| Русский Журнал
/ Обзоры / www.russ.ru/culture/20050314_kag.html |
|
Страна и государство Заметки на полях евразийского вопрошения Владимир Каганский Дата публикации: 14 Марта 2005 Сохранило ли существовавшее до СССР российское пространство внутреннюю связность? Целы ли его "исконные" формы? Связаны ли с ними новые возникающие формы? Пережила ли Россия как страна советскую эпоху? Сохранилась ли сама Россия - пространственное целое, качественно иное и большее, нежели территория одноименного государства? Это вопрос: какова именно страна Россия? Вопрос об идентичности страны имеет смысл и помимо государства. Уцелела ли страна Россия, будучи подавлена пространством СССР и растворена в нем? Существует ли Россия независимо от государственной оболочки РФ - и каковы сейчас меры их соответствия? Страна - не синоним государственной территории: были страны - Австрия, Венгрия, Германия, - что сами менялись, меняя размер и пространственное положение государства, были и такие страны, что утрачивали (не имели) своих государств, - Польша, Чехия, Эстония. В последнем закончившемся столетии дважды происходило растождествление нашей страны и территории государства; может быть, это действительно разные пространства? И тогда - разные сущностно образования, имеющие разный смысл и онтологический статус. Основной же массив дискуссий касается обустройства России в государственном, властно-политическом, институциональном отношении - а не форм страны. (В строгой морфологической терминологии: фигура государственного пространства подменила форму страны.) Апология государственного пространства совмещается в евразийстве1 с попыткой увидеть и охарактеризовать цельную форму этого пространства, его интегрирующую структуру; интегративными же скрепами могут быть, помимо очевидного государства, - экономика и культура, в том числе и образование. Евразийское вопрошение здесь может быть переведено на язык позитивных вопросов об актуализации таких способов взаимодействия с пространством, каковые стимулируют его интеграцию помимо властно-силовых структур; проблема не евразийской по способу интеграции евразийского по охвату пространства России=РФ. Милые сердцу евразийцев большевики действительно скрепили пространство России почти в самом широком территориально смысле, но непрочно и исторически ненадолго, доказательством чему - самый быстрый (но пока не завершившийся) распад крупнейшей империи СССР. Cам скрепляющий каркас советского пространства и предопределил сравнительно быстрый и необратимый распад "советского государства", ибо содержал в себе механизм саморасчленения, более того - сам и был таким механизмом2. Вопрос об органической форме государственной территории - каковая для евразийцев была просто очевидна (а нами описана в цитированных работах) - имеет глубинный смысл. Не входя в неуместные здесь детали, следует сказать, что отнюдь не всякое пространство имеет таковую форму. Современные евразийцы уверены, что Россия обретет себя в расширении, раз постулируется, что нынешняя РФ - фрагмент территориальной целостности; тем самым выявилась ситуация и поставлена проблема существования государства при реальном диссонансе территории государства и органично-целостной формы страны. Налицо проблема диссонанса пространственной целостности и современной территории государства. Может быть, Россия имеет и иные формы, приближение к которым возможно путем не увеличения территории (ср. явное упрочнение и увеличение единства территории России при продаже Аляски). Перестала ли быть Германия собой, утратив огромные территории, - или смогла решить мучительную проблему обретения такой территории, которая отвечает устойчивости германского государства; эта устойчивость была достигнута путем последовательного отказа от объединения всех германских земель - современная ФРГ включает половину тех земель, применительно к которым в начале XIX века обсуждалась проблема объединения Германии3. Становление единого устойчивого государства стало возможным лишь за счет многоэтапного отказа от объединения всех германских земель. Вопрос о естественном или, вернее, оптимальном соответствии государственной территории и страны имеет потенциально много ответов и для России. Не окажется ли Россия с прочно обустроенной территорией государства - совсем иной территориально, чем это представляется? Упомянем только вариант, когда "естественная форма" страны реализуется несколькими разными государствами, - ведь и так можно интерпретировать "объединение Германии", когда в результате есть несколько преимущественно или полностью германских государств. Отношение "страна - государство" - вряд ли однозначное. Распад СССР породил государства (или предгосударства), которым во многих случаях не отвечают страны. РФ - не исключение. Для евразийского пространства, тождественного государству, невозможен вопрос о соотношении государственной территории и страны. Но сам вопрос существует и существенен. Хотя бы потому, что нынешняя территория государства РФ явно не совпадает ни с одним из вариантов территории исторической страны Россия; частые же уподобления и даже отождествления РФ и России XVII века некорректны4. Современная РФ не включает столь существенную часть той России, как Украина с Киевом, а такие существенные части современной РФ, как побережья Балтики и Кавказа, юг Дальнего Востока, - были вне той России. Кроме того, значимость одних и тех же территорий весьма различна; например, ничтожный в XVII веке север Западной Сибири - ныне (финансовое) ядро страны, а безвестная и пустая тогда Камчатка - ныне одна из самых важных военно-стратегически территорий. Если Россия действительно сложна, то это значит, что она имеет серию разных потенциальных форм. Налицо проблема исторического выбора конкретной территориальной формы страны - она не единственна и не жестко детерминирована. Если страна - сложное образование, то это образование поливариантное, и сохранение страной идентичности как самотождественности возможно заведомо разными способами, в том числе территориальными - вплоть до контроверзы сохранения территориального образования, возможно более близкого к очертаниям нынешнего государства - или к существенной форме страны; имеет