Русский Журнал
СегодняОбзорыКолонкиПереводИздательства

Сеть | Периодика | Литература | Кино | Выставки | Музыка | Театр | Образование | Оппозиция | Идеологии | Медиа: Россия | Юстиция и право | Политическая мысль
/ Обзоры / < Вы здесь
Мазохистские игры для женщин
Дата публикации:  6 Марта 2005

получить по E-mail получить по E-mail
версия для печати версия для печати

Говорят, что в жизни каждой супружеской пары присутствует число "7". По какой-то магической закономерности устоявшиеся отношения мужчины и женщины каждые семь лет начинает "трясти", проверяя на прочность. Тех, кто не выдержал потрясений, ожидает развод, других же - следующие семь лет относительно спокойной совместной жизни.

Довести до пупочки - это значит сделать все предельно ясным, а точнее... Точнее словами не объяснить, это надо прочувствовать. Желание довести все до пупочки присутствует во многих кульминационных моментах жизни женщин. А может быть и наоборот, именно это желание создает эти самые кульминационные моменты. Это - как игра в поддавки. Не противостоять, а наоборот, помочь наметившемуся процессу развиться, чтобы увидеть его во всей глубине и широте. Смотреть "правде в глаза" тяжело. Это нечто сродни мазохизму.

100 часов счастья

Когда я вошла в аудиторию для практических занятий, все места были уже заняты. Но парень с волнистой шевелюрой подвинулся и освободил пространство для стула рядом с собой. Он был, как под гипнозом, увидел девушку своей мечты. Нет, он не бросился признаваться в любви с первого взгляда, обо всем этом я узнала много позднее. Процесс развивался безумно медленно по современным меркам. Два года "мы ходили на пионерском расстоянии", даже не целовались. Учиться на одной кафедре - это значит три пары занятий ежедневно, подготовка к экзаменам, практики и экспедиции. То есть большую часть суток вместе. Все важные события жизни стали у нас общими. А потом само собой получилось, что жить друг без друга стало просто немыслимо.

Как-то на одном из лесных кордонов, где студенческая группа расположилась на ночлег в малюсенькой комнатушке, не спалось, и мы тихо разговаривали. На рассвете один из однокурсников не выдержал и прошептал громким шепотом: "Да поцелуйтесь же вы в конце концов". То ли его слова, то ли время пришло, но мы действительно начали целоваться. На курсе была шутливая игра в ассоциации: "если произнести Серега, то сразу всем на ум приходило другое имя - Алька".

Свадьба была на пятом курсе, перед распределением. То есть внешне все выглядело как-то очень по расчету. Настолько по расчету, что перед самой свадьбой родители спросили прямо, любим ли мы друг друга или это только ради распределения. Мы никогда и никому не говорили о своих чувствах. Считали это настолько личным, что даже слово "любовь" не должно произноситься в чужом присутствии. Вот так мы и женились по любви и по расчету.

После окончания университета уехали к "черту на кулички", как считали те, кто там жил, или в "уголок коммунизма", как говорили те, кто приезжал в гости. Работали в одной лаборатории, сидели в одной комнате за столами, которые стояли рядом. Коллеги нередко обсуждали проблему супружеских пар в институте: следует ли работать в одной лаборатории и все время проводить вместе, или нужно отдыхать друг от друга, хотя бы днем. Мы в их споры не вмешивались. Каждому свое. Но для нас расставание даже на несколько дней было мучительным. В такие моменты я не жила, а "консервировала" себя, чтобы дождаться встречи. Именно в такие моменты подстерегали всяческие неприятности: падала, разбивалась, резалась. Серега был не только мужем, он был моим ангелом-хранителем.

Много позднее, когда в памяти всплывали картинки из прошлой жизни, поняла, почему это происходило: мы не только хорошо знали, но и чувствовали друг друга, потому что были настроены на "одну волну".

Пришла посылка от родителей. На зарплату старшего лаборанта не разбежишься, особенно когда весь "дефицит" в городе распределяется по особым талонам. Посылка от родителей - это значит колбаса! Кофе! Сгущенка! В мгновение я чуть ли не с головой зарывалась в глубь восхитительного фанерного ящика. Серега же в первую очередь вытаскивал из сорванной крышки гвозди, потому что знал, что я обязательно наступлю на нее.

У Сереги была привычка защищать меня в любой ситуации. На ученом совете я делала доклад о неожиданных результатах полевого эксперимента. Лихие ученые мэны начали с привычной легкостью долбать меня, доказывая, что этого не может быть, потому что просто не может быть. Серега, который занимался чисто теоретической проблемой, но помогал мне в проведении всех экспериментов, не выдержал, ринулся к доске и разбил все доводы скептиков. После заседания в кулуарах завлаборатории бубнил: "Сергей ведет себя неприлично. Как можно хвалить свою жену!? Это дурной тон!" Может быть, и неприлично... Но я-то знала, что Серега просто не мог поступить по-другому, работает его "защитный рефлекс".

