного и культурного ландшафта и их пересечения (фасетные районы) - напр. Степная Сибирь, Горнозаводской Лесной Урал и т.п., реальные комплексные, уже имеющие статус в культуре макрорегионы типа Мещеры, Прикамья, реальные узловые районы, не совпадающие с институциональными (в том числе природно-культурные узловые районы - напр. Прибайкалье); фокальные природные объекты. Все эти идентификаторы хорошо сочетаются и вместе дают сотни - если не тысячи - потенциальных символических ниш для регионов ранга субъектов федерации. Чрезвычайно важно, что рассмотренные идентификации9 используют формальные структуры и экстремальные компоненты огосударствленной территории - а не сущностные категории и места культурного ландшафта. Тогда видимые сейчас идентификаторы территорий - экстенсивные фикции, их реальность задана исключительно государством. Внешний культурно-институциональный каркас пространства отмирающего общества=пространства=государства растет, как ногти у покойника...
|
1 |
||
|
||