Вступление

...Ровно в полночь в квартире неожиданно появился свет. Один из последних кусочков большой Москвы пробудился ото сна. Полсуток без света прожила Москва и окрестные области... Может быть, это событие, уже вроде бы названное "энергетическим кризисом", повлияет на нечто большее - даст понимание нашей зависимости от техногенных и антропогенных факторов, осознание отдаленности от естественной среды?..

Около полудня закрылись крупнейшие магазины. Работали только постепенно отживающие свой век (так казалось еще вчера) продовольственные магазины с "советскими" продавщицами, непременной одной кассой отдельно от собственно прилавков и каким-то специфическим запахом. В этих странных для современного города магазинах после полудня стояли очереди: в темноте, духоте и состоянии жестокого информационного, а порой и физического голода.

У закрытой станции метро по обеим сторонам улицы толпы людей наблюдали остановившиеся трамваи, безуспешно ждали троллейбусов, безудержно штурмовали маршрутки - в надежде уехать хоть куда-нибудь.

В этот день изменились московские географии на всех множественных, масштабных уровнях! Станет ли это только объектом интереса въедливого специалиста по локальной истории или полноценной частью исторической географии Москвы? Или даже изменит что-нибудь на образно-географической карте Москвы?

I

Изменилась микрогеография районов южной половины Москвы. Это связано с уже отмеченным выше наблюдением с магазинами.

Во всяком районе формируются и трансформируются определенные социальные сети, востребованные в повседневной жизни. Относится это и к географической сети маршрутов.

Наиболее востребованные пути - к крупным магазинам - вдруг стали невостребованными. Начали вспоминаться давно забытые пути к старым магазинам, или, что более вероятно, сиюминутно возникать новые маршруты.

Жители оказались чужими в своем пространстве. Потому что оно изменило свои важнейшие маркеры - и горожане столкнулись с острым несоответствием устойчивым пространственным ориентировкам. "Я не был в этих магазинах уже, наверное, полгода".

Нет ничего странного в блуждании - как впотьмах - по чужому пространству, в чужом городе, в незнакомом районе. Но поистине странно блуждать по своему району, выискивать в нем то, что не нужно в повседневности, создавать таким образом новую повседневность, трансформируя прежнюю.

II

Еще заметней изменения на следующем - межрайонном - масштабном уровне.

Список районов Москвы, не охваченных метрополитеном, вдруг резко вырос. Мало того, он стал постоянно изменчивым. Кое-где стали вновь востребованными старые - десятилетней давности - транспортные связи. Так, например, произошло в Люблино: с отключением Люблинской линии актуализировалась связь с "материком" через Текстильщики и понемногу работающую Таганско-Краснопресненскую линию. Именно так долгие годы Люблино было связано с центром.

У закрытых станций метро люди пытались узнать, а какая из соседних линий работает. Порой для того, чтобы проехать всего десять километров по прямой (а это немного по московским меркам), приходилось выделывать круги вдвое-втрое больше.

Преобразилась и картина транспортных связей наземного общественного транспорта. На большинстве карт пассажирского транспорта разными цветами выделяют разные виды транспорта: например, синим - автобусы, зеленым - троллейбусы, красным - трамваи. И вот теперь можно взять такую карту и "выключить" два цвета из трех. Получится - новая карта.

На этой новой карте некоторые районы практически не изменятся - к примеру, Кунцево, Митино, Жулебино, Солнцево, Западное Бирюлево, Марьинский парк, целиком обслуживаемые автобусами. Почти совсем опустеет центр, через который автобусные маршруты проходят весьма специфическим образом. Многие районы в одночасье потеряют важные "сквозные" артерии - Ленинский, Ленинградский, Волгоградский проспекты, для которых именно троллейбусные маршруты были "опорным каркасом", как бы нанизывающим автобусные сети разных районов на единую магистраль.