Конечно, наша жизнь не была вереницей праздников. Жили не в райских кущах, а в реальной жизни. С проблемами извне справлялись вместе, а с внутренними проблемами - с помощью друзей. Нет, мы не ссорились в привычном понимании смысла этого слова: взаимные обвинения, повышенные тона. Мы тихо обижались, и всякий раз при этом внутри, как по кольцу Мебиуса, бесконечно крутилась только одна мысль: "Почему он сделал так, значит, он не любит меня?" Считается, что "для влюбленных браниться - только тешиться". Что после ссоры любовь еще горячее. Для нас каждая размолвка была как для солдат "обкатка танками" на учениях. Мирила нас мудрая подруга, которая была общим "тайным советником". Она популярным языком объясняла, что любовь здесь ни при чем, что все дело в иной точке зрения.

Шесть лет пролетели, как один вздох. Не было только вершины любви - ребенка. Оба мечтали о нем, но считали, что нужно, чтобы ребенок тоже хотел нас. Что мы имеем право родить только после защиты диссертаций, когда сможем дать малышу действительно счастливое детство, обеспечить его материально. Хотя я потихоньку покупала красивые ползунки и кофточки, собирая приданое, но прятала их в дальний угол шкафа.

Я была наслышана о семилетних супружеских кризисах, о проблеме одиночества, но считала это модной темой, не более: "Каждый человек - кузнец своего счастья. Одиночество - это удел ленивых людей, не желающих обустроить свою жизнь. Все можно простить и понять, если любишь. Все... Кроме измены". Такой была наша нехитрая философия. Философия максимализма и любви.

Как-то в лаборатории женщины завели разговор о супружеской верности, изменах, что хорошо, что плохо. Когда пришла моя очередь высказаться, оказалось, что у меня нет своей позиции, что судьбой уготовано любить одного, а потому других судить не могу, не знаю, каково это. Никогда не говори "никогда", иначе судьба преподаст тебе урок суровый и незамедлительный.

Пятница. Пришли с работы и быстро сделали уборку в квартире, чтобы на следующий день отправиться на рыбалку. В этом году октябрь был по-настоящему золотой: теплый и сухой. Серега любил рыбалку, а я любила быть рядом с ним, любила сидеть в лесу на берегу реки. Приготовив все необходимое для вылазки, собирались пораньше лечь спать, чтобы встать к утренней зорьке. Серега сел на край кровати и, рассматривая свое колено, произнес какую-то странную фразу: "У меня на ноге появилась точка смерти".

Я не верила ни в какую мистику. И эту странную фразу отнесла к влиянию одного из коллег, который увлекался то одной философией, то другой, а в последнее время занимался йогой. Я относила этого парня к категории "без царя в голове", а потому даже не посмотрела, что там за точка под коленкой, не желая обсуждать сумасбродство. Серега пошел покурить на кухню, я задремала.

Раздался страшный грохот. Спросонья трудно было понять, что это. Я крикнула: "Что у тебя там?" В ответ молчание. Помчалась на кухню. Серега лежал на полу, судорожно пытаясь набрать воздух в легкие, но не получалось. В следующую секунду я вылетела на лестничную клетку и стала барабанить в дверь к соседу. Грохот разбудил весь подъезд. В распахнувшийся темный проем я прокричала только: "Скорее, он не дышит", - и побежала обратно, туда, где на полу оставила Серегу.

В драматические моменты жизни сознание мое раздваивается: одна часть живет чувствами, как бы изнутри, а другая наблюдает процесс и меня саму в нем со стороны. В тот момент мозг, как сторонний наблюдатель, четко подмечает все детали. Прокрутив все события обратно, я уже стала сомневаться, достаточно ли хорошо объяснила ситуацию. Однако, судя по тому, что врач появился быстро, а через несколько минут подъехала и "Скорая помощь", все было достаточно выразительно при малом количестве слов.

Серега так и не вздохнул. Напрасно я просила доктора сделать укол в сердце. В многочисленных фильмах показывают, что укол в сердце возвращают людей к жизни. Я надеялась, что можно сделать невозможное, надо только очень захотеть. Врач сделал укол, но скорее для меня. Прошло уже более 10 минут. Надежды не было.

Реальность проступила настолько четко и была настолько жуткой, что хотелось как-то закрыться от нее, надо было что-то сделать. Что!? Откуда-то из памяти всплыло, что на Руси женщины в подобных случаях голосили. Не зря же голосили, наверное, помогает. Неожиданно для себя каким-то чужим незнакомым голосом я завыла: "Серега, на кого ты меня оставил!" Этот вой показался диким не только мне, но и доктору. Он, видимо, испугался истерики и, чтобы остановить ее в самом начале, резко одернул: "Замолчи немедленно".