место оппозиция "государство создает страну - страна выращивает государство". Уже актуально противоречие между иррациональной установкой на сохранение нынешней государственной территории - и необходимостью сохранить страну5. При растождествлении государственной территории и страны этот выбор совершенно неизбежен, но общественностью даже не понят. Еще раз, ввиду важности сюжета, проясним его: государственная территория (формально-правовое понятие) и страна (понятие содержательное) выражаются в одном пространстве, могут быть изображены как разные контуры и внутренние формы на одной карте, - но это образования по сути совершенно разные. Государственная территория задается однозначно, определяется законами государствами и его договорами с иными государствам; страна же есть реальность иного порядка, однозначно не задается никакими формально-правовыми актами, в ее понимании неизбежны разные толкования разных групп, никакой однозначной процедурой страна в этом смысле не фиксируется. Страна - сложный комплексный район, целостность которого устанавливается нередко задним числом, оставаясь проблематичной для некоторых групп; всякий сепаратизм - политически крайняя форма отсутствия консенсуса между территориальными группами по поводу конкретной страны. У сложных районов подобного типа без особой формальной процедуры чрезвычайно сложно определить весь объем, то есть территорию, прочертив границы, - да они и не имеют обычно значения; достаточно указания ядра; так, имеет ли какое-либо значение для понятия России вхождение в его объем острова Врангеля? Казалось бы, вот где схлестнуться западникам и почвенникам в дискуссии: что же все-таки должно служить предметом политического действия и культурного обустройства, главной ценностью и самым большим общественным благом - территория государства или ландшафт страны? - но ровно ничего этого нет. В недавней бурной дискуссии почвенников и западников на сайте фонда "Общественное мнение" эта проблематика вообще не фигурировала; пространство России не обсуждалось, как и наличие в нем разных частей любого рода, но остро обсуждалась принадлежность России к той или иной цивилизации. Но коль скоро не обсуждалась модальность существования России, то склеивались и спутывались разные типы принадлежности (непринадлежности) России к Западу: вхождение индивида в класс (внешнюю систему, если цивилизация - класс) или принадлежность страны к некоей цивилизации как пребывание части в целом (внутренней системе); тем более не обсуждалась целостность России в этих разных аспектах. Видимо, проблема онтологического статуса России как органической части некоей цивилизации или ее фрагмента или ее варианта или самостоятельной цивилизации - обеим сторонам просто безразлична. Впрочем, постоянное соскальзывание дискуссии на поле конкуренции экспертных оценок "национальной души" многое проясняет... Что же важнее: обустраивать такую территорию государства, какую можно удержать, - или считать это бессмысленным без соответствия государственной территории и страны? Если же некоторые части страны значимы прежде всего символически, то не оказывается ли страна заданной одновременно в нескольких (многих) пространствах или аспектах, которые могут крайне нетривиально проецироваться на территорию или не проецироваться вовсе: град Китеж - атрибут страны России без территориального места; Киев остается частью России, какой бы ни была ее государственная территория. Тогда смысловое проживание единства страны как цветущего многообразия частей - не синоним включения соответствующих мест в территорию государства. В подобной логике вопрос об интенсиональном составе страны (почти) полностью отделяется от лежащей в ином плане проблемы конституирования государственной территории вплоть до возможности воссоздания страны на новом месте (идеологема Третьего Рима значит именно это) или признания высшей сущностью страны в духовном смысле вне прямого соответствия с территорией, конкретным ландшафтом (см., например, труды Даниила Андреева). Проблема единства государственной территории ставит проблему (поиска) оснований такого единства; это вопрос о закономерности территориальной формы государства. Поиск "закона" пространства страны (формы), основанного на единстве внешней пространственной формы страны (географическое положение) и внутренней формы (структура территории) при признании закономерности выливается в проблему выбора пути, исходя именно из предполагаемой закономерности. (Не входя в политическую конкретику, отмечу, что недавний отказ РФ от военных баз во Вьетнаме и на Кубе явно отвечает требованию соответствия внешней и внутренней форм страны.) Но тут нужно тщательнейшее исследование механизма связи; постулирование же прямого выведения исторического пути, культурной специфики, "институциональной матрицы" etc страны из ее внутренней и/или внешней формы - географический детерминизм в чистом виде. Географический детерминизм сейчас - эрзац, суррогат пространствопонимания, модный и популярный в силу иллюзии простоты пространства и заданности в нем России. Но сами по себе эти вопросы вполне осмысленны и связаны с рациональной политикой национальных интересов. Ведь все они могут обсуждаться в плане "экономики государства", поскольку затраты на функционирование института государства зависят как от формы государственной территории, так и тем более ее размера, не говоря уже о геостратегических аспектах. Здесь нельзя не отметить общественную беспечность - не обсуждаются столь значимые вопросы, как размещение атрибутов государства - космодромов - на дальней периферии страны и государства: в ином государстве (Байконур) либо на своей, но проблематичной в будущем территории (Свободный на юге Дальнего Востока, рядом с границей Китая), - в то время как на территории ядра России есть два космодрома - в Архангельской и Астраханской областях; такое периферийное размещение автоматически означает затраты (растраты) ресурсов на удержание соответствующих территорий, в большинстве отношений не входящих в страну "Россия". Чем именно с точки зрения различения "страна - государство" является современная РФ и чем был СССР, будет рассмотрено в отдельном эссе.
|
1 |
||
|
||