Застыли вовсе некоторые весьма важные транспортные артерии - трамвайная Дубининская улица от Павелецкого вокзала до Даниловского рынка; троллейбусный радиус Марксистской улицы и первых двух километров Волгоградского проспекта; Ленинградское шоссе от моста Окружной железной дороги до Северного речного вокзала, оставшееся без троллейбусов. Вместе с замершим Ленинградским проспектом от стадиона "Динамо" до "Гидропроекта" - это уже изрядный участок городских магистралей. Парализованными оказались половина транспортных "ниточек" Богородского на востоке столицы, обслуживаемая трамваями Краснобогатырской улицы и Погонного проезда. То же можно сказать и о Лефортове, пытавшемся выбраться из транспортной ловушки остановившихся трамваев и троллейбусов Красноказарменной и Солдатской улиц. Остановились трамвайные магистрали самого севера Южного округа столицы - Шаболовка и улица Вавилова, переходящая уже в Юго-Западный округ.

Все это - не вспоминая о резко возросшей нагрузке на автобусы на всех других направлениях. Действительно, подобный список-перечисление, наверное, можно было бы продолжать до бесконечности, ибо трудностей с транспортом в Москве в этот день было бесчисленное множество. Важно, что они - пусть, надо надеяться, и на один день - перекроили географию Москвы, сделали прежде близкие районы вдруг далекими и, наоборот, перенаправили транспортные потоки - а значит, попросту нас с вами - по новым маршрутам.

Автомобилисты в этот день познали новую географию Москвы - без светофоров, но со сплошной чередой пробок и, видимо, тоже с новыми путями и сквозными артериями.

Можно, конечно, просто говорить о хаосе и кошмарном сне - а можно обратить внимание на эту новую географию. Может быть, в ней ключ к оптимизации наших повседневных маршрутов?

III

Весьма интересны с гуманитарно-географической точки зрения изменения на самом крупном для Москвы уровне - общегородском.

Самое главное - на карте Москвы вдруг появилось деление на Север и Юг, которого в Москве, по большому счету, никогда не было. География Москвы строится - как и сам город - по радиально-кольцевому принципу. Можно жить в самом центре внутри Садового кольца, можно - внутри третьего кольца, а можно - за кольцевой дорогой. Можно жить на престижном западе или юго-западе, а можно на промышленном юго-востоке. Деление - на круги и сектора!

Вошедшие в состав Москвы в 1960 г. бывшие города - Люблино и Перово, Кунцево, Тушино, Бабушкин - создали дополнительно к этому крупные ареальные локусы на карте Москвы, по которым можно ориентироваться. Это, пожалуй, основные московские крупные районы, широко известные во всем городе. Сравниться с ними в этой известности могут только московские новостройки - Марьино, Жулебино, Новокосино, Митино, Бутово, Солнцево.

Южной половины в именно таком ракурсе раньше никто у Москвы не выделял. Потом уже, с постепенным восстановлением электроснабжения и движения транспорта, стали вновь выкристаллизовываться сектора. Корреспондент по одному из центральных каналов путается у карты Москвы с выделенной на ней "южной половиной" - не может найти Марьино и Люблино, Братеево и Орехово-Борисово.

Глядя вперед...

Некоторые гуманитарно-географические выводы из случившегося "затмения" сводятся, пожалуй, к простому осознанию нашей связанности с опутавшими Москву сетями - из маршрутов автомобильных и троллейбусных; из четких ориентиров станций метро; из сложившихся городских идентичностей, выделяемых самими жителями: люблинскими, лефортовскими, солнцевскими, крылатскими, ясеневскими районов. Это поразительное чувство укорененности, которое - что еще более удивительно - так просто, оказывается, разрушить, сделав свое обжитое и, главное, наполненное собственными индивидуальными смыслами место чужим и непонятным.

Может быть, это научит нас задумываться иногда о тех местах, что вокруг нас в нашей повседневной жизни, - понимать, как мы постоянно маркируем их, связываем с теми или иными функциональными надобностями или с памятными событиями собственной жизни... чувствовать, как у каждого из нас формируется и постоянно трансформируется ментальная карта нашего города, для каждого своя, для каждого со своими особенными расстояниями, ориентирами, маршрутами, приоритетами... наконец, просто подскажет любить эту почти бескрайнюю череду наших малых родин.

Не уверен, что об этом рассказывают в московских школах на уроках Москвоведения.