И я замолчала, не рыдала и не плакала. Не плакала даже на похоронах. Плакать - значит надеяться. Изменить можно все, кроме смерти. Друзья переживали, не помешалась ли. Не помешалась, хотя в один момент подошла слишком близко...

Когда медики отбыли, я осталась одна. Серега лежал на диване безмятежный и красивый. Но уже не мой... Пушистые волосы, тренированное тело, 28 лет... В голове звенело только одно: "Почему!? Почему?!" Мысль двигалась по какой-то своей орбите и с нарастающей скоростью. Я начала метаться по комнате. Выбежала на улицу. Небо черное с тяжелыми яркими звездами. Почему?! Почему!? Смотрела на их серьезное сияние и в какой-то момент ощутила связь между нами. Откуда-то появилось знание, что я близка к разгадке этой тайны. Еще чуть-чуть, и меня посвятят в нее, но плата высока, обратной дороги не будет. Я сделала выбор...Отключила бешеный реактор мысли и вошла в дом.

Стали собираться друзья. Несмотря на поздний час, тяжелая весть быстро понеслась по научному городку. Одни заходили в квартиру, другие оставались стоять на лестнице, тихо переговаривались, рыдали. Я закрыла дверь в комнату, где был Серега. Мне не хотелось, чтобы кто-то видел его... Хотя бессмысленно прятать беду, так же как и любовь...

Жизнь равнодушно отсчитала свой семилетний цикл: "Что голубчики, не захотели поссориться, проверить любовь столкновением собственных эго, тогда получайте вердикт высших сил".

Жизнь без любимого... Непросто было приспособиться к этой новой жизни. Сначала даже боялась выходить на улицу. Боялась от мысли, что все, кто встретит меня, будут думать об одном.

Потом выяснилось, что я беременна. Врачи сказали, что оставлять ребенка нельзя. На ранних этапах развития зародыш очень чувствителен к химическим препаратам. Меня в течение целого месяца держали на сильных успокоительных, опасались за рассудок. Я не сопротивлялась. Не потому, что боялась быть матерью-одиночкой. Я сделала это для Сереги, потому что не могла допустить, чтобы его ребенок был неполноценным. Тогда я думала так... Хотя сейчас, наверное, родила бы...

Чтобы убежать от действительности, набросилась на работу. За три месяца написала диссертацию, а на следующий год защитилась. Все бежала, бежала... Бежала в никуда, лишь бы бежать. Не могла ездить даже к родителям, потому что там мы были с Серегой, там все говорило о нем. Боялась остановиться, боялась размякнуть. Боялась, что, измученная одиночеством, брошусь на шею первому встречному.

Изменилась и моя жизненная философия. Если раньше девизом жизни была красивая фраза, что "человек кузнец своего собственного счастья", то теперь определяющим стал, как ни смешно, анекдот: "Если кто-нибудь скажет, что ничего невозможного нет, предложите ему зубную пасту, выдавленную из тюбика, втянуть обратно".

Ни богу невеста, ни черту жена

Прошло четыре года. Боль стала тупой. Это точно, что время - лекарь. Единственный лекарь. Больше ничто не помогает. На мир и на людей не обозлилась. Наоборот, стала мягче. Открылась истина, что надо дорожить каждым мгновением, проведенным с дорогими людьми. Жизнь так коротка... И еще благодарила судьбу, что она дала мне любовь. Пусть только семь счастливых лет, но они у меня были. Это мое абсолютное богатство. Никто и ничто не может посягнуть на него.

Что стало с моей душой? Я ее закрыла за толстенными дверьми на тяжелый замок. У меня развилась привычка постоянно что-то делать. Даже если смотрю телевизор или слушаю музыку, руки должны быть заняты. Таким образом я задействовала одновременно сознание и подсознание и не оставляла возможности душе покинуть ее темницу.

Однажды возвращалась с кладбища, куда мы с друзьями ездили на велосипедах, чтобы навестить могилку Сереги. Навстречу по шоссе ехал мотоцикл. Его водитель стал жестами показывать что-то. Все взгляды обратились на него и в этот момент соседний велосипед на большой скорости врезался прямо в меня. От сильного удара я перелетела через руль и растянулась на асфальте. Ушибов было много, но ерундовых, однако оказалось, что подбородок рассечен глубоко, кровь не останавливается. Надо ехать в больницу. Водитель мотоцикла, косвенный виновник аварии, вызвался меня отвезти.

В больнице он ждал, пока рану обработают и наложат швы, а потом доставил меня домой. С тех пор он стал навещать меня, справляться о здоровье, через некоторое время представил своему отцу, а потом признался, что любит. Любит с того самого момента, как увидел распростертую на асфальте, такую маленькую и беззащитную.

"Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним". И смех и грех... Но основным побуждающим действием этого брака была действительно жалость. Для себя я решила, что любви у меня больше быть не может, 32 года, я уже старая. Парень не красавец, особыми талантами не блещет. Ну да не беда, главный его талант - доброта. Не повезло ему в жизни. Родился в многодетной семье, где никому не был нужен, потом его усыновил одинокий профессор. Профессор был именит и обаятелен, но всех женщин ненавидел. Однако семью иметь хотелось, вот и решил взять мальчика на воспитание. Так и живут они много лет вдвоем.

Отец - личность яркая, но с характером Люцифера. У окружающих людей он неизменно вызывал смесь чувств: уважения, интереса и неприятия. С таким не соскучишься. Наблюдая за отношениями отца и сына, я видела, что Виталий, с одной стороны, как избалованный ребенок, имеет все, что душе угодно: ружья, машины, мотоциклы. С другой стороны, при отце он явно играет роль няньки: "прими, подай, пойди вон". В общем, захотелось мне "дать свободу угнетенным народам".

Проблемы начались уже на свадьбе. Гуляли на широкую ногу три дня, с икрой, осетриной, шампанским и коньяком. Каждый день свой состав гостей - в соответствии с их социальным статусом. На третий день, перебрав коньяка, свекор-р-р-р стал цепляться к своим высокопоставленным гостям. Те ответили ему тем же. Я сидела за столом, слушала их грязную перебранку, и слезы текли из глаз непрерывным потоком. И не подозревала, сколько грязи несут с собой отцы науки в академические коридоры. Урок получила неожиданный, а главное - вовремя, на собственной свадьбе.

Мы с Виталиком ушли с этого праздника, оставив отца с гостями трясти грязное белье. Всю ночь проговорили, строя планы будущей жизни. Нельзя быть неблагодарным и одним махом выбросить все хорошее, что сделал отец, но нужно жить своей жизнью. Было решено, что найдем женщину, которая будет готовить свекру и убирать, а сами обоснуемся в моей квартире. На следующий день отец пришел с извинениями, тихий и подавленный. Он объяснил срыв расшатанной нервной системой. Что нелегко женить сына, который был все это время единственным членом его маленькой мужской семьи.

Потом началось лето, пора экспедиций. Мы уходили в рейсы то по очереди, то все вместе. А потом выяснилось, что у нас будет ребенок. Виталик был счастлив, а свекор на эту новость прореагировал весьма странным образом. Он сказал, что праздник кончился, начались трудовые дни. Что я уже защитила диссертацию, а Виталик нет, а потому ему надо готовиться к кандидатским экзаменам. Готовиться можно только под его контролем. И поэтому он вводит два "родительских" дня, когда сын будет весь вечер и ночь проводить у него в доме.

Это решение выглядело настолько диким, что я отказывалась даже обсуждать его. Как это мой муж будет ночевать где-то! Коттедж свекра в пяти минутах от нашего дома. Если ему необходимо присутствие сына, тот может провести с ним вечер, но спать-то прийти домой.

Я и свекор скрестили шпаги, а Виталий был между нами, как между молотом и наковальней. Он попытался удержаться на двух стульях сразу. Долго балансировать в таком неудобном положении не получается, все равно надо принимать решение и прибиваться к одному краю. Но он не понимал, а скорее, не хотел этого понять.

Ситуация осложнялась двумя обстоятельствами. Моя беременность сопровождалась сильным токсикозом: температура, постоянная тошнота. Мне хотелось есть, но как только вставала на ноги, тут же выворачивало наизнанку. Качало ветром. В нормальных семьях в таких случаях завтрак приносят в постель. Мои родные были далеко, а муж... объелся груш...

У мужа были "родительские дни". Вечерами он бодрым шагом прогуливался с отцом по улочкам городка, потому что это полезно для здоровья. Я же гуляла в одиночестве по темным улицам. По темным, чтобы соседи не видели, что я, по сути, брошена. Но все же гуляла, потому что это необходимо ребенку. Всю свою жизнь я теперь посвятила этому маленькому существу, которое давало о себе знать весьма энергично. Друзья при встрече прямо говорили Виталию, что прогуливать надо беременную жену, а не отца. Но тот отшучивался, строил из себя рубаху-парня.

Вторым серьезным обстоятельством были прогрессирующие слухи. Академгородок - это маленькое местечко, где люди постоянно вместе - и на работе, и дома. Здесь все на виду. И раньше ходили слухи, что свекор гомосексуалист, а теперь и вовсе. Хотя я не верила сплетням, да у меня и не было никаких доказательств, что это так... Кроме странных "родительских дней". Однако я пыталась объяснить мужу, что не надо давать людям повод для обсуждения наших семейных проблем. Все было бесполезно.

Однажды мне очень захотелось "достучаться" до него, сделать что-нибудь, что его действительно заденет за живое, тогда он поймет, каково мне. У Виталия, как, впрочем, и у свекра, была просто патологическая любовь к хрусталю. Зная это, на свадьбу нам надарили великое множество этих атрибутов российской роскоши. Особенно ему нравились креманки из югославского хрусталя. Я собрала эти креманки в кучу, принесла их на кухню и швырнула ему под ноги. Хорошо зазвенели...

Ушла на прогулку одна, опять встретившиеся знакомые спрашивали, не страшно ли мне одной на темных улицах. Когда вернулась домой, осколков не было. Виталий все чисто убрал и убрался сам. Я решила, что выбор сделан, надо принять ситуацию как данность и приспособиться к ней.

Главным и единственным теперь в моей жизни был ребенок. Жила строго по режиму: гуляла, когда положено, ела, что положено. Вот с едой обстояло не очень хорошо. В то время все мясные продукты выдавались по специальным членским книжкам. Были такие книжки и у меня, но их забрал Виталий. Попросить назад мне было стыдно. Однажды мы сидели у подружки на кухне, она кормила малыша. Мне так захотелось сардельку... Подружка заметила, предложила... Но взять-то я не могла, ведь каждой семье их выдавали по счету. Не могла же я объедать чужого ребенка. Но мне надо было растить и своего. И я приняла решение отказаться от борьбы за мужа со свекром и уехать рожать к маме.

Когда появилась малышка, я запретила родным сообщать об этом Виталию, но тому дали радиограмму друзья. Он с отцом в это время был в экспедиции. По случаю рождения ребенка была устроена большая попойка с перевертыванием лодок и купанием в одежде в водах великой Волги, которые должны были продемонстрировать окружающим радость отца и деда. Но тем все и ограничилось. Приехать и посмотреть на дочь у Виталия не возникло даже и мысли. Окружающим было сообщено, что он работает над диссертаций, а ребенок не позволит ему это сделать. Поэтому лучше, если первый год я с ребенком буду жить у мамы "на витаминах".

Мои родители никак не могли понять этого: "папа должен растить малыша с пеленок, иначе у него никогда не появятся отцовские чувства". Но это была логика нормальных людей. Личность Виталия была совершенно изуродована отцом. Он не знал, что такое настоящая семья. "Горбатого могила исправит", однако надо ему дать еще один шанс. Не только ради него, но и ради малышки. Ведь сейчас, когда спрашивали, кто ее папа, она показывала на мужа сестренки. У ребенка должен быть отец.

Я вернулась в Академгородок, когда дочери исполнился год. В первый же вечер Виталий со свекром взяли ребенка и пошли гулять перед окнами домов. Чтобы все видели, какие они заботливые и любящие. Муж продолжал жить на два дома. Когда у малышки спрашивали, где папа, она говорила "там" и показывала на окно. Из добродушного парня Виталий постепенно превращался в самца с претензиями. Но у свекра, с которого он брал пример, гонор хоть как-то обосновывался умом и талантом... А здесь - ничего. Его жалели, когда он находился рядом с отцом-тираном, а без этого фона он сам выглядел отвратительно.

Ребенок его интересовал мало. Я стала задумываться, нужен ли такой отец моей дочери. Манеры у него не лучшие, а жизненные установки и вовсе извращенные. Я с ужасом наблюдала, как меняюсь сама от постоянного общения с ним. Если с Серегой было немыслимо даже голос повысить, то в Виталия я однажды, во время ссоры, запустила сапог. Сапог был, правда, легкий, дутыш. И летел он медленно, как воздушный шар. Мы оба с изумлением наблюдали за его ломаной траекторией. Виталий не ожидал, что я окажусь способной на такое. А я вдруг ощутила, как низко опустилась. Я спросила себя, хочу ли жить так всю жизнь. Нет? Тогда пришло время менять все в корне, чтобы ребенок не воспринял эту аберрацию как норму.

И я начала играть в поддавки: все видела, все знала, но не спорила. Предоставила мужу право выбора. Хотела, чтобы он сам довел ситуацию до абсурда. В это время в их лаборатории появилась очередная студентка, которая, влюбившись в свекра, решила удовольствоваться сыном. Она делала Виталию подарки, заглядывала в рот, ловила каждое слово. Об их отношениях стали говорить соседи и сослуживцы. Но я молчала, как рыба, не подавая виду и распустив поводья.

Это был седьмой год нашей совместной жизни, мне была необходима кульминация, которая помогла бы сделать мое решение бесповоротным и не затягивать этот унизительный абсурд на последующие семь лет. И когда шило, как водится, вылезло из мешка, я, ни слова не говоря, собрала все дубленки, хрусталь и аппаратуру этого героя-любовника, погрузила в машину и отвезла к свекру, сопроводив свое появление словами, что подаю на развод. Что в суде не буду предавать гласности факты супружеской измены, но в интересах обеих сторон развестись быстро и без грязи.

Так окончилась моя вторая "семилетка". За всю свою жизнь я не видела столько грязи, сколько за годы общения с этими блестящими и благополучными с виду, но искалеченными, по сути, людьми. Я вырвалась на свободу с радостью. Самое худшее предательство - это измена самой себе. Ломать себя больше не было сил.

Не судите меня, бабы, не судите меня строго...

А дальше началась жизнь свободной одинокой женщины. Много свободы, как снега зимой... Девать некуда. В общем-то, я нашла, конечно, куда приложить силы... Росла дочка-доченька, докторская, народный театр, волейбол. Крутилась, как белка в колесе. Работа - великое изобретение классиков социализма. Она начисто отбивает память и всяческие желания. Я постоянно ассоциировала себя со скаковой лошадью. Забыла, что все еще остаюсь женщиной, да еще и привлекательной женщиной.

Друзья, наблюдая мою жизнь, превратившуюся в один жертвенный порыв, учили, что надо делать передышку, хотя бы иногда спрашивать: "душа, что ты хочешь?", - и баловать ее. Я смеялась в ответ: "Душа! Ты хочешь мыть посуду? Вижу, что хочешь, ведь утром мыть эту жирную посуду будет еще хуже".

И вот однажды случайно ли, намеренно ли, но оказалась я на маленьком острове, окруженном высокими волнами, наедине с мужчиной, красивым, как Бог. Все тетки в институте тайно или явно сохли по нему. Он выделял меня среди других, но я относила это к дружеской симпатии, потому что сама умела дружить с мужчинами честно и надежно.

Шорох волн на тонком песке, бесконечная водная даль, запах воды... Что-то внутри нечаянно раскрылось. "Не судите меня, бабы, не судите, меня строго..." Все произошло неожиданно быстро и просто. Мы оба сошли с ума. Я с удивлением осознала, что переступить границы морали так легко. И небеса не разверзлись, и мне не стыдно, и голос совести молчит. Только упоительная музыка прибоя...

Через месяц вернулась из отпуска его жена. Оказалось, что мы обе беременны. Состоялся тяжелый монолог. Монолог, потому что говорил только он. Говорил, что они давно хотели второго ребенка, но все не получалось... И вот, наконец, сбылось... Что он боится, что кто-нибудь случайно поймает наши взгляды или увидит вместе и расскажет жене... А потому наши отношения лучше прекратить...

Я со всем соглашалась. Виновата я. Я одна. "Баба не захочет, кобель не вскочит". Красть было непривычно и стыдно. Нет, нельзя баловать свою душу. Можно жить только по закону "Надо" и "Должен". В противном случае - только внутренние противоречия и внешние неприятности. Сжигая себя на "судном огне", я сделала аборт.

А через несколько дней он пришел... Нет, ничего не сказал, просто обнял, и опять волшебная сказка закрыла своим крылом реальный мир, в котором не было места для нас. Он похищал меня перед самым отходом экспедиционного судна, мы лежали на белом снегу под ярким мартовским солнцем, я танцевала для него стриптиз на сцене театра, где в огромном зале он был единственным зрителем... Это была тайная жизнь двух сумасшедших. И я постоянно ловила себя на мысли, что мне не стыдно за кражу. То ли я совсем потеряла совесть, то ли судьба у меня в должниках, а потому милостиво закрывала глаза на мой грех. Все может быть...

Как-то я проходила мимо магазина, где под тенью дерева стояла коляска с его сыном. Жена, видимо, пошла за покупками. Я смотрела на малыша, как две капли воды похожего на отца, и мне захотелось взять этого маленького человечка и унести с собой, спрятать, защитить. "Совсем крыша у тетки поехала", - констатировал тот второй, холодный и рассудочный, кто жил во мне.

Если бы жизнь сложилась по-другому, наверное, мы могли бы стать по-настоящему счастливыми. А так... Так постоянная смена температуры: то огонь страсти, то холодный голос рассудка. И вот мы отпраздновали шестой год нашего тайного союза. Я подарила ему шоколадную медаль на ленточке, а себе устроила ночное промывание мозгов. Счастлива ли я с ним? Счастлива. И благодарна за то, что он ворвался в мою жизнь, что опять сделал меня женщиной - красивой, желанной, чувствующей. Есть ли у нас будущее? Нет. Счастья на чужом несчастье построить невозможно. Если состоится развод, то мы никогда не простим его друг другу. Выход один - надо начинать свою мазохистскую игру в поддавки.

Построить тяжело, а разрушить так просто... С весов наших отношений я постепенно начала убирать все хорошее, оставляя только плохое: "Он относится ко мне потребительски. Никогда не предохраняется. Я уже сделала несколько абортов... Его мало волнуют мои проблемы, ему все равно, как я живу, как справляюсь со всем..."

Он всегда звонил неожиданно, и я, бросив все, летела к нему. На сей раз звонок раздался утром. Был мой день рождения, святой день. Гости должны прийти вечером, а потому, схватив шоколадку и малюсенькую бутылочку подарочного вина, я понеслась на крыльях любви. Пока шла, рассудок напомнил о моих мазохистских играх, и я решила подстроить ему ловушку. Конечно, он забыл о моем дне рождения. Он никогда не баловал меня подарками, ни по праздникам, ни когда возвращался из заграницы. И вот сегодня, когда все друзья придут разделить мой праздник, он не только не поздравил меня, не только не преподнес какую-нибудь символическую ерунду, но с удовольствием спрятал в ящике стола мои дары.

Внутренний рассудочный судья ликовал, перескакивая с одной извилины мозга на другую: "Вот видишь, ты ничто для него, пустая игрушка! Он обыкновенный Нарцисс". Этот случай, конечно, не был основанием для разрыва. Но дурное дело - нехитрое. Стоит только начать. Впоследствии я набрала таких моментов превеликое множество. И вот, когда количество перешло в качество, смогла относительно безболезненно прекратить наши доведенные до пупочки отношения.

Надену платье из роз

Я опять перешла в категорию одиноких женщин. Незавидная роль. Периодически хотелось взять телефонную трубку, набрать номер и вернуться в прежнее состояние устойчивой неустойчивости. Но утерпела. В такие моменты в памяти был наготове случай с шоколадкой на день рождения. С течением времени я стала думать, совершать поступки и ощущать мир, как положено одинокой женщине.

Вечерами, когда дочка засыпала, принималась за мазохистский пасьянс: "Мягко говоря, не девочка. Но хорошо сохранилась... Вот именно, сохранилась. Сзади пионерка, а спереди пенсионерка. И башка дурная, пионерская. Все любви ищу... Какая любовь при моем "богатом" прошлом? Все должно отмереть, как в пустыне. Любовь в моем возрасте вызывает здоровый смех у окружающих. Что вероятно на данном этапе развития? Хорошими мужьями не разбрасываются. Значит, брошенного и подбирать нет смысла. Отбивать хорошего, как показала практика, тоже не мой вид спорта. Ждать встречи со случайно неженатым? Это или шизики, или гомики, или все вместе. Опыт уже есть. Куда ни кинь, везде клин... Буду лучше заниматься наукой. Здесь, по крайней мере, все честно и ясно, как в монастыре. Хочешь служить? Служи. Отдавай всю себя, а на взаимность не рассчитывай".

И ушла. Служила честно и без-воз-мезд-но! Сделала докторскую диссертацию. Но в тиши ночей потихоньку веселилась: "Интересно получается! Меня всегда тянет в науку в промежутках между замужествами. Что станет с миром, если вдруг все тетки потеряют любовь? Наступит век научной революции. Не иначе как..."

Однажды на прилавке магазина попалась в руки книжка, где автор утверждал, что если есть вещие сны, то возможен и обратный процесс: заказывать эти сны, а значит, и проектировать свое будущее. Почему бы и нет... Стала заказывать сны на ночь, обустраивать свою судьбу. И вот, может быть потому, а может быть вопреки, но случилось то, чего в реальной жизни не бывает. Подарок судьбы. Наверное, в награду за то, что не позарилась на чужое.

Мы познакомились случайно. И сразу, как на духу, рассказали друг другу все: и хорошее, и плохое, и без прикрас. Рассказали, как очистились. В мире вдруг все стало надежно и спокойно. Возникло ощущение, что мы друг друга знаем давно. Причем это ощущение было не только у нас, но и у тех, кто нас знал. Сначала он прислал одну красную розу, а через несколько дней по всем правилам американского этикета предложил руку и сердце. Стали готовиться к свадьбе.

Господи, это совершенное безумие выходить замуж за человека, которого практически не знаешь! Житейская мудрость городила в моей голове одну баррикаду за другой, а ничем не подкрепленное подсознание упрямо вело по кратчайшему пути к замужеству. Хотя все было непросто. Наша православная церковь отказалась венчать брак с иностранцем, наш родной загс отказывался регистрировать этот брак, потому что жених - гражданин Америки, замечательное американское посольство отказывалось выдать нам с дочкой визы, и, наконец, Виталий вдруг вспомнил, что он отец моей дочери, и отказывался дать разрешение на вывоз ее за границу.

Как на чудесном ковре-самолете, мы пролетели над всеми этими проблемами и приземлились в самом центре Америки. На другой стороне Земли повторилось то же самое, что в России. У друзей, с которыми знакомил нас Патрик, возникало ощущение, что мы женаты давно, по крайней мере, лет десять.

А потом начались наши будни. Дочка пошла учиться в школу. Первые дни Патрик каждый вечер помогал ей делать уроки, чтобы она поскорее освоила другие меры исчисления и буквенные обозначения, приспособилась к американским правилам и системе обучения. Они быстро нашли общий язык. Дочка, у которой, по сути, не было родного отца, привязалась к нему всей своей открытой детской душой.

Что касается моей жизни, то весь ее уклад резко изменился. И не только потому, что другой язык, другие дома, другие магазины... Другое социальное положение. С двадцати лет я была работающей женщиной, для которой карьера имела определяющее значение. Я сама зарабатывала деньги, сама их тратила, сама отвечала за свою жизнь и жизнь своего ребенка. Сама привыкла распоряжаться событиями. Когда отправилась в Америку, друзья напутствовали меня словами: "Ты там только революцию не делай".

И вот теперь я стала просто "мужней женой". Для утешения совести написала несколько писем в научные лаборатории, но палец о палец не ударила, чтобы найти работу. Более того, когда пригласили в Академию наук, походила по отделам, поговорила с сотрудниками и решила, что сыта по горло. Тоска зеленая. Просто отворотило от науки. Не хочу больше гореть в этой "топке". Все свои долги оплатила...

Я открыла для себя другой мир. Оказывается, так хорошо быть просто женщиной. Заботиться о муже, ребенке, заниматься домом, садом. Нет, это не значит, что я целый день валялась в кровати или сидела в бассейне. Дел множество, но других дел: для дома, для семьи, для души. Патрик был всегда рядом: возил на занятия английским языком, радовался моим первым победам в боулинге, учил водить машину, показывал водопады Ниагары, острова Мичигана, узкие улочки Мексики. Показывал мне свои любимые места и заново смотрел на них моими глазами.

Дьявол всегда находит способ влить в миску меда свою ложку дегтя. Судьба-злодейка и здесь не оставляет меня в покое. Но многочисленные потери научили меня выше всего ценить теплоту человеческих отношений. И еще... Еще я учусь у Патрика жить легко, без драматического надрыва, свойственного всем русским. "Железная леди" в прошлом, я учусь быть безответственной, учусь быть счастливой. Женщина должна быть радостной. Я надену платье из роз...

На днях отметили нашу шестую годовщину: посидели в ресторане, подарили друг другу подарки. А через два дня поссорились. Я дулась целый день. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Ясно одно, мы приближаемся к критическому периоду семилетнего цикла. Седина в голову, бес в ребро. Как избежать ошибок?

Вспомнилась одна из моих приятельниц. Когда у сына начался переходный возраст со всеми его выкрутасами, она посадила мальчика рядом и сказала, что она - мать-одиночка, что в их жизни много серьезных проблем, поэтому просто нет сил еще на эти, дурацкие. А потому лучше все их взять и отменить.

Пожалуй, я сделаю то же самое. Сегодня за ужином расскажу Патрику о своем околонаучном исследовании семилетних циклов в семейной жизни. Вместе что-нибудь и придумаем.


поставить закладкупоставить закладку
написать отзывнаписать отзыв ( )


Предыдущие публикации:
Роман Коноплев, Гондурас в центре Европы /05.03/
Если в итоге русофобской политики Владимира Воронина на улицах Кишинева появится миллион безработных молдаван, никакая иллюзия "европейской интеграции", никакой блок ГУУАМ уже не спасет коммунистов Молдовы от краха.
Ирина Лукьянова, Убить менеджера /05.03/
Г-н Бершидский совершенно не понимает смысла "Огонька", его истории, его своеобразия, причин популярности, не представляет себе его аудитории. Ломиться на и без того переполненный пятачок изданий для "деловых людей", калеча ради этого самостоятельные и своеобразные журналы, - хуже, чем ехать в Тулу со своим самоваром.
Владимир Голышев, Хорошая у нас молодежь! /05.03/
Появление новых "яшиных" в самых разных частях политического спектра не может не радовать... А оранжевые шарфики скоро выйдут из моды. Уже выходят.
Ярослав Греков, Между Тяньаньмынем и Майданом /05.03/
Какие могут быть перспективы у невиданного доселе Левиафана уличных беспорядков? Давайте прикинем - какие массы трудящихся окажутся по разные стороны баррикад, кем и как они будут организованы...
Владимир Каганский, Укрупнение регионов? /05.03/
В основу важнейшей реформы кладется прежде всего - если не исключительно - удобство управления, то есть удобство функционирования государственного аппарата, а не соображения общественного блага.


предыдущая в начало следующая
Валентина Бакмастер
Валентина
БАКМАСТЕР
dbuckmas@olp.net

Поиск
 
 искать:

архив колонки: